— Нет, а что это?
— Это такой замечательный ликер из звездчатого аниса...
— Ему четырнадцать лет, — проскрипел зубами Мйар, не поворачиваясь от окна. — Человекам в этом возрасте по нынешнему законодательству нельзя.
— Может, еще и женщин раздетых ему показывать не станем? Мйар, я заберу у тебя мальчишку в юные приспешники, если ты и дальше будешь так феерично настраивать его против себя!
— Люди — не инструменты, чтобы их настраивать, — Мйар не оборачивался. — А я — не Эль-Марко.
Ромка понял, что перестает понимать уже и Мйара тоже. Голова гудела от терминов, названий и прочего, рассказанного только что Камориль, а сверкающие нити, пронзающие бытие, и не думали никуда исчезать, становясь заново резкими и яркими, стоило только моргнуть.
Значит, вот оно как. Значит, для Мйара и Камориль "сверкающий мир" не существует. Да, они оба, наверное, волшебные — чему свидетельствуют эти вот уши острые у Мйара, и еще клыки, и эти вот странные, страшные золотистые глаза некроманта. В волшебность их верится без всяких прочих доказательств, да. Ведь кроме этих внешних их странностей, Ромка видел и их внутренние отличия от простых людей. Суть у Мйара и Камориль непростая. У некроманта нутро вообще очень странное, особое... Душа у него как будто бы тройственная, и совершенно очевидно не человеческая. И еще она как будто бы... тлеет. Что это с ней и почему так, Ромка не знал. Но хотел бы разузнать при возможности. Если, конечно, ему придется и дальше жить в этом сверкающем мире, где любое живое существо и любой неодушевленный предмет похожи на солнца в ослепительном мареве протуберанцев...
— Вот так.
Ромка увидел перед собой лицо Камориль. Некромант улыбался.
— Ну как? Внимание собралось?
— А что это вы сделали? — удивился Ромка. Ощупал лоб. Нашел прилепленный между бровей пластырь и только потом учуял резкий запах от него.
Сияющий мир померк. До нормального состояния.
— Работает? — спросил некромант.
— Вроде, да... Все стало... обычным! — удивленно ответил Ромка.
— Ага, — некромант удовлетворенно кивнул. — Работает, значит. Что ж...
— Такси прибыло, — сообщил Мйар, разглядев за окном серую иномарку.
— Ну, пошли, — прихватив огромный черный зонт, Камориль бодренько направился к выходу. Замедлил шаг, дожидаясь, пока Мйар догонит его. Ловко приобнял за плечи. — Не тревожься ты так, душа моя! Ну, странные дела. Так ничего ж особенного! Кроме того, когда бы еще мы стали проводить столько времени вместе?
— Хех... — протянул Мйар, — наверное, только в старые добрые времена, когда я здесь еще не освоился и ты мне рассказывал, что к чему!
— Как молоды мы были!..
— Да вы ж и сейчас, вроде, не старые? — неуверенно спросил Ромка, садясь в машину.
Камориль, проигнорировав его вопрос, скомандовал водителю, куда ехать, и двигатель взревел. Из окошка отъезжающей машины Ромка смог рассмотреть поместье некроманта целиком. Как оказалось, к выстроенному в изысканном, но немного мрачноватом стиле дому прилегал еще и сад, конечно же, темный, похожий на лабиринт и тяготеющий к крайней запущенности. Затем машина проехала мост через водохранилище, и Ромка стал понимать, в какой части города находится жилище Камориль Тар-Йер. Мальчик задумался, откуда, вообще, у них такие имена: 'Мйар', 'Камориль'... Совсем вроде бы не здешние, да и... может, сами себе понавыдумывали?
Ехали молча. Водитель включил радио. Передавали ухудшение погоды через три дня, дожди и даже грозу.
Значит, хорошо, что к морю удалось выбраться сейчас. Да и такой козырный прогул ненавистной школы — это надо уметь.
Через двадцать минут машина остановилась на подъезде к городскому пляжу. На набережную ехать Камориль, очевидно, передумал.
— Ты что, купаться собрался? — вылезая из машины, недоверчиво спросил Мйар.
