| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Благодарю, капитан. Дайте мне несколько минут.
— Кхм... Ваше величество, лучше прочтите эти письма сейчас. Они имеют прямое касательство к нашей беседе... ну той, о прощении.
Раздался шорох бумаги. Долго висела тишина, потом — снова шорох. Тишина стала такой мучительной, что Крошка спросила:
— Покричать?..
Палач шепнул:
— Не, сейчас не надо.
Шорох — и снова тишина. Потом легкие, звонкие шаги — владычица расхаживала по каменному полу.
Наконец, раздался ее голос — он, как будто, стал теплее:
— Благодарю вас, капитан. Действительно, очень важно.
— Рад служить.
— Вы взяли их у Бэкфилда?
— Так точно.
— Он собирался продать их мне или кому-то другому?
— Сложно судить, ваше величество. Я встретил его прямо на выходе из голубятни. По меньшей мере, он не хотел отдавать их мне.
— Бэкфилд жив?
— Конечно. Во Дворце Тишины хороший лекарь.
Крошка услышал какой-то кашляющий звук и не без труда поняла: это владычица усмехнулась.
— Вы — моя опора, капитан. Я очень вам обязана.
— Рад служить вашему величеству!
— Скажите... тот шприц с жидкостью — еще у вас?
— Так точно.
Ее каблуки клацнули еще несколько раз, она остановилась в новом месте — наверное, возле Инжи.
— Что ж, сударь, ваш совет звучит очень дельно, как и все ваши советы. Я принимаю его.
— Ты шутишь!..
— Ничуть. Скажите, тот судья, что послал вас на галеру, был справедлив?
— Самый честный изо всех, кого я видел.
— А Праматери Ульяне вы доверяете? Считаете ее справедливой?
— Странно мне было бы не верить ей. После всего, что для нее сделал, я ее любимый слуга.
— Тогда предлагаю вам два варианта на выбор. Первый таков: вы просто вернетесь на галеру. Мы доверимся честному судье и выполним то, что он предписал. Крошка Джи, конечно, выйдет на свободу.
— Сегодня выйдет?
— Как только мы с вами договоримся.
— За это благодарствую... Но галера Парочке не очень-то по вкусу. Что там за второй вариант?
— Второй таков... — владычица помедлила, и Крошке почудилось, что кусочек души все-таки сохранился в ней. Чувство развеялось сразу, как только злюка заговорила: — В вашу вену введут жидкость: смесь крови, трупного яда и колдовского зелья. С равным успехом вы можете умереть или выжить, или выжить и обрести особую силу. Я буду считать это судом Ульяны Печальной. Если умрете — значит, Праматерь взяла вас. Если выживете — значит, она вас простила, тогда прощу и я. В этом случае я забуду все ваши проступки и верну вам свою дружбу, и дам хорошую работу, если пожелаете. Одно условие: вы больше не станете убивать. По крайней мере, без моего приказа.
— Гм... Детка, сколько мне дано на решение?
— Минуты две.
— Дашь увидеть Крошку Джи?
— Конечно.
* * *
Май 1775г. от Сошествия
Спустя шесть дней
Фаунтерра, дворец Пера и Меча
Гвардеец, несший вахту слева от двери, наполнил рюмку вином из кувшина и опрокинул в рот.
— Достойный напиток.
— Достойный ее величества, — кивнул Рональд Вигам.
— Она давно не пила, — отметил гвардеец.
— Знаю. Шесть дней.
Воин протер бокал платком. Конечно, он не видел в Рональде отравителя, но служба есть служба. В ответ на стук в дверь раздалось: "Войдите", — и Вигам вошел.
Ее величество сидела у стола, заваленного бумагами и томами. Страницы пестрели рисунками — кажется, то были реестры Священных Предметов.
— Ваше величество, простите мне непрошенное вторжение. Я решил порадовать вас восхитительным вином: оркадским куадо семилетней выдержки.
— Верю, что ваш выбор, как всегда, прекрасен. Поставьте здесь, мне будет чем запить шоколад.
Он опустил кувшин и бокал в крохотный просвет между бумаг, возле вазы с конфетами.
— Ваше величество... позвольте, я осмелюсь дать вам совет. Не стоит закусывать вино шоколадом: это убивает вкус вина.
— Правда?..
— Да, ваше величество. Шоколад очень вязок, он обволакивает рот и мешает вину соприкоснуться с органами вкуса.
— Благодарю вас... Сударь, вы подаете мне вино уже почти полгода. Каждый второй раз я пью его с конфетами. Почему только теперь вы раскрыли тайну?
Вигам помедлил. Правдивый ответ был долог, а может ли чашник злоупотреблять временем господина?
