В один из ярких солнечных дней ко мне на 'Ирину', стоящую на якоре в устье Темзы, явились полномочные представители нового правительства Великобритании Вильям Гладстон, Роберт Солсбери и Арчибальд Примроуз. Ими был подписан мирный договор, по которому Россия получала от Великобритании Британскую Гвиану, Тринидад и Тобаго в Южной Америке, Гамбию, Южную Африку и Кению в Африке, острова в Атлантическом океане, Шри-Ланка и Мальта, Сингапур и Гонконг. Кроме этого, Великобритания аннулировала все долги России и выплачивала порядка семисот пятидесяти метрических тонн золота в слитках, монетах или других драгоценных металлах. Пункт о контрибуции являлся секретным, не подлежащим огласке. Союзникам России — Испании, Турции, Дании и Бельгии возвращались отнятые территории и колонии. Отдельно оговаривалась территориальная неприкосновенность Ирландии, которую Россия признавала своим вассалом.

Документы были подписаны в течение трёх дней, золото доставлено и погружено в трюмы 'Ирины', остался последний штрих этой войны: к борту броненосца 'Император Александр Второй' были доставлены сто восемнадцать человек, казни которых мы требовали. Это организаторы убийства Александра Второго и прямые потомки организаторов предыдущих цареубийств. В присутствии двухсот депутатов обоих палат британского парламента преступники, повинные в цареубийстве, все девять человек, были повешены, их тела засунуты в стволы пушек главного калибра броненосца и выстреляны в сторону английского берега. Артиллеристы говорили, что тела должны упасть в болото, и это славно. Символично. Потомков цареубийц просто повесили, больше они нам неинтересны, пусть этими мертвецами занимаются родственники.

Пока длилась ужасная канонада, присутствующие англичане стояли на коленях, а после экзекуции я, с крыла мостика броненосца, обратился к коленопреклоненным депутатам на берегу:

— Джентльмены! Канцлер Германии Отто фон Бисмарк как-то сказал, что русские долго запрягают, но зато быстро ездят. Это правда. Мы долго терпели обиды со стороны ваших безумных и кровавых королей, и вот я прибыл к вашим берегам, чтобы предъявить к оплате накопившийся счёт. Можете встать и идти по домам, а я очень надеюсь, что вы или ваши потомки не заставят Россию повторять эту грустную процедуру.

* * *

— Пётр Николаевич, если позволите, я выскажусь откровенно. — задумчиво говорит адмирал Казнаков, крутя в руках бокал с коньяком — Война с Великобританией представлялась мне решительно безнадёжной и в поход я шёл с осознанием скорой гибели. Признаюсь: я написал завещание и назначил душеприказчиков, вот насколько я был уверен в гибели. Большинство офицеров и матросов тоже шли умирать. Шли и не роптали только потому, что в бой нас вели Вы. Раз Вы идёте в бой, значит, эта война имеет смысл, даже если этот смысл непонятен нам. Готовились побеждать и радовались бою только Ваши безумные морские ястребы — пилоты. Вышло, по-Вашему. Да, мы победили, и не потеряли ни одного корабля, но! Но, Пётр Николаевич, хоть убейте, я не понимаю, почему, каким образом, мы победили? По всем канонам, по всем расчетам сил и средств мы должны были проиграть войну, или, как минимум, потерять Балтийский флот и увязнуть в сухопутной войне, подобной Крымской. Объяснитесь, прошу Вас!

Мы расположились в салоне 'Ирины': четыре адмирала, два капраза, два полковника, я и мой верный Андрей. Вернее, личный императорский секретарь Андрей Ефимович Игнатов. Вопрос задан, все с интересом смотрят на меня. Я отхлебываю микроскопический глоток коньяка, затягиваюсь из любимой пенковой трубочки, дым выпускаю к потолку, где он закручивается винтом и уходит в вентиляцию.

— Вопрос чрезвычайно сложный, Николай Иванович, дорогие мои товарищи. Война действительно была безнадёжна, Вы это замечательно отметили, просто не учли две вещи, которые просто опрокинули привычную шахматную доску. Кто догадается, что это за вещи?

