— Отчим жил не с нами, — пояснил он, — они с матерью и поженились-то только в восемьдесят седьмом, а до этого просто... гм... встречались. Но давно, он где-то с первого класса заменил мне отца, которого я вообще не помню.

— Постойте-постойте, — напряг память я, глядя на имя и фамилию отчима, — а это не тот самый летчик-штурмовик, Герой и даже, кажется, член ЦК?

— Да, именно так, только не член, а кандидат. Кстати, данными для своего анализа я во многом обязан ему, да и с выводами он мне помог.

Моя зависть удовлетворенно вякнула "вот видишь, это он не сам, его приемный папа надоумил" и спряталась. Рекс укоризненно глянул на меня. Действительно, подумал я, мало, что ли, встречалось козлов с куда более крутыми родителями? Которые все равно так и оставались козлами, со временем только тупея. Так что парень молодец, это вне всякого сомнения.

— Вижу, у вас нет аппетита, — обратился я к нему, — тогда можете все это оставить, и поехали. В конце концов, если он вдруг прорежется чуть позже, у меня всегда найдется чего погрызть.

Мы вышли из гостиницы и погрузились в мою машину — обычный с виду "Руссо-Балт Престиж", то есть, по сути, ближайший аналог "Эмки". Таких машин уже довольно много ездило по Москве и Питеру, хотя, конечно, встречались они не так часто, как шныряющие тут и там "Чайки". Лаборант с некоторым недоумением вертел головой.

— Смотрите, где охрана? Да не волнуйтесь, есть она, есть, просто ее не видно. И машина хорошо бронирована, хоть это и не бросается в глаза, так что поехали.

Домашних я уже предупредил, что вернусь не один и встречать нас не надо, так что мы с лаборантом, оставив машину во внутреннем дворике, поднялись в мой кабинет, а Рекс убежал к Насте.

Мы общались с Кобзевым до часу ночи. Он быстро, почти мгновенно, освоил ноутбук и просмотрел мои подборки по истории начала двадцать первого века, потом поинтересовался, не будет ли с его стороны выходящей за что-нибудь наглостью спросить про способы нашего проникновения в тот мир. Я рассказал ему о внешних признаках портала — то есть что он представляет собой совмещение миров по произвольно выбранной плоскости и на какое-то время, а не мгновенный обмен кусками пространства, как это было в их с Кисиным случае. Про наш метод открывания порталов я, естественно, умолчал. Зато не стал скрывать закономерностей течения времени в обоих мирах.

Уже под самый конец беседы он задумчиво сказал:

— Вот что я подумал про ваш средний класс. Как вы его назвали, офисным планктоном? Так вот, сейчас, когда обстановка стабильна, он действительно является опорой власти. Но подсознательно чувствует при этом свое рабское положение, а это значит, что своих хозяев он ненавидит так, как только раб и может ненавидеть хозяина. И если появится кто-то, кто сможет гарантировать вашему планктону поддержание достигнутого уровня жизни или даже его повышение, то репрессии этого кого-то против прежней власти пройдут при полнейшей поддержке данной социальной группы. Крестьяне из какой-нибудь заброшенной деревни, может, и не будут требовать, чтобы нынешнюю элиту поголовно четвертовали на Красной площади вместе с семьями, а эти обязательно будут. Кстати, наверняка вы это давно подметили и даже сделали выводы. Не поделитесь, чем можно?

— Отчего же не поделиться. Наш анализ обстановки от вашего почти не отличается, а выводы... Самый главный прост. На хрена нам с его величеством становиться новыми хозяевами уже смирившихся со своим рабским положением и даже находящих в нем какие-то прелести? А вот насколько эта ситуация необратима, мы пока не выяснили, хотя и предпринимаем серьезные усилия в данном направлении.

Перед прощанием я совсем было собрался позвонить в гараж, чтобы Сашу подбросили до дому, но он сказал:

— Да тут всего ничего идти, ночь теплая, пройдусь, заодно и мысли маленько устаканятся. Как здесь у вас со шпаной и прочими бандитами?

— Вы что, хотите, чтобы я их прямо под окнами своей московской резиденции разводил? Давно тут уже нет ничего подобного. За шпаной вам придется ехать в Марьину Рощу или на Мещанские улицы. Кстати, чуть не забыл. Вот регистрационное свидетельство на тот ПФ, что вы утащили с самолета, и два магазина к нему, а то в ваших небось уже пружины ослабли. Завтра обратитесь к Марине, она вам подскажет, где и как получить паспорт. Кстати, и бумажку свою комиссарскую ей отдайте, вам она больше ни к чему. Кисина тоже можете на буксире прихватить, только не говорите ему, что это за взятку, а то сдуру сам при случае кому-нибудь попытается дать, а это у нас чревато.

— Что, совсем нигде не берут никаких взяток?

— Мелких, на бытовом уровне — почти нет. Загреметь-то за них можно все равно очень серьезно. А вот в особо крупных размерах нет-нет да и хапнут, но такое гораздо проще отслеживать. Так что можете сказать чистую правду — что вашим виртуозным ремонтом магнитофона восхитился некий чин, например, недавно останавливавшийся в "Октябрьской" товарищ премьера Гурко, и дал команду помочь вам с документами.

