Сезон пожаров

А после этого она чуть не погибла, спасая древесного кота от гексапумы — или древесный кот чуть не погиб, спасая ее — эта часть истории всегда была несколько неясна. В целом, как и сказал своей матери Андерс, Стефани Харрингтон вполне могла бы быть столетним дважды двинутым квазибабуином, и если бы она сделала то, что сделала, ему все равно было бы интересно встретиться с ней.

И Львиным Сердцем.

Поэтому Андерс оказался шокирован и напуган, когда, поприветствовав их на Сфинксе, доктор Хоббард сказала им, что Стефани в этот день чуть не погибла, войдя в сердце бушующего лесного пожара, чтобы спасти пару оказавшихся в безвыходном положении древесных котов.

3

Возможно, Стефани и Карл столкнулись бы с куда большими неприятностями из-за рисков, на которые они пошли, спасая древесных котов, если бы не три соображения.

Во-первых, так предусмотрительно сделанные Карлом снимки продемонстрировали, насколько осторожны они были. Стефани была в полном снаряжении, не кидаясь вперед без какой-либо мысли помимо спасения котов.

Во-вторых, те же снимки оказались нейтральными свидетельствами того, что без их вмешательства Левополосый и Правополосый бы погибли в огне. Хотя, несомненно, многие древесные коты погибали в естественных пожарах, как только было подтверждено, что этот пожар был вызван человеческой небрежностью, сложно было убедительно доказать, что людям не следовало что-то делать для спасения оказавшихся под угрозой.

В-третьих, прибытие в этот же самый день пожара команды антропологов извне системы предоставило как родителям Стефани, так и ЛСС своего рода напоминание Стефани, что с великим знанием приходит не только великая ответственность, но и немалая доза скуки.

— Доктор Хоббард, — тем вечером сказала за ужином Марджори Харрингтон, — связалась со мной ранее и сказала, что сегодня прибыла внешняя антропологическая команда. Она спрашивала, сможем ли мы организовать для тебя, чтобы ты пришла говорить с ними. Я сказала ей, что ты отсутствуешь по делам ЛСС, но что мы свяжемся с ней и договоримся о времени.

Стефани собиралась было запротестовать, что она не сможет найти время, что пройдет несколько дней, прежде чем Правополосый сможет обойтись без помощи, но прищуренные взгляды матери и отца, а также дернувшая уголки губ обычно серьезного рта Карла слабая усмешка сообщили ей, что этот бой проигран, даже не начавшись.

— Им нужно будет время устроиться, — спросила она, — или можно будет завтра?

На лице Ричарда Харрингтона появилось выражение одобрения. Марджори кивнула.

— Я спрошу. По-видимому, доктор Уиттекер был разочарован тем, что древесные коты не дожидались на космодроме в Явате, чтобы поприветствовать его с командой. — Она рассмеялась на непроизвольно подавшую в знак протеста голос Стефани. — Я не имела в виду в буквальном смысле, Стефани. Просто доктор Уиттекер весьма восторжен. Доктор Хоббард сказала, что антропологи могут встретиться с тобой в любое время — чем скорее, тем лучше. Однако она сделала все возможное, чтобы дать тебе время на подготовку, сообщив им, что ты сегодня занималась спасением при пожаре.

— Мило с ее стороны, — сказала Стефани.

Она быстро взвесила свои варианты. Если она скажет, что огонь ее утомил, она может выиграть время узнать Правополосого и Левополосого, прежде чем они уйдут туда, где они живут. Однако в следующий раз, когда она захочет помочь при пожаре, эту «усталость» наверняка припомнят.

Во всяком случае, она не устала. Она бы предпочла провести время с древесными котами, но также она была взволнована антропологами. Это были настоящие ксенологи, а не поддельные, как тот ужасный нуль, Теннесси Больгео.