— Первая это, очевидно, авианосец. — подаёт голос начальник штаба авианосного соединения, полковник Смыслов — А какая вторая, я решительно теряюсь.

— Верно. Первая вещь, это действительно авианосец. Этот плавучий аэродром прикрывает боевую эскадру от ударов с воздуха, подобно зонтику. Вражеская авиация вынуждена действовать с гораздо большего расстояния чем наша, что и предопределило исход сражения в Северном море. Всё остальное у врага было: и самолёты, и пулемёты, и тактика бомбометания. Даже истребители появились под занавес кампании, но страшно убогие, потому что у них не было второй вещи.

— Позвольте-позвольте! — по-ученически поднял руку Смыслов — Пётр Николаевич, не говорите ли Вы о синхронизаторах?

— Именно о них я и говорю. Благодаря синхронизаторам наши пулемёты бьют сквозь плоскость вращающегося винта, что делает их огонь убийственно точным. Авианосцы же доставляют самолёты прямо к месту боя. Эти два фактора позволили нам сразу и решительно захватить превосходство в воздухе, и даже пилоты бомбардировщиков имеют от одного до пяти сбитых вражеских самолётов. То есть, мы имеем редчайший в военной истории случай, когда одно войско получает подавляющее превосходство над другим в части средств вооружённой борьбы. В качестве примера подобной коллизии можно привести разве что Конкисту в Вест-Индии, когда лошади, собаки и огнестрельное оружие позволили немногочисленным отрядам испанцев легко покорить империи ацтеков, инков и майя. В любом другом случае войска примерно равные по численности и техническому оснащению могут драться бесконечно долго, без сколько-нибудь внятного успеха. Примером тому Столетняя и Тридцатилетняя войны в Европе или наше противостояние с Крымским ханством длиной в несколько столетий.

— В таком случае, Пётр Николаевич, я преклоняюсь перед Вашим гением! Вы увидели возможность переломить стратегическую ситуацию в мире, уничтожить величайшую мировую империю благодаря двум малозаметным инструментам!

— Ваша похвала, Николай Иванович, не вполне заслужена. Пулемёт и синхронизатор к нему разработка генералов Николая Михайловича Баранова с сотрудниками и Германа Егоровича Паукера с его соратниками. Авианосцы как вид оружия предложили четыре офицера корпуса корабельных инженеров, извините великодушно, запамятовал их имена. Моя заслуга лишь в том, что я прислушался к мнению фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко, и после детального обсуждения с ним и адмиралом Иваном Алексеевичем Шестаковым принял решение всё поставить на эту карту.

— Мы ничего этого не знали.

— Разумеется. Правду знали только мы трое: малейшая утечка грозила нам катастрофой. Англия вполне способна за год-другой построить сотню авианосцев и достаточное количество самолётов, вооруженных пулемётами с синхронизаторами. Понятно, что бы нас ждало в таком случае.

— Верно, Пётр Николаевич, в таком случае мы бы бились с англичанами в условиях их превосходства и в воздухе, и на море. Но меня беспокоит вот что: англичане оправятся от поражения, и решат взять реванш, готовы ли мы будем достойно ответить на их вызов?

— А вот возрождение Великобритании в обозримом будущем маловероятно. Остров расколот на два враждующих государства, причём в обоих развернулись гражданские войны и делёж власти. После этого Шотландия и Англия будут бороться между собой за лидерство в новом объединении. Третий, неравноправный член этого объединения, Ирландия, нашими трудами, теперь суверенное государство. Вероятность того, что Ирландия-Эйре добровольно войдёт в союз с бывшей метрополией, ничтожна. А от новой колонизации Эйре защищает вассалитет по отношению к России. Для нас объединение с Ирландией-Эйре чрезвычайно выгодно, поскольку на острове мы разместим военно-морскую и военно-воздушную базы. Кроме того, в ирландских водах имеется много рыбы, а ирландцы прекрасные рыбаки. Нам нужно очень много продуктов питания, и часть мы получим здесь. Но это детали. Нас должно беспокоить возможное возвышении Британии.