— Простите, — усмехнулся Саша, — но чем это принципиально отличается от коррупции? Этот ваш Гурко якобы приказал кому-то помочь мне с паспортом в благодарность за мою хорошую работу, которая ему понравилась. То есть оказал мне протекцию за свое удовольствие.

— Нет, он просто отметил чью-то, в данном случае вашу, высокую квалификацию, и помог вам в преодолении чисто бюрократических трудностей. Такая инициатива вполне допустима и даже приветствуется. Хотя, конечно, в каждом конкретном деле могут быть свои тонкости, но именно поэтому у нас и есть институт комиссаров. Пока ситуация штатная, чиновниками обычно занимаются императорские, а мои подключаются только в случае оправданных подозрений на серьезный криминал.

Лаборант ушел, имея в виду, что через пару недель ему, как хорошо зарекомендовавшему себя специалисту, придет предложение о работе из питерского института связи. Кисину же предстояло остаться в Москве одному — небось теперь и без няньки обойдется. Тем более что за ним все равно присмотрят, ибо гостиница "Октябрьская" по сути представляла собой филиал Георгиевской спецшколы ДОМа. Надо же будущим звездам провокаций, шпионажа и сыска на чем-нибудь тренироваться, вот в числе прочего пусть понаблюдают и за бывшим парткомовцем.

Ну, а мне остался всего один день в Москве, в который следовало выполнить обещанное дочке — то есть погонять с ней на кроссовых мотоциклах по Нескучному саду, причем, как она меня просила, не поддаваясь ей больше чем наполовину. Я, правда, не очень понял, что это значит, но мои сомнения означали лишь одно — папа будет прав в любом случае. Ибо если дочь начнет выражать неудовольствие, напомню ей, что она не уточнила, насколько точно исполнитель, то есть я, понял ее инструкции. А в таком случае в их нарушении виноват нерадивый начальник. Причем если он является не простой чиновной мелочью, а будущей ирландской королевой, то его вина от этого только становится более очевидной.

Глава 6

Надо сказать, что ни наши агенты, работающие в двадцать первом веке, ни аналитики, систематизирующие их донесения, ни мы с величеством не считали ситуацию там столь безрадостной, как я ее обрисовал Кобзеву. Во-первых, и среди власть имущих не все были козлами, упивающимися любой возможностью продемонстрировать свою крутость перед быдлом. Просто в силу своей сущности подобные сразу бросались в глаза, так уж устроено человеческое восприятие. Представьте себе небольшую толпу человек в десять, перед которой прыгают и выделываются два представителя семейства полорогих отряда парнокопытных. Что вы потом расскажете об этой картине? Думаю, большинство ограничится констатацией "ну и козлы!". Немногие педанты уточнят про наличие там еще и людей. Потому как люди заняты более важным делом, чем тупое самоутверждение за счет окружающих, и не стараются специально привлечь к себе внимание. Они вдумчиво делят откаты.

Кроме того, и реакция той части народа, которой сложившаяся ситуация активно не нравилась, тоже помаленьку менялась. Еще несколько лет назад основная часть недовольных просто и незатейливо сваливала за рубеж, то теперь начали проявляться и настроения как-то бороться за улучшение жизни и здесь. Впрочем, отчасти это было связано с тем, что последнее время тот самый зарубеж начал терять свою привлекательность — больно уж много стараниями тамошних властей в нем развелось всяких арабско-турецких иммигрантов, своих "афроамериканских" люмпенов и просто пидоров всех мастей. Причем все это происходило на фоне усиления маразма, который в силу неясных причин почему-то назвали политкорректностью. Одно только вымарывание слова "негр" из книг Марка Твена чего стоит! Честное слово, я не удивлюсь, если бывшего терминатора, а ныне губернатора Калифорнии заставят сменить фамилию на "Шварцафроамериканер".

Однако стратегическая линия нашей политики в отношениях с тем миром пока еще не была до конца определена. Для ее выработки нам требовалась достоверная информация если и не самых верхов, то по возможности из близких к ним кругов. И я в ближайшее время собирался представить на утверждение величеству план, когда работающие там наши специалисты станут жертвами неспровоцированной агрессии. Естественно, охраняющие их девушки такого не потерпят, и проявивший ее окажется у нас. Где среди него, понятное дело, тут же проведут серьезную воспитательную работу, на время которой мы воздержимся от открытия порталов. Господа Ли утверждали, что в самом сложном случае им потребуется не больше десяти дней, но я еще в молодости твердо усвоил правило, согласно которому для успешной реализации пусть даже самого продуманного плана потребуется в пи раз больше времени, чем это предполагалось поначалу. Так что через месяц с хвостиком по нашему времени и через сколько-то там миллисекунд по ихнему объект будет возвращен, а Гоша в случае каких-либо вопросов выразит умеренное недоумение — мол, чего это ваши засранцы ни с того ни с сего наезжают на наших людей? Мы, скажет он, им даже немножко объяснили про то, как это нехорошо, вы уж извините.

