Да ночь простоять К(вариант2)

— Не сдался, значит, адмирал. Ну, бог ему в помощь, уважаемому, а мы по своему распорядку. Внимание всем! Ждём указанное время, — минуты тянулись медленно и но всему бывает конец. Закончилимсь и эти мгновения отведённые на ответ по ультиматуму.

— Время вышло командир, они нас за идиотов держат. Вертолёты поднимают.

— Уходим на малошумном в холодную воду. Боцман — дифферент на нос — глубина восемьсот. Курс девяносто. БЧ-3, что с Граниками?

— Две крылатые ракеты со спецчастью в аппаратах, Биус загружен с задачей — совершить подрыв на палубе авианосца.

— Как поле?

— Поле работает на предельном режиме. Есть возможность поддерживать необходимую мощность потока невидимости в течение часа.

— Нормально. Акустическая группа, доклад по дальности каждые десять секунд.

— Есть десять секунд — доклад по дальности. Отрыв пять кабельтовых...шесть...семь... миля..., — пошёл отсчёт времени жизни авианосца. Большому кораблю = большая торпеда.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— Где они?

— Исчезли сэр!

— Внимание, сколько у нас Асроков на крыльях в воздухе?

— Сорок пять ракет, сэр, и десять торпед на вертолётах.

— Ввести данные по предполагаемой лодке выпустить вокруг авианосца в режиме поиска радиус — пять кабельтовых, — лодка уже ушла из зоны поражения, которую очертил для себя адмирал и уверенно разрывала дистанцию. Готовилась осуществить первую мечту подводника — потопить "Энтерпрайз" в реальном бою.

Как адмирал не старался утопить "Марс" ему это не удавалось. Новая лодка четвёртого поколения на голову опережала американские технологии в области подводной и надводной войны. И ещё она имела новейшее секретное средство защиты. Торпеды, ГАС-станции, датчики, мины, радиоакустические буи, магнитометры всё это хозяйство оказалось бесполезным хламом перед величием подвига русских судостроителей, проектировщиков, инженеров, учёных и моряков.

— Где они? Как они пропали из-под нашего киля? Куда? У кого-нибудь мысли есть? — свирепел адмирал, он встал с кресла и ходил туда-сюда в небольшом пространстве рубки, сатанея от безрезультативности поисков.

— Надо поднять в воздух все самолёты, вооружить ракетами воздух-воздух и воздух-поверхность. Русские своё слово держат. Надо готовиться к обороне.

— Начинайте взлёт по тревоге. Даю разрешение на применения ядерных боеприпасов. Вооружить самолёты глубинными бомбами с пятидесятикилотонной начинкой. При выявлении района залпа — приказываю сбросить и подорвать, — дал он добро, но лодка отошла уже на шесть морских миль от авианосца. Разрыв рос ещё и из-за того, что авианосец дал малый ход, не желая зависеть от воли волн, течений и ветра. А чтоб подвесить ядерный боеприпас — время надо. Извлечь из хранилища, по всем правилам — не кувалда. Погрузить на транспортёр, осмотреть, обнюхать, обнять тестами, активировать, присобачить на подвеску. Проверить то, что управляется, и контакты не отсырели на складе. И отойти от неё подальше, всё-таки жуткая вещь и вдруг защита где-то не сработала или отвалилась. Свои тестикулы ближе к телу. Самолёт готов к взлёту — дополнительный инструктаж пилота. Очередь на взлёт — катапультов-то всего четыре. Но самолёты садятся, истратив топливо. Их прежде надо посадить пока в море от нехватки горючего не упали. А расстояние между лодкой и авианосцем растёт, удлиняется, давая безопасную дистанцию для пуска крылатых ракетоторпед и "шквалов".

— Акустик — дистанция? — запросил командир "Марса" у себя, на Центральном посту.

— Восемь миль, увеличивается, на два кабельтовых в минуту, — доложили с гидроакустической группы.

— БЧ-3, готовность на запуск.

— Есть готовность на запуск. Первый и четвёртый аппараты заряжены "Шквалами" со спецчастями. Второй и третий Граниками с ядерной боеголовкой. Пятый, шестой, седьмой и восьмой — телеметрическими торпедами.

— Десять миль, — снова предупредили акустики.

