Низший 8

Резкий звон... и одного из плуксов как пушинку отшвырнуло назад, бросило на пол. Тварь забилась на полу, пытаясь встать, из глубокой раны в груди хлестала кровь.

Звон...

И один из прикормов закрутился бешеной юлой, после чего молча рухнул в провал и пропал.

Зомби опустил похожую на кусок рельса штуку, что должно быть весила килограмм пятьдесят. Стоя под пулями, трясясь, мотая искрящейся башкой, он спокойно перезарядился — это отняло шесть секунд — и снова поднял пушку.

Звон...

— Мама! Ой мама! Ой мама! — потерявший ногу рыцарь забился на полу, ползя к провалу — Ой мама!

Другой зомбак равнодушно шагнул вперед, расставил руки — в одной четырехствольный дробовик, в другой автомат — и нажал на оба курка одновременно. Словивший в жопу заряд картечи рыцарь-мамсик захлебнулся воем, в затянутой дымом палате тоже не молчали и... выломившийся из покореженного дверного проема красно-оранжевый плукс ударил всей массой по перенесших на него огонь зомборыцарей.

— Огонь! — выдохнул я, без сожаления тратя боеприпас штурмового автомата — Огонь!

Я шептал себя — кто меня услышит в такой пальбе? Но колоссальная страшная тварь настолько била по нервам, настолько терзала их чем-то нехорошим, что моя группа едва ли не удвоила темп стрельбя. Картечь, пули, иглы — все летело в коридор к зомбакам и уже четырем плуксам. Еще через секунду я уже не понимал куда я стрелял. Одно темное месиво, пыль, дым, искры, вопли, падающие с проломленного взрывом потолка камни и обломки крыши. Но я продолжал стрелять, а в коридоре продолжало что-то происходить.

Что-то страшное. Что-то вызывающее уважение. Кое-что я все же углядел. И понял, что трахнутая на всю голову долбанная людоедка Зевера Отверженная дала бой. Последний бой! Сидя внутри послушного как перчатка плукса, она терзала и рвала стреляющих и бьющих мертвяков. К нам прилетела голова одного из этих дохляков — вместе с шеей и солидным куском правого плеча. Кусок мяса с мозговой начинкой шлепнулся на спину Джоранн и тут же заскрежетал острыми подпиленными зубами по прикрывающему ее задницу металлу. Умно... подпилить клыки... Хван сработал молниеносно, насадив башку на лезвие и подняв. Это было верно. А затем призм совершил ошибку — вскочил и замахнулся насаженной башкой, собираясь...

— Вниз! — рявкнул я и гнида послушно рухнула. Но не от моего крика — я услышал сначала звон, а затем увидел отлетающую руку призма, следом несколько пуль простучали по кирасе, по ногам, хрустнул кое-где хитин и Хван упал — Дерьмо! Джоранн! Осмотри его! Остальным стрелять! А дерьмо!

От шальной пули моя голова дернулась. В ушах загудело. Стальной шлем спас. Да и пуля прошла по касательной. Хвану куда тяжелее.

— Заливай клеем! — крикнул я в лицо за мокрым и грязным забралом.

Проползающая мимо Джоранн кивнула, волоча за собой снятый рюкзак.

— Рэк!

— Да?

— Когда прекращу стрелять и вскочу, начинай считать! До ста! Потом прекращай палить и других заставь остановиться! Перезарядитесь, затихните за трупами и наблюдайте. За мной не суйтесь! И ждите подкрепления. Понял?

— Понял! Останься здесь, лид! Нахрен! Ты хрень какую-то задумал! По глазам вижу!

— Ты меня понял, боец?!

— Понял!

— Хорошо... — я снова слился с оружием в одно целое, расчетливо вбивая пули из винтовки в выхваченную на мгновение цель.

Я стрелял зажигательными. И метился прежде всего в плуксов. А заодно считал... и наблюдал... снова считал секунды и снова наблюдал, ожидая. Я не спутаю. Я уже понимаю как именно и с какой скоростью он будет двигаться.

Десять...

Он тактик. Поэтому в первую очередь постарается добиться баланса.

Девять.