— Тогда завтра, — ответила она, слова последовали так гладко за предыдущими, что лишь хорошо знающие ее — вроде ее родителей и Карла — сочли бы их чем-то кроме порыва. — Как можно раньше.

Ричард кивнул.

— Хорошо. После ужина свяжемся с доктором Хоббард. Марджори, она сказала, где пройдет эта встреча?

— Доктор Хоббард предложила станцию рейнджеров ЛСС неподалеку от Твин Форкса, — пришел ответ. — Есть только одна проблема. У меня назначена встреча в поместье Тарчей, чтобы продемонстрировать некоторые развиваемые нами растительные гибриды для холодной погоды. Печально признавать, но это славное долгое лето почти закончилось, но раз уж осень продлится тоже пятнадцать месяцев, с правильными сортами мы можем воспользоваться этим...

Она приостановилась и улыбнулась.

— Простите. Мой энтузиазм меня покинул. Коротко. Завтра я весь день занята.

Ричард Харрингтон встревожился.

— Я тоже. У меня будет рано днем небольшой перерыв, но я собирался в это время поработать с моими новейшими пациентами. Полагаю, они будут в полном порядке, но если…

Карл не вполне вмешался, но изменение его языка тела остановило Ричарда на середине фразы.

— Я могу подбросить туда Стефани, — предложил Карл. — Я даже могу привезти ее обратно. Не проблема. Я подумывал заняться антропологией, а не лесничеством — или, может быть, в дополнение к лесничеству — когда поступал в колледж, так что мне бы очень хотелось познакомиться с этими людьми.

Ричард Харрингтон заметно расслабился.

— Тогда это отлично, Карл, если твои родители не возражают. Тебя и так уже весь день не было, из-за лесного пожара, а теперь ты остаешься на ночь. Будь ты моим ребенком, мне бы хотелось видеть тебя собственными глазами.

Эта отмеченная Стефани мимолетно прошедшая по лицу Карла печаль была столь же реальной его частью.

— Не волнуйтесь, доктор Ричард, — сказал он, использовав прозвище, выработанное им в качестве компромисса между естественно хорошими манерами и трудностями наличия двух докторов Харрингтон в одном поместье. — Я позвоню. Они будут достаточно рады возможности поговорить. Пойду домой завтра.

Возможности поговорить, подумала Стефани, желая, чтобы как и Львиное Сердце, она могла дотянуться и предложить утешение более, чем просто словами. В отличие ото всех этих умерших от чумы людей. Людей, которые ушли навсегда, и с которыми у оставшихся больше не будет шанса поговорить.

* * *

Андерс расслабился, когда доктор Хоббард сказала им, что Стефани Харрингтон не пострадала. Гораздо лучше, она согласилась следующим утром встретиться с ними.

— Я должна вас предупредить, — тем вечером сказала доктор Хоббард, встретив их за ужином, — обращаться со Стефани Харрингтон с такой же предупредительностью и вежливостью, как и с любым взрослым. Может быть она и четырнадцатилетняя девочка, когда дело касается древесный котов, она стара как холмы.

Андерс мог сказать, что его отец не поверил, что кто-то — особенно четырнадцатилетняя девочка — может удержать какую-либо интересующую его информацию. Уже позже, когда они с отцом были в своем номере, Андерс понял, на что именно готов пойти доктор Уиттекер, чтобы заполучить желаемое.

— Андерс, — сказал доктор Уиттекер, — пришло твое время показать себя частью нашей полевой команды.

Он потер руки, и Андерс о встреченном им когда-то тренере, которому нравилось называть себя «приятелем» и «дружищем» своих игроков — то есть, вплоть до твоего момента, когда он кричит на тебя за то, что «подвел команду».

