Хроники Дебила. Свиток 3

...А? — Что? — Вождь занят на Большой Охоте? — ...А с кем тут тогда...? — Шаман есть? ...У вас тут шаман такими делами занимается? — Чудные вы ребята. ...Ну да уж ладно, — пойдем доставать шамана....

И с каждым надо было посидеть, поговорить, потрындеть, обсудить..., помериться кое-чем, запугать, умаслить.... — Потому как они ведь хоть и едят нынче со стола Царя Царей Улота, — а как бы тоже люди, и относиться к себе как к быдлу не позволят. ....Такие вот дикие времена!

А организация работ? — С мечтами разбить их по десяткам, поставив во главе каждого руководителя из ирокезов, — можно было расстаться сразу.

— ...Это что же выходит? — Я этого парня совсем не знаю, а мне вместе с ним дрова таскать? ...А вдруг он чудищем каким обернется, сглазит моих детей, али злобных духов на меня насажает? И глаз у него какой-то неправильный, и смотрит он на меня злобной букой...., вот в точности как я на него.... Такому доверять нельзя. ....Небось зарезать во сне хочет..., как я его! ...Не. Не хочу я с чужаком вместе работать, я на такое не подписывался.

Или другой вариант. — Да я этого

* * *

* давно знаю. Он из того поселка что раньше в Песчаной бухте стоял.... Еще евоный прапрапрадедушка, у моего прапрапрадедушки лодку украл, козу увел и троюродного дядю убил...., и все эти песчаники сплошь воры и подлецы у нас с ними приличные люди не то что шкуру с коровки вместе снимать, — в одну сторону света пернуть побрезгуют...!!!

...И к кому я мог обратиться за советом, чтобы узнать как подобные вопросы решались в продвинутых горных сообществах, уже знающих что такое разделение на высших и низших? — Ага. — Именно к ней. К царственной сестренке, которая нифига не желает со мной разговаривать! Уж не знаю, правда это была или нет. — Но по ее словам, — нормального Царя Царей слушались беспрекословно, а раз я с народом управиться не могу, значит я говно, а не руководящий работник! (Еще бы, — Мордую-то небось с разноплеменным сбродом дел иметь не приходится. Он только своих соплеменников строжит).

А Лга*нхи со Старшинам, — почти все сплошь на охоте, занимаются самым важным делом, — добычей зверя, спихнув мелкие и ничтожные вопросы организации быстрой переработки нескольких десятков тонн мяса, на своего шамана.... Это дело не сложное, он и сам справиться. Ну я и справлялся как мог, носясь по берегу, уговаривая, заставляя, рыча, угрожая оружием и насланием Демонов. ...А мои работнички, после первой же добытой коровки дорвавшись до халявного мяса, — объедались так что не могли работать, больше сжирая сами, чем перерабатывали про запас. Но ведь к каждому охрану не приставишь, и рты им скотчем не заклеишь. А жрать мясо они могут и в сыром виде, было бы что!

Спустя неделю такой жизни я мог только тявкать, рычать, и порывался вцепиться в глотку любому кто подходил ко мне познакомиться или поговорить о погоде. Но кажется медленно, но верно, процесс переработки пошел. И у меня сразу появилось ощущение что раньше я всем больше мешал чем организовывал процесс. Но когда у тебя выкрадывается минут двадцать в сутки чтобы отдохнуть, — тут уже не до самобичеваний.

Тем более что к нам наконец-то пожаловали улотские мастера, и пожелали переговорить с Шаманом Дебилом и осмотреть построенную им мастерскую.....

Они мне даже руки связывать не стали, видно по каким-то, известным только им признакам поняв что больше я в драку не полезу. Да я и не собирался. После суровой психической встряски, у меня начался отходняк и навалилась жуткая апатия.

...Это ведь не шутка, — выйти на последний бой! Даже после обычного сражения, тебя обычно трясет и корчит еще какое-то время. Книги, в которых герой всех-всех-всех победил, а потом спокойненько пошел петь романсы под балконом возлюбленной или праздновать с друзьями, — либо написаны про какого-то редкостного социопата, либо чистое вранье.