Он постарается добить тех, кого можно вынести с одного удара, но кто еще представляет собой опасность. Например, лежащих стрелков. И я вижу одного рыцаря с дробовиком. Он очень медленный, его несколько раз ранили, но он продолжает палить и его не замечают в сутолоке...

Семь...

А вон там по цепочке еще один подранок. Этот лежит ничком, но его рука тянется к автомату. Если это вижу я — увидит и он. Такие не пропускают подобных важных мелочей.

Пять...

Пройдясь по этим, двоим, он наткнется на упавшего, но еще живого и силящегося встать искромсанного красного мозгососа. Это еще шаг к провалу и внешней стороне здания.

Три...

Дальше у него тактическая свобода, но будь я на его месте, занялся бы с тыла тем стальным гигантом с топором и щитом. Средневековье побеждало — он добил уже двоих зомборыцарей и замахивался снова...

Два...

Красно-оранжевый плукс припал на брюхо, из него хлещет кровь, а из ран, как мне чудится сквозь стрельбу, доносится взбешенный женский визг. Орет прямо из брюха? Это прямо как сигнал стартового пистолета...

Один! Время, Оди! Время!

Вскочив, я оставил опустевшую винтовку, бросил игстрел, оставив при себе свинку и дробовик. Прыжок. Я приземлился на торчащую из стены арматуру. Я смотрел только вперед. И не пропустил момент, когда в коридоре, с другой стороны, в драку влетела невероятно стремительная безмолвная фигура. Вот и он...

Прыжок на узкий карниз, нависший над провалом. Короткая пробежка в четыре шага, еще один длинный ныряющий прыжок и я приземляюсь на залитый кровью и слизью кафельный пол. Скользя, переворачиваюсь на бок и стреляю в брюхо тянущегося ко мне плукса. Второй выстрел достается по шлему замахнувшегося на меня топорщика. Отбросив дробовик под ноги дерущегося с зомби рыцарем, я взялся за "пиги", щедро поливая иглами все живое и мертвое в коридоре. Чей-то удар по руке выбил оружие из рук, но не остановил меня. Подхватившись, я вскочил и по-спринтерски рванул вперед что есть мочи, прыгая из стороны в сторону и скользя взглядом по коридору. Но по мне никто не стрелял. Как и ожидалось. Но это временно. И очень скоро все изменится.

Быстрее, гоблин! Быстрее! Давай! Давай! Не зря же тебе уколами всю жопу искололи, гоблин! Не зря же ты сука тренировал сам и дрессировал бойцов! Не зря же ты сегодня отказался от самогона! Дава-а-а-ай! Я смогу! И меня до сих пор никто не заметил...

Далекий крик снизу, прилетевший с нижних этажей, я не сразу опознал. Кричала Кассандра и у ней явно имелся какой-то усилитель голоса. Крик слышался неплохо.

— Оди я иду! Мы идем! Держитесь там, ушлепки! Держитесь!

Да чтоб ты тебя...

Я ничего не услышал. Но я почувствовал. Я знал, что тот, мимо кого я проскользнул, тот, кто вмешался в финал битвы, стремительный и безмолвный, только что заметил, что я проскочил и тут же бросился за мной следом. Он бежит за мной. И бежит быстрей меня. Но я нехило оторвался. И увидел кое-что важное.

Когда я проскочил место побоища, то увидел весь коридор. И я не мог не заметить, что тут все в полном порядке. Нет, тут, конечно, все в полном дерьме — грязь, пыль, запустение. Но при этом все двери в палаты распахнуты, вдоль стен стоят трухлявые кресла, на полу сгнившие ковровые дорожки без единой складочки, засохшие растения в кадках с потрескавшейся землей. Тут нет баррикад, нет стен, нет заблокированных дверей. Это место выглядит так, будто с тех пор, как его покинул медперсонал и настоящие пациенты, сюда не ступала нога зомби. И увидев это я на ходу поменял первоначальный план — проскочить сквозь схватку, оставив их всех позади, ненадолго спрятаться в ближайшем укрытии, оценить обстановку, а затем...

Нет. Тот план тоже был рискован. Но то, чем я занят сейчас... за такое командиров расстреливают перед парадным строем и правильно поступают. Это непростительно. Я сделал тупость. И почему-то рад этому безумству. Сейчас уже не изменить. Но позднее я заставлю себя пожалеть об этом поступке.