Камориль рассчитался с водителем и тоже вылез, не забыв по-настоящему огромный черный зонт.
— Ну да, — кивнул некромант, — а что?
— Да так.
Мйар пошел по песку в сторону моря. Берег здесь был пологий и широкий, метров тридцать, как минимум. В стороне виднелось кафе, база спасателей, по сезону пустая, и пирс.
Ромка тащил свернутую подстилку, доверенную ему некромантом.
Где-то на полпути к воде он догнал Мйара. Тот стоял и смотрел на море. Ветер дул в лицо, нагоняя волны, заставлял щурить глаза.
— Знаешь ты, о чем кричат чайки над головой... О чем тоскует черный океан... Огромной синею душой, водоворотами у скал, и окнами церквей затонувших стран... — напевно прозвучал голос Камориль. Он с силой воткнул зонт острым основанием в песок и раскрыл его. Это оказался обыкновенный пляжный зонтик, только выкрашенный в черный. Стиль, который Тар-Йер предать физически не мог.
Мйар сел на подстилку и снял кроссовки. Ромка тоже уселся рядом.
— Говорят, где-то здесь обитают русалки, — улыбнулся Камориль. — А это в моем ведомстве, утонувшие девы-то! Пойду, проверю.
— А можно, я с вами? — попросился Ромка. Камориль, расстегивая шелковую рубашку, скосил взгляд на Мйара:
— Это ты у него спроси. Ему виднее, что тебе можно, а что нельзя.
— Вода сейчас градусов десять, — сказал Мйар, — и вон там, в трех километрах от нас, на косе, два 'моржа' лет сорока как раз вылезают на берег.
— Нормально, не помру! — Камориль уже снимал штаны. Штанины были узкие и никак не отпускали его худых ног. Наконец, он с ними справился, явив свету черные плавки с узором из серебристых скелетиков. — Я пошел!
— Иди, иди, — Мйар не улыбался и пребывал в задумчивости, — овощная культура экваториальной местности...
— Я все слышал!!! — удаляющийся к морю некромант обернулся и помахал над головой обеими руками.
— Слушай, — обратился Ромка к Зубоскалу, — а зачем Камориль корсет? В море?
— А нафига козе баян? — вдруг рассмеялся Мйар.
— Дядька, я тебя не понимаю последнее время.
— И никогда не поймешь, — задрал нос Мйар и откинулся на подстилку, окунув волосы в песок и, естественно, этого не заметив. — Ты решил за ним не идти, что ли?
— Та да, десять градусов, как-то... не греет, — Ромка поежился. — Плюс ветер. А я, как мама говорит, просто обожаю наслаждаться простудными заболеваниями.
— Понятно. А я при Тар-Йер раздеваться не хочу. Как говорится, не буди лихо...
— Лихо? — переспросил Ромка. — Ты все-таки уверен, что его лучше бояться? Но мне показалось...
— Ох, — Мйар прикрыл лоб и глаза рукой, — забудь об этом. Тебе, очевидно, бояться нечего.
Замолчали. Ромка смотрел на то, как далеко в море плещется Камориль и как будто даже не один.
— Только б он тут никаких костей не обнаружил, — проговорил Мйар слегка обеспокоенно. — Помню как-то раз он нам такой перфоманс с полуразложившимися дельфинами устроил, что я потом неделю заснуть спокойно не мог. Хотя, наверное, сегодня Камориль не станет тратить силы почем зря. Расслабился же, бездельник, ушел в зельеварение, не тренируется.
— А почему? — удивился Ромка. Он, по правде, и не задумывался о реальной мощи некроманта.
— А, живет в свое удовольствие. Собственно, как и я.
— Но у него такой богатый дом.
— Ну, у кого какие потребности.
Ромка глянул на Зубоскала. Тот лежал с закрытыми глазами, легкая улыбка смягчала его черты — простые и даже, пожалуй, немного грубые. Ветер трепал темно-зеленый ворот безрукавки. Между Мйаровых ключиц притаился амулет в виде серебряной птицы — то ли сокол, то ли орел, то ли ястреб... так просто и не разглядеть. На плечах Зубоскала виднелись мелкие геометрические рисунки, сплетающиеся в линии и стрелки, которые уходили дальше, под одежду. Ромка не стал о них спрашивать. Потом как-нибудь Мйар сам расскажет.