Сходство выходило за рамки ощущения. Как и тот тренер, доктор Уиттекер был крупным мужчиной, высоким и широким. В прежние годы работа в поле поддерживала его в порядке, но в последнее время большая часть его работы проходила в лабораториях и библиотеках. Пусть это и было умственно утомительно, оно не накладывало на его тело тех же требований, из-за чего он стал довольно полным, если не толстым. Последние несколько лет каштановые волосы доктора Уиттекера с угрожающим темпом отступали с его лба, генетика семьи Уиттекер презрела широкий спектр «лечений», как научных, так и иных. Тот факт, что генная инженерия способна была на все, кроме устранения мужского облысения, лишь усиливал разочарование отца, так как, в его случае, возня со связанными генами создала решение гораздо худшее простой потери волос.

Андерс отчетливо надеялся, что он избавлен именно от этого гена. Он даже проверил у своего врача во время обычного обследования несколько лет назад и с немалым облегчением узнал, что его сканирование не показало никаких признаков гена плешивости. Скорее всего, у него останется густая шевелюра, как у дедушки со стороны матери.

Исподтишка сравнив себя с отцом, Андерс подумал, что в целом он не так уж и плох. Он выказывал обещание роста и крепкого телосложения отца, но глубокая синева глаз и песочно-светлые волосы достались от матери. Черты лица также сформировались в ее мужественную версию, возврат к благоприятствующим чистым линиям скандинавских предков, а не доминирующая у отца резкая, более полиэтническая смесь.

— Частью полевой команды? — повторил Андерс.

— Верно, мой мальчик. Ты продемонстрировал заинтересованность в древесных котах, но ты не задумывался о том, что антропология это больше, чем изучение интересной культуры? Порой необходимо работать и с теми, кто главенствует в области.

У Андерса было смутное подозрение, к чему это ведет, но он давно узнал, что было вежливо выслушать человека, прежде чем делать поспешные выводы. Еще у него было жуткое ощущение, что он теперь знал, почему же доктор Уиттекер с таким энтузиазмом взял его на Сфинкс.

— О?

— Верно. В данном случае, конечно, главенствуют в области не сами древесные коты, хотя они коренной разумный вид и таким образом должны сами обладать некоторым правом решать, у кого будет или не будет право доступа к ним.

Андерс с некоторым восхищением отметил, как доктор Уиттекер использовал этот непростой вывод — который, насколько он знал, не разделяла большая часть жителей Сфинкса — в свою пользу. Благодаря этому доктор Уиттекер похож был на настоящего сторонника древесных котов, а не Лесная Служба, выставившая себя их защитниками.

Полагаю, не только я чему-то научился за все эти годы проживания с политиком. Если бы теперь папа научился бы быть столь же добрым — и искренне заботливым — как мама, он получил бы преимущество.

Андерс кивнул.

— Как подружившийся со Стефани Харрингтон древесный кот — Львиное Сердце. Он решил вступить в контакт с людьми.

— Вообще-то, это не вполне верно, — сказал доктор Уиттекер. — «Львиное Сердце», как столь причудливо назвала его миз Харрингтон, вообще-то, вступил в контакт с теплицей. Все его действия демонстрировали намерение держаться от людей подальше. Он продемонстрировал недюжинную изобретательность в избегании сигнализации. Лишь признано блестящий вывод миз Харрингтон о воспринимаемых древесными котами длинах волн света позволил ей снять изображение.

— Но, — запротестовал Андерс, — с тех пор они оставались друзьями.

— Опять же, Андерс, боюсь, ты перескакиваешь к тем же романтическим выводам, к которым пришли столь многие. Львиное Сердце — хотелось бы, чтобы мы знали, какой принцип именования используют сами древесные коты — вообще-то, сбежал от этого первоначального контакта. Лишь после того, как миз Харрингтон выследила его, используя методы, которые она описала крайне расплывчато, и была ранена, Львиное Сердце пришел к ней на помощь. Ее действия были безответственны, подвергли серьезной опасности как ее саму, так и древесного кота.

— Она спасла ему жизнь! — сердито сказал Андерс.