Тебе конец, гоблин Оди! Я сука тебе жопу до кровинки выжму! Беги! Беги! Беги-и-и!

Резко обернувшись, я поднял руку и нажал на спуск. "Пиги" выкашляла остаток, и я швырнул ее в легко уклонившуюся фигуру рыцаря, несущегося за мной с невероятной скоростью. Сквозь прозрачное забрало на меня неотрывно смотрели светящиеся знакомые глаза.

Номера... номера на дверях...

Крутнувшись, я вцепился в косяк. От резко рывка застонали плечевые суставы, взвыла поясница. Мимо меня пролетел не успевший затормозить преследователь. Я прыгнул следом, хватая его за плечо и дергая на себя. Ствол револьвера вошел под край шлема я и нажал на спуск.

Выстрел.

Рыцарь вздрагивает, на моей ладони смыкаются его пальцы, и он резко поворачивается, тяня меня на себя и... От дикой боли в хрустящем плече я заорал в голос. Пискливо взвыла аптечка. Рывок...

— А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Захлебнувшись криком, я выстрелил еще раз — на этот раз под забрало, всадив пулю прямо в лицо. Отшатнувшись, рыцарь рухнул, держа в стальной перчатку мою левую руку. Глянув на оторванную в локте бессильно свисающую культю, я прыгнул к трясущемуся, но силящемуся встать рыцарю и выстрелил третий раз. Туда же — в башку. Выстрелил и побежал, сжимая в руке опустевший револьвер.

Дверь...

Дверь...

И снова я почувствовал — эта тварь за моей спиной перенесла попадания в мозг и хребет. Он уже встал. Он уже бежит за мной. Я дернулся в сторону. И моя оторванная рука, брошенная мне вслед, пролетела мимо. Следующий мой рывок с грохотом внес меня в единственную закрытую палату с тем сука самым номером. Обычный номер. А снизу красным косо начертано злое слово "Боль".

Я внутри.

Ну?!

Где?!

Кровать. Столик. Лампа. И больше ничего!

Кровать! Столик! Сучья лампа! И больше ничего!

Стоп! Это бред, но...

Прыгнув на кровать, я избежал хватки стальной руки и дернулся вперед, накрывая ладонью синюю кнопку прикроватной лампы.

Мне в затылок пришелся страшный удар, следующий сбросил меня с кровати, отшвырнув до противоположной стены.

— Окх... — с огромным трудом перевернувшись на бок, я попытался встать до того, как меня накроет следующий удар.

Но удара не последовало.

Зажегшаяся мирным синеватым светом лампа будто заворожила опершегося о кровать огромного мрачного рыцаря. Он замер, не отводя от нее взгляд. Прозвучал долгий мелодичный звон. И прозвучал он не из лампы — перезвон шел от всего больничного корпуса, это ожили спрятанные в стенах динамики. Где бы ты ни был — услышишь. Перезвон повторился. Рыцарь продолжал оставаться недвижимым, а перезвон исчез, в лампе что-то щелкнуло. Следом же произошло нечто вовсе неожиданное — над лампой замерцал воздух и в синеватом свете появилось чуть дрожащее изображение улыбающейся миловидной женщине в белой шапочке и халате.

— О... ты услышал мой зов, и ты уже в комнате... приятно видеть такую расторопность. Здравствуй, Кевин. Скажи, ты ведь был хорошим и послушным мальчиком, да? Ты больше не ломал игрушки и не пытался убежать?

С легким скрипом рыцарь выпрямился, голова в шлеме покачалась из стороны в сторону, губы скривились в легкой едва заметной улыбке.

— Ты держишь свое слово? Ты относишься к вещам к вещам с уважением, уважая чужой труд? Ты берег свою комнату? Протирал в ней пыль? Заправлял кровать как я тебя учила?

Предводитель зомби медленно кивнул.

— Ну хорошо — с небольшой заминкой удовлетворенно кивнула явно какая-то интерактивная запись могущая реагировать на жесты — Я рада. Хорошо, милый, хорошо. Папа Элвис был бы тобой очень доволен. Что на тебе? Кепочка? Головной убор не пристало носить в помещениях. Сними ее. Отложи игрушки, садись на край кровати и не забудь опустить ладошки на колени — так и только так сидят приличные мальчики.

