Септимий, разослав посыльных, прилег отдохнуть. Охрана ворот и стены была организованна отменно. Марк прислал добрых солдат. Лежа на топчане, легат корил себя за легкомыслие. Ведь он знал, что не все чисто среди его новобранцев, но не разобрался до конца, расслабился. Не выявил и не ликвидировал зачинщиков. И вот подвел правителя и товарищей. Смерти он не боялся, ему страшен был немой укор Константина и собратьев легатов. Сын был рядом, а вот что с женой он не знал.

-Уцелеет ли моя старуха, успеет ли спрятаться или ее прикончат? — Септимий, как все ветераны не был особо сентиментален, но он прожил с Феодорой тридцать лет и они ладили. На душе было тревожно. Утром его разбудил неясный шум. Его воины тревожно смотрели со стены вдаль. Количество противников под стенами резко увеличилось. Лагерь был оцеплен плотным кольцом. Все было ясно. Судя по всему, бунтовщики из его когорт, Коэл и пикты объединились и теперь песок в часах судьбы Септимия и его солдат начал отсчитывать последние песчинки

Коэл удовлетворенно потирал руки, еще бы, такая удача. Переход двух когорт на его сторону и гарантированное уничтожение оставшихся двух когорт в Деве, резко уравновешивали шансы сторон. Теперь в случае удачи, его почти пятнадцатитысячное войско, могло оперативно блокировать Шестой Победоносный в Эбораке и пока Константин пойдет на помощь к погибающим в Деве, можно было многое решить там. Коэл, поднимая мятеж, знал на что шел, и понимал, что шансов у него мало, но он мог крепко насолить этому выскочке, которого возненавидел сразу. Он знал о событиях в Галлии и планировал с уходом войск самому взять власть на контролируемой территории. Многие магнаты бриттского происхождения думали так же. Внезапное решение Константина, убивало мечту о высшей власти. Теперь же, спустя пять месяцев, Коэл отчетливо понял, что времени у него нет. Константин был на редкость умен и деятелен и Коэл, имеющий приличных информаторов был уверен, что на следующий год большинство бриттской знати будет твердо на стороне нового Цезаря. Старый интриган решился поставить на кон свою судьбу и переломить ситуацию. На случай неудачи планировалось уходить по дороге на Лугуваллиум. Вождя повстанцев вызвали из палатки. Один из местных бунтовщиков сказал, что они привели к нему жену легата Септимия.

-Ну что ж, попробуем убедить ее предложить сдаться муженьку — удача сама шла к старому бритту. Рассматривая в упор пожилую женщину, на которой лежала печать зрелой красоты, бритт решил поиграть в доброту.

-Видишь ли, Феодора, я не враг Септимию, я даже знал его. Это все узурпатор Константин. Иди к лагерю и пусть Септимий присоединяется к нам.

Немного подумав, жена Септимия молодо тряхнула головой и усмехнулась:

— Никогда не думала, что на старости лет увижу проститутку, в мужском обличье. Знай же, варвар, ты победишь слабую женщину, но мой муж и сын надерут твою старую, сморщенную задницу .

Через минуту на площадке перед палаткой лежало тело храброй матроны с перерезанным горлом. Медлить Коэл не собирался, и через насколько минут начался яростный штурм лагеря. Варвары по-простому навалились со всех сторон, уповая на свое численное превосходство. Преимущество в высоте, слаженные действия, и отсутствие осадных машин, все это вместе взятое сбило спесь с нападавших. Коэл провел второй и третий штурм — безрезультатно. Септимий держался. Старый центурион, ставший молодым легатом, понимал, что их судьба зависит от быстроты подхода Константина с остальными войсками и особо не мудрил. Что толку переживать, если жизнь твоя в руках других, надо было делать свое дело. К вечеру запас сил нападавших иссяк. Септимий заблаговременно оборудовал лагерь и подготовил, достаточно противопожарного материала. Предусмотрительность старого вояки спасла жизнь воинам гарнизона в следующую ночь. Коэл попытался сжечь лагерь с помощью зажигательных стрел, но деревянные строения не горели, обработанные раствором квасцов. В строю у Септимия осталось восемьсот бойцов. Сто двадцать было убито, сто шестьдесят ранено. Можно было держаться, но через пару дней оборона должна была рухнуть. На следующее утро, уже второе утро осады, к Коэлу подскакал посыльный из Эборака. Новости удивили вождя. По данным разведки Шестой почти в полном составе спешил к Деве.