...Как-то раз, еще в Той жизни, я помнится чуть было под машину не попал. Разминулись мы каким-то чудом, буквально в миллиметрах друг от друга. Меня после этого наверное еще с час трясло, а потом мне еще этот, несущийся на меня капот Волги, и обалдевшие глаза ее водителя по ночам снились, я от визга шин вздрагивал и к дороге лишний раз подойти боялся.

...А когда приходится идти в бой, зная что каждое мгновение может стать для тебя последним. А чтобы не стало, — ты должен сам забирать чужие жизни.... И ты идешь, и ты забираешь. И тебя трясет то от ярости, то от страха, мозг переключается в режим работы дикого зверя и ты рвешь и кромсаешь вопя от ужаса и восторга, опьянев от запахов крови и переизбытка адреналина в крови, не соображая что делаешь. ...Даже само неизменное Время в такие моменты рвется на скрученные и измятые куски, — иные краткие секунды протекают долго и мучительно, а потом целые куски твоей жизни пролетают мгновенно, так и не отложившись в памяти....

..И не рассказывайте мне что кому-то не бывает страшно. Страх в глазах я видел даже у Лга*нхи, а уж отморозка похлеще его, мне видеть не приходилось. ...Тогда, после боя с Анаксаем, — он конечно пытался не подавать виду, но я его раны зашивал и перебинтовывал, так что нервную дрожь в теле и страх в глазах разглядел. Он ведь тоже не железный и тоже жить хочет, как и все мы.

После такого, уже не до романсов и не до веселых пирушек. — БухАют после такого вояки по страшному только чтобы забыться, натужным весельем лишний раз пытаясь убедить себя что остались живы. А подвернувшейся в такие моменты под руку бабе, — на романсы лучше не рассчитывать.

Но в тех боях есть хотя бы шанс выжить, и эта маленькая надежда, спрятавшись под спудом всей этой дикой жути, все-таки удерживает твой разум на тонкой ниточке, не давая ему навечно удрать из взбесившегося тела

А в той заварухе, что только что была у меня, — шансов выжить не было никаких. И я это четко знал, потому что странствия с Лга*нхи меня уже научили видеть реальность. И я точно помню, что когда дрался с аиотееком, голова моя была холодна и спокойна, как у человека уже перешедшего Кромку, и лишь пытающегося взять за свою жизнь цену подороже.

...Сегодня я должен был умереть, и даже мой божок помогающий дуракам, был тут бессилен. Однако вот, — выжил. Но особой радости по этому поводу пока еще не чувствовал. Видно мой организм, уже уверенно настроившийся на смерть, пока еще этого не осознал и пребывал в каком-то тумане.

Так что я тупил, пока меня выгоняли из рощи, и гнали куда-то по степи. Тупил и когда мы встретили остальной отряд, и меня определи под надзор одной из оикия. А потом шагал еще почти полдня по степи, даже тупо не пытаясь понять в какую сторону идем.

И лишь когда отряд подошел к небольшой речушке и начал ставить лагерь, — дикая жажда смогла достучаться до моего сознания, — и я полез в воду, и хлебал ее как один знакомый мне верблюд.

Потом меня смогли наконец выгнать из воды, и пинками погнали на работы. Понятно. — Пленный ты там или нет, — а свою миску баланды отрабатывать должен! Так что изволь подключаться к процессу, и делать все что тебе приказывают. ...Ну я и делал, не пытаясь особо рыпаться, за что и получил плошку с кашей. (вполне кстати приличной на вкус).

...А после ужина, меня потащили на новый допрос. Поставили возле костра, вокруг которого расположились чуть больше десятка аиотееков, судя по богатым одеждам и наглым мордам, — все сплошь оуоо. В качестве переводчиков позвали ребят видом попроще, — оикия.

Все они по очереди старались меня разговорить.... А я прислушивался, и пытался собрать побольше информации, пытаясь понять, — кто же они такие, — мои новые приятели? Парочка языков была мне совсем неведома и больше походила на язык самих аиотееков, чем на знакомые мне версии языка степняков, горцев и прибрежников. Да и люди их задававшие, — были черноволосыми и коренастыми, вроде самих аиотееков. — Следовательно, — верблюжатники не единый народ, а некое сборище народов вроде моих ирокезов.