— Думаешь, это правда — ничего страшного, что я получил эту возможность? — наконец спросил Ромка то, что его на самом деле беспокоило. — Ну, видеть души в людях, и это переплетение светящихся ниток, тянущихся во все мыслимые стороны, и все эти узлы, и древа, и... и эту "изнанку", и... как там Камориль сказал? "Исходный код"...
Мйар долго не отвечал. Наверное, собирался с мыслями.
— В том, о чем ты рассказываешь и что там наплел Камориль, я не разбираюсь. У меня, по правде, от его болтовни чуть голова не разболелась. Но вот о мире снов — мороке, — я кое-что читал. И сны твои меня сейчас куда больше волнуют. Видишь ли, существует идея, что мир снов — это отдельная такая реальность... Не то чтобы параллельное измерение, а... будто бы множество иных вселенных, сплетенных в одну, многомерную, но в целом похожую на огромную сферу, которая касается нашей планеты краешком и забирает в себя твое сознание, которое во сне не так крепко прикреплено к телу. Или душу забирает. Об этом-то я читал, а вот о самом понятии души не задумывался. Согласно этой же теории, когда ты просыпаешься, срабатывают некие загадочные связи, и ты — снова ты. Некоторые считают, что любой мир, куда попадает жизненная энергия (она же душа или, как говорит Камориль, суть), по неписаным законам награждает эту душу материальным телом. Что потом случается с этим телом, в котором ты жил, пока спал здесь, в основной реальности?
— В основной реальности?
— Ну да. Посмотри на солнце. Солнце — это основа, базис, если угодно. Оно, как ось, связывает воедино все вариации жизни на этой планете. Мы смеем считать, что наша реальность — основная, но мы не утверждаем, что мы не 'снимся' кому-нибудь, кто считает нашу реальность сном или забавной игрой сознания.
— Ух, как сложно...
— Да ладно, совсем не сложно. Немного бредово, может. К тому же, я наверняка где-то в объяснениях наврал.
— Если я засну и попаду в другой мир, я узнаю тебя в другом теле, — вдруг сказал Ромка.
— В смысле, узнаешь?
— Если мы попадем в измерение сна, в этот ваш морок, то я увижу твою суть, кем или чем бы ты ни был, узнаю тебя и смогу забрать обратно!
Мйар присвистнул.
— Какой запал. Это ты молодец... Но, знаешь, мне бы не хотелось проверять эти теории. Я люблю прочно стоять на земле и предпочитаю не лезть в тонкие материи нематериального. А еще я что-то собственную мысль поймать не могу. А, так вот, — Мйар сел и почесал затылок. — Эх, что-то песок мне голову отдавил... Ага, тебе снится хрень, ты пришел ко мне, мне стала сниться хрень... может, это одна и та же беда, пребывающая где-то там, в мороке, и она использовала тебя, чтобы добраться до меня?
— Какой ты все-таки эгоцентричный, — заявил Камориль Тар-Йер, явившись, как древняя богиня любви, из пены морской. Менее объемен, чем классическая фреска, и более одет, но что-то общее в них определенно прослеживалось.
Камориль стал выжимать волосы, попутно капая на все вокруг и прыгать на одной ноге, вытряхивая воду из ушей.
— Ой, е... — протянул Мйар.
— Так вот что значит "посинеть от холода", — проговорил Ромка, глядя на Камориль завороженно.
— А мне абсолютно не холодно, — отмахнулся некромант, повесив полотенце на плечо. — О! Вон там я вижу кафе, а рядом с ним кабинки для переодевания! Вы пойдете заказывать чего-нибудь подкрепиться, а я в сухое облачусь, а потом мой старый добрый друг Мйар заплетет мне шикарную косу, правда, Мйар?
— Если будешь себя хорошо вести, — улыбнулся тот.
— Нет, ну вы правда синий! — не успокаивался Ромка.