— Откуда они узнали, ведь за эти два дня, вокруг лагеря стояло столько войск, что мышь не проскочит.

Коэл задумался.

-Наверно сразу после бунта успел оповестить, старый засранец.

Ну что ж, в этом случае Шестой не знал о прибытии пиктов и Коэла с вала, и шел прямиком в ловушку. Мятежный вождь не знал о перебежчиках, тем более он не знал о решении Септимия, но подумал, что Константин вряд ли бросит все войска на подавление бунта двух когорт. Что-то тут не сходилось. Надо было добивать Септимия и не терять времени на раздумья. Вождь бросил соотечественников, на следующий штурм. К концу дня лагерь держался из последних сил, потери резко возросли, так как увеличились незащищенные участки вала. Ценой неимоверных усилий удалось дождаться темноты. Потери Септимия выросли до четырехсот убитыми, трехсот ранеными. В строю здоровых и легкораненых насчитывалось около четырехсот человек. У Коэла потери приблизились в тысяча двести убитыми полутора тысяч ранеными. Это было серьезно. Катастрофически потерянное время и потери снизили гонор у восставших. После второй ночи Коэл недосчитался двухсот человек, в основном дезертировали легионеры с вала. Пиктам и бунтовщикам из Девы терять было нечего. К тому же утром перестали поступать донесения от конных разведчиков о маршруте Шестого.

Вечером второго дня в полуразрушенном лагере Септимий посовещался с Галлом. Им обоим было понятно, что если до полудня следующего дня Константин не ударит, для них все будет кончено.

-Как думаешь, успеет? — Септимий пытливо глянул на друга.

— Думаю, да. Самое главное чтобы доскакал посыльный. Мы, по-моему, сделали все что могли. Но как бритты сговорились с пиктами? Невероятно.

-Хрен их знает. Меня тревожит не это, а не взбунтуются ли другие на юге? — Септимий вздохнул.

-Вряд ли. Все решается здесь — Галл с хрустом в костях потянулся — Ты ляг, поспи, а я проверю охрану стены. Мало ребят осталось. Вот суки, каких воинов положили.

Коэл не предполагал, что римляне отреагируют так молниеносно. Уже к третьему утру в точке сбора был собран второй августов и шестой победоносный, а также сам Константин с тремя сотнями своих всадников. Амброн отставал на сутки. Еще с марша Константин отправил сотню сарматов, разделенную на четыре отряда, ускоренным аллюром вперед, с задачей перекрыть все дороги вокруг Девы. Было приказано в крупные стычки не вступать, разъезды разведчиков уничтожать, собранную информацию передавать регулярно. На совещании вечером, когда истекал второй день осады лагеря, было принято решение об утренней атаке. Войска делились на три колонны, левой южной командовал Марк во главе четырех когорт, в центре располагался Константин с двумя когортами второго августова и левее ближе к дороге на Эборакум все четыре когорты Аврелиана. Еще севернее располагалась конница федератов под командованием сармата Силура. Он получил задачу атаковать северный фланг неприятеля и препятствовать его отходу или бегству на Лугувалиум. В своих воинах Константин был уверен. Особое внимание уделялось внезапности нападения и могучему первому натиску. К Амброну был послан посыльный. Задача опаздывающих когорт состояла быть в резерве за Константином и при необходимости вступить в бой с развертывания, или в зависимости от обстановки, совершить фланговый маневр и усилить конницу Силура не давая уйти с поля боя никому.