— Полагаю, что Британии не дадут вернуться в ряд великих держав добрые соседи. Франция положит все силы, чтобы англичане запутались в своих проблемах. Для этого у французов есть все возможности: близкое соседство, близкое родство, старые обиды, а главное — возможность поживиться на разлагающемся трупе. Испания претерпела много обид, а кроме того, захочет поправить внутреннее нестроение за английский счёт.

— А Германия? Кайзер большой англофил.

— Каким бы ни были пристрастия кайзера Фридриха, значение имеет объективные интересы этой державы. Если я правильно понимаю, Германия сейчас займётся колониями, и тут её интересы непременно столкнутся с интересами Франции. Кроме того, и эта причина важнее, у них вечный спор за Эльзас и Лотарингию

— Вы считаете их войну неизбежной?

— Да, неизбежной. Вопрос лишь в том, кого России выгоднее поддержать в грядущей войне.

Мне вдруг стало интересно, и я предложил:

— А вот любопытно, друзья мои, кого лично вы поддержите? Давайте проведём тайное голосование. Каждый возьмёт спичку, и если он за Францию, то спичку оставляет целой. А если за Германию, то ломает её.

Я достал свой коробок и раздал каждому по спичке.

— Раз, два, три!

По моему сигналу все предъявили свои спички. Все как одна сломанные.

— Да, друзья мои... И почему я не удивлён? И всё же, товарищи, кто-то может сказать доброе слово о Франции? Например Вы, Николай Иванович, что скажете хорошего о Франции?

— О Франции. Да. Есть хорошее во Франции, как не быть. Корабли хорошие они строят. Французы изобретательные, да. Наука у них хорошо развивается. Супруга моя французскую литературу хвалит, всяких там Гюго да Дюма-отца. Но я литературу предпочитаю технического свойства, о навигации и артиллерии. В последнее время всё больше о самолётах читаю, да, грешным делом, опыт применения авиации в прошедшей войне суммирую и намереваюсь написать большую работу. Да-с. А с французами мы ещё схлестнёмся, хотя бы из-за поляков.

— Я полагаю — неожиданно подал голос Андрей — что есть историческая закономерность, которая обуславливает будущие мирные и военные столкновения мировых держав.

Я повернулся к нему, ожидая чего-то необычного, поскольку Андрей до сих пор никогда при посторонних не высказывался.

— Слушаем Вас, Андрей Ефимович. Раскройте, какие закономерности Вы имеете в виду?

— История учит, что все державы, какими бы мощными они ни являлись, переживают периоды зарождения, расцвета, заката и упадка. Это общеизвестно. Если применить это знание к текущему времени, то мы видим закат мировых держав: Франции, Испании, Голландии. Ещё одну державу, Британию, мы только что смертельно ранили, и далее будет период её агонии и кончины. Что возникнет на руинах Британии одному богу известно, да и дело это не завтрашнего дня. Здесь имеется ещё одно закономерность, которая не позволяет продлить жизнь стареющим державам: груз старых обид заставляет их враждовать, даже если эта вражда ускоряет и их собственную погибель. Например, Турция и Персия режутся многие века, и конца этой резне не предвидится, несмотря на родство по крови и вере. Так же, хоть и менее кроваво, враждуют Франция и Испания. Если бы они объединили усилия, повели согласованную политику, то продлили бы жизнь своих государств ещё надолго, хотя и не бесконечно. Теперь поговорим о молодых державах, которые возникли совсем недавно, хотя числят за собой многовековую историю. Это Россия и Германия. Историю Германской империи следует считать с момента её провозглашения, когда она получила новый смысл и новые цели. Из ничтожной по площади и значению страны на задворках Европы, Германия вырастает в мировую державу, с мировым величием, но при этом, получив соответствующие болезни. Историю России я безо всякой лести начал бы с Вашего, Пётр Николаевич, воцарения. Судите сами: до сих пор Россия занималась сама собой, лишь отражая внешние угрозы и влияя на политику ближайших соседей. Теперь игнорировать Россию не сможет никто, но и России придётся нести бремя имперских расходов на торговый и военный флоты. Здесь очевидна необходимость укрепления тесного союза и взаимообязывающих отношений новорожденных империй — Русской и Германской. Но следует осознавать, что этот союз будет подвергаться сомнению и попыткам разрушения. В Германии сильны русофобские настроения, но и в России германофобы сильны и влиятельны. Вспомним, к примеру, высказывания генерала Скобелева и его сторонников, чтобы понимать масштаб угрозы.

