Принц-прогрессор и килограмм магических камней

— Это же... если я не ошибаюсь... — она удивлялась всё больше и больше, — это... ты можешь делать что угодно? Вообще что угодно?

— Ну относительно, — уклончиво ответил я.

— Дар седьмого ранга, — она воодушевилась, — это же дар седьмого уровня! Но это не объясняет, откуда ты взял это, — ткнула она недовольно на машину.

— Машину сделал сам, — тут же отморозился я, — а что?

— Хм... — она не выглядела сильно удивлённой. Более того, по-моему, матушка слишком хорошо для жительницы почти средневековья представляла себе, что видит перед своими глазами.

Я не стал спешить и объяснять ей всё, вместо этого наблюдал сам.

— Если я не ошибаюсь, то дар созидания требует, чтобы создаваемый предмет был тобою ранее увиден.

— Не совсем, — покачал я головой, — достаточно того, чтобы он мог существовать и я мог себе его чётко представить.

— Правда? — глаза у матушки загорелись, — об этом немедленно нужно кое-кому сообщить.

— Стоп! — я испугался не на шутку, — ты хоть представляешь последствия?

— А? — матушка склонила голову набок, — последствия?

— Да любой утырок захочет, чтобы я у него был ручной мини-фабрикой по производству всего. Нет, нельзя. Слишком много сил на континенте, а я пока слишком слаб, чтобы себя защитить.

— Как знать, — улыбнулась она, — ладно, если ты так хочешь, я подожду. Но Леон, когда ты успел научиться создавать подобные вещи?

— Достаточно чётко их представить, — отморозился я, — ну и чтобы они могли существовать.

— Понятно, — разочарованно протянула матушка, — почему тогда ты так цепляешься за этот городок? С твоим даром ты можешь просто покинуть королевство твоего глупого и жадного отца и жить припеваючи, горя не знать. В конце концов, всё, что ты создашь, будет принадлежать ему.

И то верно.

— Согласен, есть такой нюанс, — задумался я, потерев подбородок, — не очень то хочется обогощать его, но пока что мне нужно просто время.

— Время на что?

— Заняться магическим развитием, — почти отмахнулся я, — сейчас я не могу защитить себя. Приходится полагаться на других, поэтому я и вкладываю столько сил в их развитие.

Матушка задумчиво покрутила локон длинных чёрных волос и улыбнувшись, кивнула мне:

— Делай как знаешь, но учти, придёт время и мы должны будем покинуть этот город.

— Хорошо, как скажешь, — согласился я.

— Уже поздно. Тебе давно пора спать!

* * *

Месяц пролетел незаметно. И первый месяц моего пребывания в качестве феодала отметился вот чем — масштабные кадровые замены. Половина всех городских чиновников канула в лету, за воровство, мздоимство, очковтирательство и просто угрозу моей власти в городе. Жестокое убийство — лучший метод работы в жестоком мире.

И самое главное — началась масштабнейшая работа по строительству стекольного заводика. Маленькой мануфактуры, по сути, с механизацией труда. Самую большую работу выполняло шесть локомобилей, и я сильно постарался, чтобы они показали себя во всей красе. Громоздкая мощная лебёдка под локомобилем паровозного типа, таскала из карьера большие ковши песка, рядом стояла машинерия для просева. Это была уникальная машинерия, созданная мною — основная задача её — иметь привод от вала или колеса отбора мощности, встроенных в локомобили. По сути — это был барабан, состоящий из мелкой сетки, который постоянно вращался, внутрь барабана засыпался песок. Барабан длинной в пять метров, постоянно вращался, приводимый в движение ременным приводом. Рядом к локомобилю был подключен насос — насос качал воду. Специально для этой цели я создал самый обычный садовый шланг, гибкий такой. Рядом с городом протекала река, можно сказать — под стенами города, именно оттуда забиралась вода. Дальше шла в огромный бак-отстойник. Отстаивалась там сутки, вся мелкая пыль оседала на дне, после чего её оттуда отсасывали тем же шлангом. И оставалась относительно чистая вода, которую после этого пускали на промывку — во второй барабан.

Но самую большую работу проделывали полумагические печи. Я не мог создать с помощью своей силы громадную печь. Однако, в книгах подробно описывалась конструкция и модели печей относительно небольших. Печи электрические или газовые, с электронной или ручной регулировкой температуры, размером с духовку обычной плиты. И по конструкции отличались от духовки только тем, что имели жаропрочный корпус и разгонялись до огромных температур.

Я создал сто печей, из которых половина — это довольно большие, с объёмом камеры в пятьсот кубических дециметров и максимальной температурой в две тысячи градусов. Однако, эти печи были электрическими и для своей работы требовали просто невообразимое количество электричества! Но зато они были нормальными литейными, дело было за малым — создать качественные формы литья стекла, и с помощью этих форм — уже всё, что мне было нужно.

Песок, полученный из карьера я смешивал с созданной из нифига содой. К счастью, сода — простой ресурс, я без лишних сложностей создал несколько грузовых контейнеров для сыпучих грузов и заполнил их содой из созданных мною же мешков. Этого должно было хватить надолго.