Константин был разъярен, но мысль работала ровно и четко. Восстание было неожиданным, и не все ему до конца было ясно, но он понимал, что нарыв рано или поздно вскроется, и лучше сейчас почистить эти авгиевы конюшни, чем потом получить удар в спину, тем паче, если легионы уйдут на континент, а он об этом уже задумывался.

Утренний удар, нанесенный воинами Константина, был страшен. Положение варваров было усугублено начавшимся решительным штурмом лагеря Септимия и в итоге они получили фактически удар в спину. Если бы Константин промедлил еще час, то спасать было бы некого. Через три часа после начала атаки все было кончено. Разгром был полный. Два вождя пиктов попали в плен, Коэла с двумя сыновьями взяли предусмотрительные сарматы в четырех милях от города. Небольшая часть пиктов, численностью до полутора тысяч, прорвалась в сторону Лугувалиума. Остальные или легли при штурме или пошли под нож озверевших воинов. Подоспевшие когорты Амброна, не принимавшие участия в битве, были брошены Константином в преследование, пленных брать не предполагалось. Константин приказал Амброну добить всех, кого он настигнет. Туда же были брошены и сарматы. Две свежие когорты после преследования, должны были повернуть вправо и выйти к Катарактониуму, отсекая возможность отойти к валу двум оставшимся когортам Коэла. В Эборак ускакали с эскортом Аврелиан и Галл с задачей принять командование, и принудить когорты к сдаче. Константин решил, в случае сдачи, все когорты, не участвовавшие в битве расформировать и после казни зачинщиков, распределить их среди остальных.

Септимий умирал. Рана полученная им при отражении последней атаки, не оставляла ему шансов. Могучий организм боролся, но приблизился смертный час храброго воина. Цезарь приблизился к соратнику. Септимий извиняющим тоном прошептал:

— Прости Константин, подвел я тебя.

Константин молча приподнял, и обнял тело друга, не обращая внимания на то, что его парадная боевая форма вся измазана кровью.

— Прости и ты меня, что поздно пришел. Ты спас всех нас и когда принял решение, и когда стойко отбивался два дня.

-Что с Феодорой? — Септимий с надеждой посмотрел вокруг себя.

-Она погибла отец — рядом стоял его сын с глазами полными слез.

-Эх. Не успела. Ну, ничего, сегодня я встречусь с ней на полях Элиссия. Она не успеет соскучиться — умирающий пытался шутить.

Начиналась агония. Последним жестом он поманил Константина и тот приблизил ухо к самым губам:

-Аве император, моритури те салютант ( Да здравствует император,идущие на смерть приветствуют тебя).

Так и попрощался с жизнью этот, без сомнения, герой с клятвой гладиаторов на устах.

На следующий день все войска, были выстроены на плацу, здесь же были сооружены три помоста. Коэла с сыновьями, двух вождей пиктов, и два десятка наиболее отъявленных смутьянов подтащили к помостам. Первая очередь была у Коэла. Константин спокойно смотрел на вождя, как будто перед ним уже был труп.

-Что скажешь подлец ?

Мужества Коэлу было не занимать .

-Ты сам негодяй, подлый узурпатор. Вы захватили землю наших предков, унизили и растоптали нас. Вы хотите теперь, чтобы мы исчезли и растворились, но мы победим. Мне это не удалось, но другие будут удачливее.

Константин усмехнулся, и громко обращаясь ко всем, сказал:

-Вот ты как запел. А когда носил тогу, строил виллы, разъезжал в роскошной колеснице по Лондинию, купался в термах, тогда, что же ты не поносил римлян? Ты жалкая проститутка Коэл. Эти вожди — показал он на пиктов, — хотя бы пришли со своим народом и умрут как воины вместе с ним, а ты, ты...Так вот, я не буду распинать тебя на кресте, дабы не позорить Господа Нашего, тебе не отрубят голову, ибо это смерть достойная вождя и они, — кивнул он на пиктов — ее заслужили. Ты умрешь как собака, укусившая кормящую ее руку, и долго на острове будут ходить легенды о твоей жалкой и постыдной смерти.