Правда состояла в том, что северянка не пила уже шесть дней подряд. Прежде такое случалось лишь раз — не по желанию Минервы, а по воле ее исповедницы. Теперь же северянка сама решила воздержаться, и шесть сухих дней вызвали в душе Вигама перемену. Впервые чашник задумался: а ведь он может потерять ее! Минерва не знала сортов и марок, смешила весь двор грубостью вкусов — но она пила. Каждый вечер Вигам приносил ей что-нибудь — и был нужен. Не просто нужен — он дарил ей отраду, врачевал душевные раны, пускай и грубым снадобьем. Чашник при пьющей владычице — первый среди дворцовых слуг!
Но он только и делал, что жаловался на судьбу — и обидел богов своею неблагодарностью. Они отплатили Вигаму: северянка бросила пить. Всего шесть дней прошло, но чашнику хватило, чтобы сполна ощутить пустоту. Чего теперь стоит его родовая привилегия — наполнять кубок владычицы — если владычица не просит кубка?.. Даже лорд-канцлер со своим лидским орджем мало радовал Вигама: настроение герцога не зависело от орджа, чашник не спасал его от душевной боли, а только наполнял кубок.
И вот Вигам сам, без спросу, приплелся к Минерве, неся кувшин лучшего, любимого своего куадо. Без воды, без примесей — вкус чистый и светлый, как печаль чашника.
— Ваше величество давно не просили вина, — сказал он наконец. — Я подумал, что напиток богов опротивел вам из-за неправильного способа употребления. Потому и решился дать совет. Если будет позволено, я бы добавил еще кое-что.
— Слушаю вас.
— Когда ваше величество не ест шоколад, то пьет вино безо всякой закуски. Это тоже мешает полному наслаждению. Вкус большинства вин лучше всего раскрывается благодаря фону из определенного яства. К нынешнему куадо прекрасно подходят нежные мясные блюда — например, паштет из гусиной печени.
— Звучит весьма познавательно... Сударь, когда хотя бы часть моего разума освободится от политики, экономики, армии, налогов и Священных Предметов — не будете ли так добры научить меня разбираться в винах?
Вигам моргнул.
— Это... это честь для меня, ваше величество! Конечно, с великим удовольствием!
— Ловлю вас на слове.
Вигам спросил с замиранием сердца:
— Только... ваше величество, чтобы изучить вкусы, вам нужно будет пробовать... Если вы совсем откажетесь от спиртного, то я не смогу...
Владычица улыбнулась в ответ:
— Мне далеко до Вильгельма Великого. Я не обладаю такою силой воли, чтобы отказаться совсем. Я только решила несколько ограничить себя. При моем визите в Маренго произошло кое-что... Пришлось выносить непростые решения, управлять чужими судьбами. Я поняла: если беру на себя смелость судить, оценивать, прощать или не прощать — то должна сама стать хоть немного лучше. Вы согласны?
— Ваше величество, это попросту невозможно! Я не нахожу в вас изъянов! Кроме одного, совершенно ничтожного: склонности к белому сладкому вину. Поверьте, его создали южные купцы чтобы убивать купцов-конкурентов. По чистой случайности этот снаряд угодил в императорский двор.
Минерва рассмеялась и попробовала куадо.
— Очень вкусно, сударь. По-особому вкусно.
— К тому и стремился, ваше величество.
— Вот только, кажется, это вино плохо подходит к размышлениям, а мне очень нужно подумать. Принесите его, когда я буду гордиться собою, а сейчас велите подать кофе.
— Конечно, ваше величество. Рад служить вам!
Он вылетел из кабинета буквально на крыльях и промчался по коридору как сокол, отпущенный из клетки. Боги, каким же был дураком, что не ценил! И Адриан, и Телуриан были тонкими знатоками вин, их вкус еще с юности был совершенен, отец Вигама служил их чашником — но не наставником! Рональду выпал исключительный шанс: обучить владычицу-невежду, взрастить из нее истинно великую царицу! Какой еще чашник за все века Династии мог похвастать такою миссией?
Ослепнув от радости, Вигам чуть не налетел на встречных — точно как в день ссоры фрейлины с Минервой. Только теперь на пути попалась не леи Тальмир, а гвардейский капитан, ведущий девушку. Вигаму было не до них, он думал о своем, потому несколько секунд тупо пялился на девушку, почти ее не видя. Потом сообразил: она носит плод, месяц этак третий. Еще почти не видно, но у Вигама с тремя-то детишками глаз наметан.
— Простите, сударыня, не хотел вас напугать.
— Смотри, куда прешь!
Тут он заметил еще одно: одежда на девушке — простая, мещанская. Чашник возмутился: по какому праву мужичка ему хамит? Он обратился к гвардейцу:
— Капитан, что делает простолюдинка в императорских покоях? Я не хочу проявить бестактность, но если владычица увидит, кого вы привели, а тем более услышит ее речь...