Возле города организовали рабочие места, просто соорудив навес. На сырой земле вбили большие деревянные столбы, после чего я снова обратился к своему дару и создал брезент для тента — получился импровизированный летний цех.

Нанятые рабочие справились с этой задачей куда лучше, чем с любой другой — в центре площадки вбили в землю сухой ствол дерева, на него сверху натянули брезент и ещё два десятка подобных столбов по краям. И всё, рабочее место готово, площадка громыхала, чух-чухали паровые машины, барабаны сепараторов постоянно вращались, пересыпался внутри них песок.

Рабочих было предостаточно — я нанял прежде всего — стекольщика, который работал в городе, и уже с его помощью ставил одну машину за другой, постепенно увеличивая и увеличивая производство.

Получалось оно кустарным и не особо масштабным, но по сравнению с маленькими мануфактурками, это было всё же огого! Механизацию многих процессов пришлось заменить на ручной труд — так например, если смешивание шихты делалось в специальном барабане, то подвозилось и увозилось сырьё с помощью обычных тачек и вёдер. А набирали в них совочком, специально обученный негр сидел около большого чана с содой и тщательно отмерял вёдрами, сколько нужно на одну тележку чего, засыпал, потом это тащили к барабану, где замешивали шихту и везли на тачках в специальный бункер, где оно ждало своего часа на поступление в печь.

Вообще, по мере развития, я обнаружил, что ручной труд тут намного рентабельнее каких-то хитровымудренных машин. Качественно обеспеченные инструментом люди, могут сделать что угодно — а это значит — пришлось создавать пилы ручные, топоры, всяческую мелочь — будь то ледорубы, молотки и киянки, лопаты огромные и маленькие совочки, и конечно же — много-много защитной одежды, очков, перчаток, и так далее. Всего и не упомнишь, но пришлось из закромов замка вытащить и положить тонн пять различного инструментария, который очень быстро пошёл в оборот.

Ручной труд ещё тем хорош, что можно очень легко всё спланировать и осуществить. Не нужно возиться с расположением, подключением, тонкой настройкой — человек заменяет собой машину весьма гибко.

Все транспортные машины — такие, как конвейеры, заменены обычными тачками. Тачка — это не только одноколёсная херобурина, обычная ручная тачечка моего изготовления — это стальная, четырёхколёсная, с поворотной передней осью, грузоподъёмностью по двести-четыреста килограмм, штуковина, которую относительно легко было тянуть за собой.

Поначалу я к этому отнёсся скептически, но потом передумал — тачка может работать годами, конвейер нуждается в постоянном обслуживании. Регулярном. Тачка не требует электричества или механического привода, а заплатить рабочей бедноте в городе — гораздо выгоднее, чем ставить магический паровик и приводить в движение сложную машинерию. Так разбилась голубая мечта попаданца о высокотехнологичном производстве!

Зато я отыгрался за всё — на литье. Литьё стекла происходило здесь же, но уже не под открытым небом. Место работы литейного оборудования было отделено от остального, располагалось под отдельным тентом. На землю уложили бетонные плиты — моего скромного изготовления, брезент был особенно толстым, прочным. Этот импровизированный цех литья — самая сложная часть производства. Над её созданием я возился несколько недель. К сожалению, приходилось слишком много делать лично — от местного населения едва ли можно ожидать поддержки и понимания, поэтому это всё проходило по статье "барская блажь" — после полного расплавления, стекло заливалось в формы. Далеко тащить его не приходилось, а вот формы...

Форма для литья была самой важной частью — это классическая форма, состоящая из двух металлических половинок. Делали тару просто — внутрь вводилось стекло, потом нагнетался сжатый воздух — воздух прижимал расплавленную стеклянную смесь к краям формы, попутно равномерно распределяя стекло по форме. Металлическая форма остывала, после чего открывалась и оттуда можно было доставать готовую стеклотару.

В имеющихся книгах я нашёл много примеров таких форм, это была основная рабочая часть. Предфинишная часть производственного процесса. И вот тут уже я мог отыграться за все те ужасы, которые пережил в процессе наладки песчано-шихтовой части производства, потому что от количества и разнообразия форм, зависел ассортимент нашего производства в целом.

Простейшая форма — стеклянная бутылка. Далее — стеклянные тарелка, графин, стакан, наконец — стеклянная банка. Банка для хранения продуктов, обычная литровая баночка, в которую можно закатать консервы. Тут не были известны консервы — я же имел кое-какой опыт из-за бабушкиного хобби, и хотел попробовать изготовить тушёнку консервированную. Это могло бы существенно поспособствовать благосостоянию городской казны — банка непортящегося год или даже больше, мяса — это очень круто. Правда, остаётся маленькая проблема с крышкой, но думаю, придётся и тут сплутовать. Главное — это законсервировать мясо.