— Сейчас на солнышке отогреется и порозовеет, — успокоил его Мйар. — Ручаюсь, пока дойдем до кафе, официантки его уже не испугаются.
— А кафе-то работает?
— Работает, еще как. Я отсюда вижу скучающих девчонок за столиком и бармена с газеткой. Хм, им всем настолько скучно, что синенький Камориль, по правде, был бы самое то...
Сложив зонт и свернув подстилку, они направились в сторону кафе.
— Почему девушки носят лифчики на пляже? — задался философской мыслью Ромка.
— Глобально, — хмыкнул Мйар.
— В четырнадцать лет, самое то! — развеселился Камориль.
— Нет, ну я не понимаю! Все равно на пляже видно, у кого грудь больше, или, там, некрасивая, например!
— Ну, они такие нежные, — это рассуждал некромант, — хотя по строению и ничего такого, а функционал до скучного утилитарен, но все-таки есть в этом что-то такое...
— Это тебе психологов и сексологов почитать надо, — предположил Мйар, — ну там, про наготу в искусстве и жизни...
— Есть же еще нудисты! — вспомнил Камориль.
— Ага, и эксгибиционисты... — Мйар задумался. — Кажется, это было неплохо разобрано у кого-то из западных философов позапрошлого века...
— Я — переодеваться!
Ромка и не заметил, как за разговором они добрались до кафе.
Заведение было открытого типа, то есть представляло собой огромный навес, огороженный бамбуковыми загородками, прилегающий к каменной постройке, где располагались кухня и прочие служебные помещения. Бармен уже не читал газетку, а обслуживал семейную пару, подошедшую чуть раньше них. Девчонки, блондинка и брюнетка, занявшие ближайший к морю столик в углу, уже не грустили о судьбах мира, а весело перемывали кому-то косточки и иногда заразительно хохотали. За семейной парой, заняв очередь, стояла девушка в голубом платье и белой шляпке с широкими полями.
Мйар отправил Ромку занять место, а сам остался у стойки ждать своей очереди.
Ромка нехотя подчинился, ведь столиков было навалом, и вряд ли кто-то занял бы именно этот. Но Мйар настоял, что место козырное, мол, и море видно без помех, и от ветра защищено, не продует.
Ромка проверил мобильник: три пропущенных звонка от матери и текстовое сообщение: 'Рома, где ты? Позвони мне немедленно!'. Нужно было звонить.
— Алло? Да, мам, прости... я на перемене, ага... ветер... да нет, носки не грязные, мне Вовкина мама чистые дала. Хорошо, поставлю на погромче! Да мы заболтались, я уснул... Хорошо, после уроков куплю, сколько-сколько? Куплю.
Пока он запоминал, что купить из еды, у барной стойки началось нездоровое шевеление. Ветром донесло обрывки слов. Кажется, мужчина ругался с барменом по поводу того, что тот не вычеркнул из меню тех блюд, которых в расположении кафе на сегодня нет, а бармен, естественно, слушать ничего не хотел. Конфликт затянулся, вмешалась женщина. Девушка в голубом в разговор не встревала, Мйар стоял за ней, время от времени оглядываясь на Ромку и нетерпеливо постукивая пальцами по деревянной столешнице.
К Ромке подсел переодетый в сухое Камориль.
— Что он там возится? — спросил некромант.
— Да там скандал какой-то, — Ромка спрятал мобильный. — Я не знаю.
— Хм, — некромант откинулся на спину стула, — вот ведь... Смотри... Когда Мйар оглядывается на нас, барышня та, в голубом, оглядывается на него.
— И правда, — Ромка улыбнулся. — Чего это она?
— Видать, понравился.
Некромант погрустнел. Потом зачем-то расстегнул рубашку, и сел расслабленней:
— Жарко, — пояснил он.
Тем временем семейная пара ушла, видимо, искать другое кафе. Благо, на берегу их было вдосталь. Девушка стала говорить с барменом, время от времени уже в открытую поглядывая на Мйара.
— Вот же, коза, — процедил некромант. — Небось, потом еще подсядет к нам и будет заигрывать. Нет, ну точно подсядет!