— Это не простолюдинка, а личная гостья леди Тальмир. Позвольте пройти.
Они двинулись своим путем. Вигам задумался.
Он был честным парнем и знал свое место. Тот разговор фрейлины с Минервой подслушал из чистого любопытства и никому не посмел его пересказать. Однако теперь знание налагало обязательства. Он слышал, как императрица заподозрила фрейлину в измене. А нынче эта самая фрейлина зовет во дворец невесть кого, еще и задействует капитана гвардии. Если происки Лейлы Тальмир получили развитие, Вигам должен об этом узнать и защитить владычицу. Или не должен? Или все-таки?..
Он рассудил мудро: подумать можно и потом, а вот послушать потом нельзя — шанс уйдет. Спустя минуту он стоял в черном коридоре, предназначенном для горничных и лакеев. Коридор огибал спальню леди Тальмир, и кто-то говорил Вигаму, что где-то там имеется щель между камней. Оставив поднос, он стал оглаживать шпалеры чуткими пальцами, пока не нащупал прогиб — ткань есть, а камня под ней нету. Вигам припал ухом к отдушине.
— ...как же ты добра, что пригласила меня во дворец! Я вне себя от счастья!
Голос не принадлежал фрейлине, значит, говорила мужичка. Вигам протер уши: она зовет леди Тальмир, вторую женщину двора, — на "ты"?!
— Вот только я ничего не рассмотрела из-за темноты. Днем у тебя не нашлось времени? Или так боишься, что кто-нибудь увидит твою дочь?
Нет, слух точно подводит Вигама: эта простолюдинка говорит "ты" второй женщине двора, и к тому же собственной матери!
— Молчи и слушай, — прервала ее леди Тальмир.
— Ха-ха! Я всю жизнь только это и делаю: молчу и слушаю тебя! А ты меня слушала когда-нибудь? Или все заглушает голос твоей жалости к себе?!
— Я услышала тебя две недели назад, когда ты сообщила новость. Я потратила это время, чтобы исправить твою ошибку.
— Бедная мамочка, как же тебе не повезло со мной! Только сбылась твоя мечта: тебя вернули ко двору, приманили, приласкали, как собачку, — жить бы да радоваться! Но как на зло есть я со своими...
Раздался сухой хлесткий звук — по всей видимости, пощечина. Вигам не был уверен: ему не случалось давать оплеухи жене или дочкам — никто не доводил его до такого.
— Ай! — вскрикнула мужичка и умолкла.
— Слушай и смотри, — отчеканила леди Тальмир. Раздался шорох бумаг. — Вот адрес одной дамы, которая улаживает вопросы, подобные твоему. Она знает твое положение и найдет для тебя подходящую партию — мужчину из хорошей семьи, который закроет глаза на оное положение.
Вигам присвистнул: вот, значит, как! Дочь фрейлины носит в животе бастарда! Не диво, что леди Лейла держит это в тайне.
— Дама ждет оплаты за услуги; жених захочет вознаграждения за свою снисходительность. Здесь пять тысяч эфесов в векселях и ассигнациях, этого будет достаточно.
Снова шорох бумаг.
— И последнее. Нельзя ждать, что твой жених окажется первенцем лорда — такого чуда не сотворит ни одна сводница. Но я хочу, чтобы не дочь, так внучка моя стала дворянкой. Вот грамота за подписью владычицы о пожаловании мне ленного владения: две деревни и восемьсот акров земли на берегу Ханая. А вот дарственная на твое имя.
Судя по шороху, мужичка взяла бумаги. Леди Тальмир сказала:
— Ты должна знать. Чтобы получить это так быстро, я совершила один очень мерзкий поступок и пошла на ссору с ее величеством. Я рискнула и честью, и положением; лишь по милосердию владычицы ты держишь в руках эти бумаги.
— Зачем ты это говоришь? Я теперь должна сгореть от стыда? Ползать на коленях и молить о прощении? Ты тоже поступила, как я! Меня б на свете не было, будь ты такой уж святошей!
— Я не имею намерения прощать, потому в просьбе нет смысла. Надеюсь в следующий раз увидеть тебя через пять лет, когда придет время отдать внучку в пансион. Не думай, что я позволю тебе испортить дитя. А теперь — ступай.
Она дважды хлопнула в ладоши. Скрипнула дверь, раздались тяжелые мужские шаги.
— Будьте добры, капитан, проводите сударыню.
Мужичка сказала что-то напоследок, но Вигам не расслышал: он был слишком потрясен.
Дочь леди Тальмир опозорила себя и ее, втоптала в грязь имя рода — и все равно получила жениха, деньги, имение, титул. Единственною карой стало всего лишь отсутствие прощения! Рональд Вигам не мог вообразить, чтобы он сам или его отец, или мать, или хоть кто-нибудь на свете так великодушно обошелся с ребенком.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
