Сага о Сером Вороне

А потом, в тот же вечер, Рагнар просто выкинул ее в огонь, словно избавляясь от дурного знамения и улик. Синие глаза отца казалось мерцали, когда он посмотрел на меня, но слова так и не сорвались у него с языка и он просто сидел, ел и пялился.

Второй раз я сыграл уже на знании канона. Хоть и примерном. Я слышал от отца, что у местного ярла, Харальдсона, все еще живы сыновья, но мне-то было известно о их судьбе. Новая статуэтка затерялась среди парочки очередных уродливых лиц и одной кривой маски скалящегося безносого уродца. Два угловатых, тощих, обезглавленных тела, что лежали рядом, но ничего больше, кроме вырезанной на каждом их них руны "наследник". Через два месяца объявили о смерти сыновей ярла и о том, что тот ищет и клянется отомстить тому, кто их обезглавил. Новый звоночек прозвучал. Теперь я был вынужден собирать слухи, подслушивать разговоры и вдвое усердней медитировать над цыпленком, стараясь сделать его моей полной марионеткой, что способна не только выполнять указки, но и показывать мне все то, что она видит своими глазами.

Все ради того, чтобы создать себе пусть и небольшую, но славу неопытного предсказателя, чьи сны иногда сбываются. Но это было сложно. Что-то оказывалось не больше чем слухом, что-то случалось, но исход у него был другим, а что-то я просто не мог изобразить в дереве. Не хватало фантазии. Но и удачных моментов хватало.

Попутно я отрабатывал на своей родне заумный и туманный стиль общения. Не знаю пригодится ли он мне, но пока прекращать я не собирался, тем более что это до коликов в животе весело наблюдать за непонимающими лицами. Иногда даже отца удавалось подловить. Но все же думаю, что играться с этим часто не стоит.

А потом, посреди ночи, я клевал зерно и думал насколько же сильным петухом я стану, когда вырасту, сколько кур перетопчу и какие мои перья будут пушистые, но жесткие, красивые, но теплые. А утром у меня болела голова и зерно мне казалось неплохой едой, покуда разум не заметил неладное, а матушка не саданула по руке деревянной ложкой, выбивая зерна, приготовленные на помол.

Девятый год начался с новости о том, что собирается усиленный поход на балтийцев и что ярл Харальдсон призвал с собой еще двух ярлов, утверждая что месть за разрушенное поселение будет страшна и обещая им, что золота будет в разы больше чем во все походы до этого. Чем глубже от берегов в страну, тем богаче жители, — примерно так он говорил и его скандировали гонцы, заезжавшие в селения на восходе зимы, а слухи из уст в уста добавляли подробностей.

Отец же загорелся идеей плыть на запад, в земли неизведанные северному народу, все утверждал за обедом всей семье, включая Ролло, что новые, неизведанные королевства куда богаче уже известных и исхоженных земель. Рагнар пересказывал истории услышанные от странника, пересекавшего бушующие моря на кораблях иноземцев. На утро новая статуэтка в виде круга и камешка оказалась на столе, а я проспал свои обязанности и получил по ушам от матушки.

Уже несколько месяцев я не видел птичьих снов. Не вселялся в своего маленького питомца, за это время окрепшего и ставшего главным петухом на деревне. Я уже даже начал скучать по этому пьянящему чувству простоты желаний, что наполняют разум, когда мы сливаемся с Комком в единое целое, когда я вижу его глазами, слышу его ушами и думаю его головой. Но в то же время я знаю, что нельзя оставаться на месте, довольствуясь подчиняющимся мне петухом, ибо прогресс в развитии навыка замер и пришло время двигаться дальше. Но рука у меня просто не поднимается, а двоих я пока осилить не готов.

Снег падает с серого неба, словно пепел от костров асов и застилает глаза своими мягкими и большими хлопьями, оседая на ресницах. Бьерн громко выдыхает, нанося свой очередной удар и я подставляю щит. Руку дергает, слышится громкий деревянный стук и мои ноги отталкивают меня в сторону брата. Наши щиты сталкивают, снова стук и скрип, но это не конец, мы не замрем так. Я изворачиваюсь, упираюсь правым плечом в край щита и заставляю его отлететь влево вместе с защитой Бьерна. Но мой топор не достигает цели, брат раскусил мой замысел и неловко отшатнулся.

Удар слева я пропустил мимо, лишь чуть-чуть провернув корпус, а вот последовавший за ним удар щитом отбросил меня в снег. Меч Бьерна быстро и с хрустом вошел в белую, холодную перину совсем рядом, словно намекая на мою смерть в случае если бы брат нанес удар в тело. Позер. Это его третья победа сегодня, а он все никак не уймется, подавай ему новых.

-Что с тобой, Льеткорп, ты сегодня будто йотуна увидел? Все отвлекаешься и совсем не делаешь своих обычных движений.