Однако имелась определенная надежда, что это дело можно будет провернуть и незаметно для властей. Но для успешной реализации задуманного требовались две вещи. Первая — правильный выбор объекта, то есть он должен быть сволочью. И, так сказать, безупречная стихийность последовавшего за этим выбором действия. Я уже оценил предварительный план Танечкиных девочек, понаблюдал за натурными репетициями и пришел к выводу, что все вполне может получиться. И уж не так, как у спецслужб того мира! Нет, наверное, в каких-то случаях они наверняка что-то проворачивали и хорошо. Но далеко не всегда — типичный пример произошел совсем недавно. Молодежь как-то раз собралась возмутиться выходящей за всякие рамки продажностью милицейских чинов, и было принято решение выдать это дело за выступление нацистов. Но чин, которому все было поручено, даже не стал напрягать мозги, и в результате лица, громче всех кричавшие "Хайль", призывавшие перебить всех нерусских и лезшие под объективы прессы со вскинутой в фашистском приветствии рукой, вскоре были опознаны как сотрудники чина-халтурщика, а самый главный и вовсе оказался его племянником. Да если бы у нас не то что ДОМ или шестой отдел, про это и разговора быть не может, но даже полиция ухитрилась провести какую-нибудь операцию столь халтурно, то я, пожалуй, так сразу не взялся бы предсказать их судьбу. Ясно одно — она была бы крайне незавидной и весьма поучительной.

Ну, а в планируемом случае ситуация должна была развиваться следующим образом. С Никоновым уже согласовано, что мы приглашаем к себе одну пенсионерку с мужем. Не совсем простую, естественно, а доктора биологических наук, специалиста по генной инженерии. И по дороге от их квартиры до нашего посольства на Даниловской случатся сразу две неприятности. Во-первых, мужу станет плохо. Во-вторых, именно в этот момент произойдет небольшое ДТП, которое отсечет машину сопровождения, приставленную к нашим никоновской конторой. Тем временем "Жигуль" с потерявшим сознание мужем резко свернет на единственное место, где тут можно припарковаться, а это будет стоянка перед рестораном, куда по вечерам любит заезжать выбранный нами чиновник. Естественно, единственное свободное место держат для него, "Жигуль" влетит туда буквально перед носом правительственной "БМВ", и водитель начнет оказывать первую помощь мужу пенсионерки. Понятно, что ресторанный персонал попытается как-то это дело пресечь, но его мягко и незаметно придержат. Тогда в дело вступит охрана приехавшей поужинать шишки, ну, а дальнейшее — это уже чисто технический вопрос. А для уточнения отдельных его деталей и придания тренировкам большей натурности недавно через Никонова нами был куплен "БМВ". Петр Сергеевич даже несколько удивился — неужели у нас началось что-то вроде либерализации и кому-то из высшего чиновничества будет позволено ездить на такой машине, но мне пришлось его разочаровать.

— Нет, — объяснил я, — у нас в этом отношении все по-прежнему, то есть использование государственными служащими иномарок рассматривается как преднамеренное оскорбление державы. А этот бумер предназначен моей жене. Ведь она у меня недавно устроилась работать ирландской королевой, и вот там езда на российском авто не очень оправдана в политическом плане. Незачем давать пищу для измышлений всяким демагогам, что-то вякающим о якобы имеющей место зависимости недавно завоевавшей себе свободу страны от России.

Разумеется, я говорил чистую правду — впрочем, как и практически всегда. Только умолчал о том, что до отправки в Ирландию эта машина послужит объектом для тренировок по быстрому и незаметному прицеплению к ней крюка с тросом, другой конец которого будет привязан к танку "Крыса". Но оправданием мне может служить простой факт — о таких подробностях Никонов меня и не спрашивал.

Так вот, пока я занимался всей этой тихой административной деятельностью, а приехавший в Гатчину Кобзев уже начал работы по восстановлению вывезенной из забайкальской тайги установки, оставшийся в Москве Кисин явно решил, что период его адаптации в новом мире завершен, пора выходить, так сказать, на большую дорогу. И вступил в партию анархо-коммунистов, то есть кропоткинцев, ячейка которых имелась и на метрострое.

Все рождественские каникулы Виктор Иванович готовился к общемосковской конференции анархистов, которая должна была состояться в середине января. Подготовка проходила в муках. Во-первых, у Кисина практически не было никаких материалов. Ни решений вышестоящих органов, ни разъясняющей бумаги из райкома, что всегда приходила перед каждой дискуссией в том мире. Даже полного собрания сочинений отца-основателя, то есть Кропоткина, и то не имелось! Откуда брать цитаты? Наличествовали только три статьи на русском языке и одна на французском, толку от которой — как с козла молока. Ибо единственная фраза, которую Виктор Иванович мог хоть как-то произнести на языке Бальзака, представляла собой "месье, же не манж па сис жур". Потому как в том мире у Кисина имелся видеомагнитофон, и в числе прочих наличествовала кассета и с "Двенадцатью стульями".