Продукция пошла, первые стаканы и бутылки вызывали у людей, и надзирающего за всем процессом стеклодува по имени Ксил, большую радость. Но постепенно продукции становилось всё больше и больше — всё-таки за раз процесс проходили сотни форм. Они медленно остывали, закалка стекла — муторный процесс, требовавший тщательного соблюдения температурного режима... не вся конечно посуда была закалённой, но некоторая. И наблюдая за тем, как рабочие более-менее, пинками Ксила, научились заливать расплавленное стекло и подключать компрессор, вдувая воздух под давлением, я успокоился. Теперь дело за малым — продать это богатство в соседние города.

* * *

А вот с продажей появилась маленькая заминка. Перевозка стекла по местным дорогам — дело крайне опасное. Зато возле города был речной порт. И я с утра пораньше поехал туда лично, чтобы проведать.

Это было хорошее утро — летний зной уже начался. Жара висела в воздухе, не было ни следа ветерка, тем не менее, в порту кипела жизнь — речной порт — очень громкое название. Возле берега было сделано пять деревянных пирсов, массивных, около пирсов стояли лодки.

Река у нас была огромной — размерами с Волгу, через неё вёл всего один мост — реликт древних времён, возведённый по всей видимости магией. Потому что сделан этот мост был из монолитного камня, с шестью опорами в воде. Речной порт находился прямо около моста, в километре от городских ворот.

Глядя на то, как люди не то чтобы привыкли, но не стали удивляться особо моему паромобилю, ибо тут были вещи куда удивительней, такие, как летающие кареты, даже способы магического полёта, я создал на этот раз для себя полноценный, нормальный, автомобиль. По местным дорогам обычные городские машины пройдут, ещё куда ни шло, но по бездорожью — нихт.

Надо отметить, что в ездящей технике я разбирался куда лучше, чем в производстве стекольной продукции, потому что в своё время служил в армии, где успел побыть полмесяца мехводом гусеничного тягача. Конечно же, я никогда бы не создал для поездок тут военный вездеход — просто потому что это та ещё жопа, по сравнению с гражданскими моделями, да и управление далеко не простое в плане силы. Хотя... с моей нынешней силушкой, которую я развил благодаря монотонному и неустанному гринду, может быть для меня это и не составит большого труда.

Тем не менее, создал я обычный вездеход. Это был ripsaw — американский гусеничный вездеход, отличающийся относительно стильным видом, и восхитительной продуманностью. По сравнению с тем, что было в России — он был комфортабелен, и технически несколько превосходил своих конкурентов на ходу. Кабина пилота — как на истребителе, прекрасный обзор во все стороны, и штурвал вместо рулевого колеса. Камеры заднего обзора, в общем — всё как любят американцы — и попе уютно, и двигатель мощный. Этот вездеход не вызывал такого фурора, как грузовик. Прежде всего он не был таким большим, да и потом — не шумел, ничего кроме гусениц на нём не крутилось и не пыхало паром, в общем — с утра пораньше я выехал из мастерской.

Вездеход, перед тем, как я в него сел, подвергся нанесению защитных магических формаций и теперь ему не был страшен даже магический удар, я уж молчу про обычное оружие, наиболее распространённое. Проехавшись по улицам города, давно уже проснувшегося, я по прямой дал газу в сторону городского речного порта, и уже через минуту был там. Ехать оказалось недалеко, и что надо отметить — очень весело! Скорость вездеход развивал огромную для гусеничной машины, по полю ехал словно машина по асфальту, не боялся ничего. Я даже расслабился за штурвалом, чуть не съехав в реку под откос — вовремя собрался с мыслями и завернул к порту, лихо подъехав.

Порт... Речной порт не впечатлял. Это были четыре крупных сарая, пирс в виде мостков, к пирсу были привязаны большие речные суда.

Я не разбираюсь в типажах судов, поэтому опишу их проще — они были относительно широкими, длинной до сорока метров, мачты были на всех, но низкие, паруса прямые. От них сильно отличалось единственное судно, стоявшее тут. Это было морское судно.

Нам сильно повезло и не повезло одновременно — эта крупная река впадала в океан, к которому напрямую примыкало наше королевство. Их порт находился в ведении совсем других людей, но на реке можно было строить морские суда круглый год — зимой реку не сковывало льдом. Зимы здесь были тёплые, торговля шла преимущественно через морской порт. Изредка суда, пригодные для моря, заглядывали в наш провинциальный речной порт.

Я вылез из вездехода, подрулив поближе к мосткам прежде, и внимательно осмотрел увиденные плавсредства.

У морского единственным движетелем был парус, речные же суда имели, в большинстве своём, небольшое количество вёсельного вооружения — судя по всему, предназначенного более для поворота судна и манёвров, нежели для движения. Так. Очень рюбопытно.

Более детально осмотреть суда я не мог — едва ли мне стоит ломиться на борт. Я увидел всё, что хотел увидеть. И понял всё, что хотел понять — нужно вложиться в строительство полноценного речного порта, с каменным причалом, пирсом. И раз уж есть прямой выход к морю, и дорогу не преграждают отмели, то можно было бы без балды попробовать построить морское судно.