Потом уже пошли куда более знакомые версии языка прибрежников. Их я понимал нормально, но для того чтобы не показать вида, — напевал мысленно разные песенки стараясь выбирать те, в которых слов почти не помню, или повторял таблицу умножения. Шаман я в конце-то концов, или нет?

Наконец в качестве переводчика, вызвали типичного степняка. Хотя по логике, видя мою шрамированную морду, с него-то и надо было начинать. ...Впрочем, — я не критикую.

К тому времени я уже принял решение что надо идти на контакт со своими поработителями и душителями свободы, потому как смысла изображать из себя партизана больше не видел.

— Да. Я понимать.... Плохо говорить. Но понимать. Видеть таких как ты раньше.... Мы меняться с ними..., облигациями госзайма и конфетными фантиками. ...На каком языке сейчас говорил? — Глупый вопрос, — конечно же на языке людей! ...А как называется мой народ...? (Чуть было не ляпнул "ирокезы", но потом проведя по нашлепке по темечку, внезапно обрел вдохновение.). — Мы великое племя хохлов! Мы на всей земле единственные настоящие люди, а все остальные нет. Мы придумали ходить на двух ногах, носить одежду и дышать воздухом. Наш первопредок Великий Укр спустился прямо с неба, с трезубцем в одной руке и шматком сала в другой. Разбил подвернувшийся под ноги трипольский горшок, и из его обломков создал великий народ хохлов.

...Где находится мой народ? — ...Там, — Далеко-далеко на севере. (Во-во, валите туда, а не к моим ирокезам). У нас много-много богатых и сильных городов, — Муходрищенск, Крыжополь и Краснопердянск. Мы выращиваем котлеты по-киевски прямо на грядках, снимая по восемь урожаев в год. А наши стада мамонтов тучны и обильны. (...Это вроде свиньи, только раз в сто больше). ...И короче все нам завидуют, потому что у нас текут молочные реки в кисельных берегах, а на тех берегах лежит бронза прямо в слитках и ценных изделиях, а специально обученные муравьи таскают нам драгоценные камни прямо на дом. Окружают нас сплошь хилые и убогие племена песиголовцев и прочих задохликов, которые и не люди вовсе, поэтому нам толком даже воевать ни с кем не приходится потому и войска у нас нет. ...Так, — выйдем, палками разгоним обнаглевших полузверушек, пытающихся понадкусывать плоды земли нашей.... И возвращаемся к себе лопать сало, пить горилку и трахаться с нашими самыми красивыми на свете женщинами.... А где находится моя земля, я вам не скажу, а только идти к ней надо прямо отсюда и на север, никуда-никуда не сворачивая, пока не упретесь.

Глава 4

-...Ну дорогой мой друг. Зачем же горячиться, и отвлекать внимание Царя Царей Улота, такими мелочами?

— Нифига себе мелочи, уважаемый Октой. — Да ты когда-нибудь в своей жизни видел такую гору мяса в одном месте? Половина Улота будет лопать эту гору половину зимы..., если конечно нам удастся сохранить мясо, а не сгноить его по твоей милости. Ишь ты, — нашел мелочь однако! Обязательно расскажу дедушке моей названной сестры, как ты блюдешь тут его интересы.

— Ну..., Шаман Дебил.... Прости. — Великий Шаман Дебил. Ты же и сам тут все хорошо устроил. У меня лучше бы не получилось. А в благодарность за твои труды, и из уважения к тебе лично, я с радостью передам тебе в дар бронзовые котелок и треножник....

— Бронзовые котелок и треножник? — Спасибо. Очень дорогой подарок. Только ведь если Великий Леокай, узнает сколько мяса сожрали присланные им люди, пока ты, вместо того чтобы первым придти сюда, — предпочел с удобствами ехать в телеге.... Не обвинит ли он в этих потерях меня? Котелок и треножник, — вещь конечно очень хорошая. Но не стоят они того чтобы навлекать на себя гнев самого Царя Царей Леокая!