— Лишь сперва подвергнув его опасности. Ну правда, Андерс, я полагал, ты гораздо лучше способен на научную отрешенность. Возможно, твоя мать права, и ты развил, э-э — скажем, романтическую привязанность? — к идее героической Стефани Харрингтон?

Андерс рассердился и проглотил пару десятков вещей, которые ему хотелось сказать. Вместо этого, опасаясь дальнейшего обсуждения темы, он повернул разговор к изначальному заявлению отца.

— Итак, пап, ты сказал, что я могу чем-то помочь команде?

Доктор Уиттекер просиял.

— Верно. Как я сказал, зачастую благонамеренные некоренные культуры предлагают патерналистское отношение в адрес того, что они считают уязвимой примитивной культурой.

— То есть, — не удержался и сказал Андерс, — высокотехнологичные новички решают защитить тех, кто в противном случаем может пострадать.

— Ты снова романтизируешь, — ответил доктор Уиттекер, покачав перед Андерсом пальцем. — Патернализм это не просто покровительство. Как означает слово — корни которого восходят к старому слову «отец» — ставшие патерналистскими выставляют себя в роли родителей, предполагая, что они знают лучше, лишь по той причине, что они имеют больше технологий и эти технологии позволяют им доминировать.

— Так что Лесная Служба Сфинкса патерналистская, — подытожил Андерс.

— Да, — с энтузиазмом согласился доктор Уиттекер, — и не только по отношению к древесным котам, но также и к самой миз Харрингтон. Ты слышал предупреждение доктора Хоббард.

— Оно не показалось оберегающим, — сказал Андерс. — Я имею в виду, кроме как, может быть, для нас. Доктор Хоббард предупредила нас, что Харрингтон может замкнуться, если мы на нее слишком надавим.

— Вижу, ты предпочел не рассматривать все моим способом, — сказал доктор Уиттекер. Так как в целом это была правда, Андерс ничего не сказал, ожидая его продолжения. — Я не планирую «подталкивать» миз Харрингтон. Это явно будет плохой тактикой. Однако мне пришло в голову, что ты примерно ее возраста. Рядом с тобой она может приоткрыться. Более того, ты красивый молодой человек, а она юная леди — несомненно, умная юная леди, но, тем не менее, при всем этом, женщина.

— Ты хочешь, чтобы я умаслил ее, чтобы она больше рассказала нам о древесных котах? — Андерс не знал, стоит ли возмущаться или смеяться.

— Подружился с ней, — сказал доктор Уиттекер. — Пофлиртовал, если ты так хочешь. Чтобы ей было с нами комфортнее. Пусть она увидит в нас людей, заботящихся о благополучии древесных котов так же, как и она сама. Помни. Первым ее контактом с антропологами был тот поддельный Теннесси Больгео. У нее может остаться некоторое рефлекторное отвращение к нашей профессии.

— Так что ты хочешь, чтобы я с ней пофлиртовал, — поразился Андерс.

— Подружился с ней, — нажал доктор Уиттекер. — Или, если ты не согласен, тогда, полагаю, есть еще тот молодой человек, еще один «рейнджер на испытании» ЛСС — пост, созданный, по-видимому, чтобы ЛСС было проще контролировать миз Харрингтон. Не смотри на меня так неодобрительно. Я не прошу тебя соблазнить девушку. Я не прошу тебя сделать что-то более бесчестное, чем то, что делает твоя мать, когда целует чужих младенцев и обнимает старушек, которых она никогда не встречала. Все, что я тебя прошу, это быть милым.

Андерс не знал, что на это сказать. Во всяком случае, отказываться разговаривать со Стефани или тем парнем — Карлом как-то-там-на—«Ц» — было бы по-настоящему глупо, так как, помимо того, чтобы самому увидеть древесного кота, не было ничего, чего бы Андерс хотел в большей степени. И если он мог порадовать своего отца, заработать очки «командного игрока», тогда в чем он поступает неправильно?