Я с трудом встал. А не обращающая на меня внимания смерть со светящимися глазами щелкнула застежками, сняла шлем и медленно опустилась на край старой и явно маловатой ему кровати.

Двигаясь по стене, скребя по ней плечом, я дошел до двери и вывалился наружу. В палате место только для одного отморозка.

— Но перед сказкой давай поступим как всегда — отпустим твоих послушных друзей погулять. Хорошо? Отпусти их, Кевин. Отпусти. Слушай внимательно, что я тебе скажу. Мама. Любовь. Синие орхидеи. Могила. Дождь. Холод. Грусть. Спокойствие. Отрешенность. Пылинка. Сонливость. Абсолютность...

С трудом подняв голову, делая шаг за шагом, я смотрел на приближавшегося ко мне хромающего зомби, что явно только что был приказом выдернут из свалки, бежал к палате как получившая цель машина, но... его бег сменился на неуверенный шаг, голова повисла, руки недоумевающе скребли по помятому шлему, пытаясь его содрать, выпущенный из ладони погнутый тесак упал на пол. Зомбаку не нравились тесные тяжелые доспехи. Он пытался избавиться от них. А когда увидел меня, то с его лица исчезло тупое равнодушие. Он оживился. Пробежался языком по серым губам, содрал шлем, отбросив его в сторону, шагнул ко мне... и его башка взорвалась. Рухнув, он пару раз дернулся и затих, а стоящая над ним с дымящимся дробовиком Кассандра рявкнула:

— Мудак! И ведь получилось!

— Что получилось?

— Все зомби... снова стали обычными упырями! Как?

— Есть догадка... и догадка сидит вон за...

— Активирован управляющий аварийный протокол. Режим системного дрона активирован — оповестила нас усевшаяся на подоконник сова с человечьим лицом. Сказав это, птичка добавила голосом Брухи — Это не я! Мать забрала управление! Я только смотрю! Ох ты... рука... Оди! Твоя рука!

— Задание "Синий свет" выполнено. Начинается перезагрузка. Активирован протокол "Санитарный день". Внимание! Немедленно покинуть территорию специальной лечебницы Тихие Буки! — равнодушно произнесла птица и рванула по коридору, целеустремленно направляясь куда-то в глубины здание.

За окном завыла сирена. Провыв несколько секунд, динамики на мгновение затихли, а затем донеслось громогласное и уже слышанное:

— Задание "Синий свет" выполнено. Начинается перезагрузка. Активирован протокол "Санитарный день". Внимание! Немедленно покинуть территорию специальной лечебницы Тихие Буки!

— Как мои там?

— Мы здесь! — прорычал орк, тащащий на себе гниду и ведущий остальных — Все в норме. А там все сдохли и уже воняют. О дерьмо! Рука где?!

— Уходим — устало произнес я, бросив короткий взгляд на снова прикрывшуюся дверь комнаты с интересным номером 191-28Боль.

Глава третья

— Лопнуть и сдохнуть! — рявкнула Йорка, встречающая нас у стальных ворот Зомбилэнда — Живы! Оди! Гоблин ты трахнутый! Рука где?! Надо срочно в медблок!

— О... — выдавил я и отвернулся.

— Пошла нахер, шлюха блудная! — проревел поддерживающий меня орк — Давалка! Подстилка! Кидала! Иди отсоси у тунцов и пусть везут тебя обратно — в жопу!

— Да пошел ты, мудак! Лучше бы ты сдох, урод!

— Заткнуться и разойтись! — прохрипел я, наваливаясь на орка сильнее — Где Баск?

— Здесь... плохо ему...

— Не сраться пока не прикажу! — велел я и уронил что-то совсем потяжелевшую голову на грудь.

Что ж так хреново из-за пустяковой раны? Хотя меня больше голова беспокоит — слишком уж звенит. Контузия?

Или...

Что "или" я уже не додумал. Дрожащий мир потерял краски, посерел, а затем и почернел. Остались лишь белые точки, что сходились и расходились, строя и разбивая прицельную сетку. Затем пропали и они. Темнота...