— ...А к котелку и треножнику, я готов передать тебе еще целую штуку хорошей шерстяной крашеной ткани из Иратуга.... Ты ведь знаешь что там делают лучшие ткани в Горах? Я это делаю исключительно потому что сразу полюбил тебя как родного брата. Я ведь и сам родня Леокаю, — моя родная бабушка была двоюродной сестрой пятой жены его отца, так что выходит и мы с тобой близкая родня. А родня всегда должна помогать друг дружке!

...А еще, вот видишь эту обувь? Такая необычная, — небось раньше такой не видел? — Я взял ее в бою с верблюжатниками, как знак своей доблести и победы над врагом. Но я с радостью отдам ее тебе, если ты не станешь отвлекать Леокая разными мелочами....

...Сапоги меня добили окончательно. Не. Я в принципе тут уже почти избавился от излишней брезгливости горожанина информационного века. Но сапоги снятые с трупа, которые потом еще и этот засранец таскал на своих ходулях несколько месяцев без всяких носков или портянок?! А если я и дальше начну упираться, — он мне что, — подштанники с себя снимет и подарит? — Впрочем, тут подштанников не носят....Так что лучше согласиться на котелок, треножник и ткани. ...Все-таки искусство давать взятки, тут еще пребывает в весьма зачаточном состоянии, подсовывают разную дрянь!

Шамана звали Браслаем и судя по его, весьма нехарактерному для жителей этого века пузику, — он от своей мастерской, дальше чем на сотню метров никогда не отходил. А судя по недовольной роже, — люто ненавидел того мерзавца, из-за которого ему пришлось предпринять столь далекое путешествие к диким берегам неведомого моря. И это был большущий минус, почти полностью перекрывавший тот плюс, что Браслай не пришел сюда пешком, а приехал на телеге доверху набитой разным инструментом.

Уж не знаю какие там инструкции дал ему Царь Царей, — но шаман явно не желал мучиться в какой-то там дикарской мастерской с инструментами "мейд ин каменный век", которые шрамомордый дикарь, пообещал его царю сделать за пару недель. ...Я его понимаю, нет ничего противнее, когда в процессе творчества приходится отвлекаться на поиски какого-нибудь стека, ластика или гаечного ключа!

С Браслаем приехало четверо учеников и важный господин именем Октой, судя по всему назначеный блюсти интерес своего Царя на этом берегу.

С Октоем у меня поначалу сильно не заладилось. — Представьте себе этакую рожу типичного зануды-бюрократа на теле воина-атлета, и портрет данного товарища сразу засияет в вашем воображении яркими красками. Особенно если добавить брезгливое выражение лица английского миссионера -лавочника, прибывшего просвещать и цивилизовывать дикарей, в обмен на их богатства и земли. ...И пусть в отличии от этих дикарей, миссионер в жизни не мылся и не подтирал задницы, — он тут один хрен круче всех, потому что за ним стоят корабли с пушками и солдаты с мушкетами. ...Ну, или великая Улотская Империя.

Претензии пошли с самого начала. И то-то у нас не так, и это не этак. А люди, лопающие со стола Царя Царей заняты сплошь не на тех работах на которые были посланы. И почему-то вместо заготовки мяса, — таскают дрова, ремонтируют наши лодки, или строят жилье.... Непорядок! И он облеченный доверием самого великого Леокая, обязан пресечь и недопущать впредь, во избежание! Но если я дам ему хороший подарок, то он так уж и быть, простит мне мои прегрешения.

... Поначалу, я как-то даже сдал назад, сбитый с толку его напором. Но тут во мне проснулся истинный сын своего города, — гордый обладатель социальной карты москвича! — Чтобы какой-то доисторический чинуша меня уделал, как убогого муходрищенского провинциала? — Меня. Выросшего в Великом Городе прохиндеев и жуликов? С первыми вдохами отравленного выхлопами воздуха, вдохнувшего больше хитрости и знания о бюрократии, чем этот мерзавец узнает за всю жизнь? — Не бывать этому!