По знаку правителя, Коэла раздели догола, и положили лицом на помост, по правую и левую руку от него аналогичным образом положили двух его сыновей. По обеим сторонам от мятежного бритта стали два дюжих легионера с плетками десятихвостками. В кончик каждого хвостика были вплетены кусочки свинца. На двадцатом ударе Коэл испустил дух.

На следующий день подоспели вести из Эборака, обе когорты сдались и Аврелиан приступил к экзекуции. Пора было зализывать раны.

Глава 2 Тяжкий путь познания.

Три дня, проведенные после казни Коэла, Константин запомнил надолго. Оставив разгромленную Деву на попечение Галла, и дав команду всем войскам кроме остатков Двадцатогого убыть в места постоянного расквартирования, сам правитель спешно прибыл в Эборак. Состояние его души можно охарактеризовать как смятение. Ярость сменялась, тоской, тоска отчаянием. Потом наступал период бурной деятельности. Впервые с того мартовского дня, когда Константин решил остаться, ясность мысли и твердая воля поколебались в нем. Он понимал всю абсурдность поступка Коэла, его абсолютную нелогичность и это еще больше раздражало его. Оставшись в первый вечер после битвы наедине, Константин ощутил острый приступ невыразимой тоски. Вспомнился отчий дом, родители, умершая пять лет назад жена. Одиночество железной рукой схватило его за горло. Что же ему надо? Он достаточно богат, силен и влиятелен. Он может спокойно наслаждаться жизнью не хуже других. Зачем он требует от людей чего-то нового, зачастую непонятного ему самому, зачем он взнуздал сам себя и тысячи незнакомых ему сограждан для выполнения мифической задачи поставленной помешанной прорицательницей? Какой во всем этом смысл? Руки поддерживали опущенную голову, глаза были полузакрыты — вся поза сидящего за столом мужчины говорила о том, что он далеко отсюда.

Перед Константином мысленно проходили все события последних пяти месяцев. Он представил себе полное опасностей и приключений путешествия Галла и Приска. Вспомнил разительную перемену, произошедшую в Петронии. Перед глазами стояла немая сцена, когда он рассказал собратьям-легатам об истинных мотивах его решения, и он вспомнил их восхищение и уважение к нему, такому же легату, но сумевшему так далеко подняться мыслью. Но наиболее отчетливо запомнилась вторая встреча с Тройклом в его деревне. Константин спешил в Деву на помощь погибающим когортам Септимия и остановился в знакомой деревне, чтобы дать передохнуть лошадям. Во время короткой беседы со старостой он рассказал ему о своем намерении провести налоговую реформу и как она будет выглядеть. Взгляд Тройкла трудно было забыть. В нем смешалось восхищение, благодарность и немая мольба. Мольба о том, чтобы, все это, наконец, осуществилось. И вот сейчас, когда вереница мыслей и чувств вихрем пролетала в его разгоряченном мозгу, взгляд Тройкла был щитом, отбивающим все приступы отчаяния.

Шел третий день его нахождения в Эбораке. Расследование шло полным ходом. Константин уже втайне досадовал, что в приступе ярости приказал так быстро казнить главаря. Кроме мотивов поступка старого интригана, было совершенно непонятно, как он сумел сговориться со злейшими врагами британцев, с пиктами, и как они могли пройти через земли Паттерна, вождя контролировавшего территорию между валом Адриана и валом Антонина. Сведения собирались по крупицам, и ясности еще не было. В дверь постучал дежурный. Весть, которую он принес, Константин ожидал меньше всего. Приехал сам Паттерн.