-Твои внимательнее глаза тебя когда-нибудь подведут под оползень, Бьерн. Я не спал всю ночь, думал и решал. Так много вещей требуют моего вмешательства, но я так мало знаю и могу. Это раздражает, братишка.

-Ты опять отпил вина из рога отца, пока тот отвернулся? — самодовольно усмехнулся небольшой шутке Бьерн. — Ты же знаешь, что после вина не можешь спать и постоянно бормочешь.

-Даже если и так, то отказаться от вкуса забродивших ягод сложно. Единственная радость. Ну еще и наша сестренка, Гида. Милейший птенчик.

-А как же твои фигурки? Ты же постоянно их вырезаешь.

-У меня дрожат пальцы, Бьерн. Посмотри на них! Не пальцы, а старые деревья, такие же высохшие, облезшие и кривые! Мне не нравится дерево, Бьерн, как не нравится и сталь! Кровь и раны мне не нравятся так же. Особенно мои.

-Так прекрати. — пожал плечами брат. — Просто перестань вырезать из веток эти мерзкие рожи и прекратишь резать пальцы.

-Легко сказать, но ты не знаешь того, что знаю я, а потому так говоришь.

-Ты говоришь слишком мудрено и туманно. Отец рассказывал, что в Каттегате сидит прорицатель, который изъясняется так же и бормочет постоянно. Все шепчутся, что даже на древнем языке.

-А, слепой, старый козел, новости которому несут ниссе с гномами, а тайны будущего шепчут изгнанные альвы. Не важно, у меня другие дела и другие мысли. У каждого своя дорога. Про свою я пока знаю почти ничего.

-Как скажешь. — беззаботно пожал плечами Бьерн и подкинул носком сапога ко мне тренировочный меч, нелепо выпавший из рук. — Давай еще раз.

-Я беру топор. — с ходу заявил я и как и десятки раз до этого, лицо Бьерна скривилось в недовольной гримасе. Он тоже брал топор и неплохо им бил, но до меня ему было далеко, слишком прямолинейно, слишком сильно и почти неловко.

Два следующих боя были за мной, а потом мы отправились на ужин. А время все текло, как вода в ручейке, пробившем себе дорогу в снегу.

Резьба вновь выросла на один уровень, после того, как я вырезал из свежего пня в лесу идол гнома себе по колено. Вышел он слегка неказистым, но колоритным, в длинном колпаке с поломанной верхушкой, с пышной бородой в которую были вплетены кольца, коренастый, широкий и в подобии рыцарских лат и кольчуги, этакая смесь детских сказок и образа скандинавов с Толкином.

Ловкость прибавила целых два пункта, когда я прыгал по деревьям и лазил по горам, словно горец или козел. Это было как омовение и хороший массаж после парилки разом, будто все мои кости внезапно стали полыми, а сухожилия эластичными словно резина.

Имя: Льёткорп Рагнарссон

Рагнар.

Ветер крепчал, становясь лютым потоком себя, от чего паруса уже несколько раз дернуло, чуть ли не вырывая их из креплений. Соленые волны бились о борта. Обдавая сидевших в драккаре блестящим дождем. Флоки, усевшийся на носу корабля, радостно завизжал, издавая попутно какие-то совсем уж дикие звуки и подскочил словно сидевший на углях. Ролло с улыбкой наблюдал за их общим другом, Рагнар же сидел у руля и смотрел вперед.

Запад был уже близко, он чувствовал, как его ноги уже почти коснулись неизведанной земли, а уши уже слышали чуждую речь. И пусть эта речь была слышна в криках и звуках скрежечущей стали и пожаре. Пусть. Драккар Флоки плыл по волнам, сопротивляясь их течению и радостно вихлял по водной глади, гонимый ветром. Если Богам понравится их пробный заплыв, то судно получит имя и даже шторм ему будет не страшен.

Рагнар откинулся к борту драккара, прикрывая глаза и тихо насвистывая себе расслабленую мелодию под нос.

Время так быстро летит. Его дети. Когда три милых карапузика превратились в пусть и не взрослых, но уже достойных людей? Когда он начал завидовать их беззаботным играм и светлым головам, не обремененным тяжелыми мыслями? Когда начал завидовать их плещущей через край энергии, что пробивается не только в моменты, когда разум видит и слышит что-то новое?

Гида, пусть и постепенно, из шебутной малышки не способной усидеть даже за чисткой рыбы превращалась в степенную девушку, способную ухаживать за домом, детьми и знающую чего она хочет и хотят остальные. Такая серьезная, она была похожа на мать в молодости. Да и сейчас Лагерта была такой. Таких как две эти женщины лучше не злить, их гнев подобен ярости валькирий.