Андрей Ефимович сделал глоток из бокала и продолжил:

— Хотел бы упомянуть об одной детали, случайно совпавшей по времени с зарождением Русской и Германской мировых империй. Я имею в виду отказ от рабства. Уничтожение крепостной зависимости в её отвратительных античеловеческих формах, предопределило дух и смысл новых империй: это борьба за свободу. Я бы рекомендовал через печать, через газеты и книги для просвещённой публики, через плакаты и лубки для остальных пропагандировать эти смыслы: свобода для себя и для мира. Для чего это нужно? Для невоенного влияния на умы и сердца наших ближних и дальних соседей. И не забываем раскрывать тиранскую и диктаторскую сущность общественного строя наших недругов. На это нужно бросить силы наших литераторов: нечего им даром есть хлеб. Пусть тот же граф Толстой проедется по САСШ и напишет книгу о том, как негры не имеют права ходить по одному тротуару с белыми, и ездить в одном с белыми вагоне. О голодухе среди бедняков, при том, что урожаи в САСШ собирают огромные, а по русским меркам — просто фантастические.

Андрей Ефимович ещё сделал глоток и продолжил:

— Кстати о САСШ: это ещё одна держава мирового уровня, которая уже объявила себя кровожадным хищником, претендующим, как минимум на Западное полушарие. Вспомните доктрину президента Монро от двадцать третьего года . В сей доктрине прямо говорится о том, что Латинская Америка лежит в зоне интересов САСШ, и является, по сути, её 'задним двором'. Вспомним ещё об одной закономерности: никто и никогда не останавливался на половине, если ему вовремя не давали по рукам. Окончательно подмяв под себя Западное полушарие, САСШ протянут руки к Восточному полушарию. Собственно говоря, САСШ уже начали эту агрессию, заявив права на Австралию и Индию. Обратите внимание, господа: не ударив пальцем о палец, САСШ протянула руки к самым жирным кускам Британской империи. Почему? Да потому что у САСШ хоть и не имеется серьёзного военного флота, зато они обладают огромными судостроительными мощностями, способными в короткие сроки построить самый современный флот. Они считают, что в силах противостоять флотам России, Германии и Франции, и надо признать, основания так полагать у них есть. Какой из этого следует сделать вывод?

Повисло молчание. То, что сказал Андрей Ефимович, было совершенно справедливым, и означало неизбежность войны в недалёком будущем. Нарушил молчание полковник Смыслов:

— Это означает войну. Как образно и едко выразился Пётр Николаевич, паровозы нужно давить, пока они чайники.

Все облегчённо засмеялись, а Смыслов продолжил:

— Но это также значит, что небольшое время у нас есть. Скажем, года три-четыре, но вряд ли больше. У нас имеется действующий завод по выделке паровых турбин, и насколько знаю, строится ещё два: у нас и в Германии. Нужно строить авианосцы и корабли сопровождения. Я, признаться, раньше считал мнение Петра Николаевича, утверждавшего, что флоту больше не нужны броненосцы, неверным. Оказалось, что неправы все мы, а прав как раз Пётр Николаевич. Флоту нужны авианосцы, причём вдвое, втрое большего тоннажа, чем имеются у нас. Не знаю, сумеет ли Корпус корабельных инженеров спроектировать такие корабли в короткий срок, но сделать это необходимо. Нужно строить крейсера для сопровождения авианосцев. Нужны скоростные суда: танкеры, госпитальные, ремонтные и снабжения.