Бьерн рос лучше других, даже лучше своего брата-близнеца и даже в свои неполные десять был крепок телом, но пока мал разумом, действуя как того велит сердце и желание, а не голова. Впрочем, Рагнар не мог винить своего сына, плоть от плоти, кровь от крови своей. Мальчик рос сильным, быстро схватывающим и попросту отличным воином и мореходом. Он, как и любой любящий отец, часто спрашивал про детей у Провидца. Тот отвечал, пусть и туманно, но пока благосклонно. Бьерну сулили многое. Моря, берега, мечи, женщины и золото. А дальше бред, пусть и красивый, пусть и туманный, да сказанный Видящим. Рагнару было главное знать, что его сын будет жив, здоров, крепок и при семье.

Льеткорп же... Провидец терялся в своих словах, путался в мыслях и заканчивал разговор, стоило только его спросить о втором сыне. Рагнар и сам задавался многими вопросами и терялся в догадках, как и Лагерта. Откуда у них такое дарование, пусть и слегка увечное? Руки воина, что держат оружие крепко и бьют метко да сильно, не смотря на тряску, ноги морехода, что удержат его на палубе. Глаза Видящего и разум Слышащего. Рагнар даже не помнил, когда что-то лепечущий мальчик, бродящий по береговому песку внезапно взял в руки нож и начал вырезать ужасных чудовищ, альвов, асов, гномом и прочих. Не помнил он и когда появился и когда исчез постоянно крутящийся рядом с сыном ворон, которого внезапно заменил цыпленок, уже вымахавший до петуха, больше всех виденных викингом.

А предсказания в дереве? Рагнар и Лагерта видели с каким лицом вырезал кровавые сцены их сын. Безразличие. И сам отец малыша видел, как тот с усердием и рвением режет по пню сцену баталии. Правда ли что он видит дела будущего и настоящего? И если да, то стоило ли вообще спрашивать Провидца о другом Провидце? Не прогневил ли он Богов, задавая неуместные вопросы? Стоит ли верить деревянным фигурам, или...

Внезапно мысли оборвались. Исчезла нега и Рагнара резко тряхнуло. Драккар заскрипел, завизжал веревками, с хрустом переломилась мачта и судно почти потеряло управление, не обращая внимание на старания Ролло и Рагнара, навалившихся на рулевое весло.

Флоки завыл, раскинув руки и обреченно вопрошая:

-О Боги! За что вы гневитесь, что ваш слуга и почитатель сделал не так!? Какую ошибку я совершил, о великие!? — корабельщик замер, закатив глаза и приставив руку к голове. Через минуту он затрясся и резко вздохнул. — Я понял! Прошу, простите и дайте мне еще один шанс! Я сделаю все! Позвольте мне оказаться на берегу и все же впечатлить вас! Флоки не подведет, о Великие!

Драккар заскрипел, волны с силой ударили в борт, поворачивая его и резкий порыв ветра ударил в накренившийся парус. Доски днища слегка разъехались, пропуская по капле воду на палубу. Очень медленно, но драккар начал тонуть. Ролло и Рагнар схватились за весла, Флоки подскочил к рулю.

-Очередной провал брат. Столько дерева было потрачено, столько сил. Но где результат?

-Он будет, брат. — решительно ответил Рагнар. — Верь мне, у нас все выйдет и западные земли окажутся под нашими сапогами.

-А если нет? Мы же даже не знаем, как найти их?

Рагнар промолчал. Он знал, что все будет, что все выйдет и они окажутся там. Чувствовал и верил своим ощущениям. Нужно лишь верить, стараться и стремится. А если нет... То он просто не будет думать об этом и сгинет в море, пусть и с сожалением да грустью.

Глава 6.

Топор широкой дугой ударил сверху на блокирующий меч и словно крюк зацепился за лезвие. Небольшое усилие и деревянный клинок с громким стуком улетел прочь отбивая чечетку по утоптанной земле. Бьерн болезненно скривился и рыкнув тараном двинулся вперед. Всего миг и брат шлепнул меня плоской стороной в лицо. Пришло мое время кривиться и хвататься за пострадавшие части, покуда Бьерн рывком наклонился за своим оружием.

Мы оба дышим тяжело и громко, пар на зимнем, холодном воздухе вырывается из наших ртов, словно пепел из пастей разъяренных драконов. Шаг по кругу, еще один. Секунда затишья и Бьерн идет в атаку, как он умеет — с силой, яростно и занося меч по широкой дуге. Я делаю шаг.

Меч встречает щит, а топор разрезает пустоту. Теперь атакую уже я, кружусь словно змея впившаяся клыками в мышь, уходя от взгляда брата, оказываясь то сбоку, то сзади, раздражая его своими неудачными ударами, от которых он успевает защититься и даже пытается отмахнуться. Но в отличии от брата я не трачу на свои движения так много сил и не вкладываю в удары столько эмоций, усилий и упорства, дразня его слабыми взмахами, которые синяк-то оставят при том случае если тот кого атакуют сам с размаху шлепнется о деревяшку. Но Бьерн в упор не замечал этого, отбивая любой мой выпад.