— Торпедные аппараты — "Товсь"! Первый, второй, третий четвёртый аппараты: "Пли"! — на такой дальности, в защитном поле ионизированной воды люки стволов лодки открылись беззвучно для акустической прослушки авианосца. Вода под высоким давлением выстрелила торпедоракеты и ракетоторпеды из стальных ячеек. И только в момент пуска реактивных двигателей и стартовых ракетных ускорителей на авианосце и вертолётах противолодочной обороны засекли место залпа. Хоть они этого и ожидали, но грохот запуска был подобен грому господню. К этому моменту "Шквалы" сбросили ускорители и набрали свою маршевую скорость. До авианосца им было всего три минуты хода, сто метров в секунду. За шестьдесят секунд — шесть тысяч метров. До авианосца было шестнадцать тысяч метров, почти десять морских миль. Шум кавитационного эффекта, рёв реактивного двигателя подводной ракеты глушил собой все датчики авианосца и гидроакустических радиобуев. Два граника взвились над поверхностью, сбросили пусковые ускорители и окутались облаком ионизированной плазмы. Все четыре добрались до авианосца почти одновременно. Взрыв четырёх пятидесяти килотонных боевых частей, двух под водой и двух — в метре над палубой, окутал корабль сумасшедшей по яркости вспышкой. Самолёты и вертолёты, собранные по приказу адмирала ближе к авианосцу для его защиты ничего не смогли противопоставить воздушным и подводным ракетам "Марса". Мало того, попав под электро-магнитный импульс ядерных боеприпасов, они посыпались в морскую воду, как сбитые невидимым аэрозолем мухи, вызывая многочисленные всплески вокруг ядерного гриба поднявшегося на месте, где мгновение назад находилось самое большое в мире пугало Соединённых Штатов Америки и НАТО.

Глава четвёртая.

Отпустите в море, командир дивизии,

Я Вам в автономке подвиг совершу...

Месяцев на десять загружу провизии...

"Противник, располагающий таким мощным средством агрессии, как авианосцы, всегда сильнее. Для того, чтобы остановить его, потребуются такие вещи, как ПОДВИГ и САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ. Прорыв обороны АУГ (АУС-авианосное ударное соединение или группа), скорее всего, будет сопряжен с крупными потерями, если не с полным истреблением атакующих. Чтобы вывести из строя, а тем более уничтожить такую военную машину, потребуются сверхкомпетентные стратеги, а еще — команда моряков и летчиков высочайшей отваги и профессионализма. Стране, не располагающей подобным человеческим потенциалом, вряд ли поможет какое-либо оружие..."

(Оценка обороноспособности АУГ. Выводы.)

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

ВСК всплыла, подпрыгнула вверх, вновь окунулась по самый люк, как огромный поплавок и уверенно закачалась на волнах.

— Кажись, всплыли! — сказал старпом, сняв идашку с мокрого лица, в свете внутреннего освещения кокона, — Штурман, что там с давлением? — штурману тоже разрешили снять маску, и он пристально всматривался в шкалы измерения двух старых, надёжных и ещё советских мaнометров. Один показывал внутреннее давление в камере, второй — забортное. Как и предполагалось — плотность воздушной смеси внутри немного превышала забортную. Но шутить и бесшабашно вскрывать верхний люк никто не собирался. Опыт ВСК 'Комсомольца' напрягал и заставлял действовать строго по инструкции. Тогда, когда ВСК 'Комсомольца' вынырнула наружу, то давление не уровняли. Из трёх моряков достигших в камере поверхности моря, в живых остался только один, второго и третьего вышвырнуло высоким давлением, ударило о детали люка и корпуса. Оба погибли мгновенно. Капсула получила реактивное ускорение из-за вырвавшегося из неё воздуха и погрузилась выше уровня открытого люка. Хлебнула воды и пошла на дно. Оставшемуся мичману чудом удалось выскользнуть из люка. Спас мешок идашки — удержал в люке. Поэтому, старпом руководил внутри по полной программе и даже командир исполнял его команды.

— Выравнивается. Есть давление! Можно люк открывать! — даже привычный звук голоса звучал в напряжении момента хрипло и по иному.

— Надуть рубашку, — боцман дёрнул за шнур снимающий ограничитель. Послышалось шипение сжатого воздуха. Из невидимого баллона наполнялась плотная резиновая рубашка вокруг камеры. Поднимала ВСК над водой, придавала большую плавучесть и устойчивость.

— Теперь хрен утонем! — прокомментировал кто-то под маской и довольный хлопнул по оранжевому мешку с СГП у себя на коленях.

— Всем приготовиться к открытию люка! Напоминаю — ИДА не снимать! Подниматься со всей возможной скоростью! Первым за штурманом идёт командир БЧ-2!

— Я! — глухо ответил моряк из-под своей маски и поднял руку обозначаясь.

— После того как выскакиваешь наружу — первым делом освобождаешь люк от себя любимого! За тобой ещё пятьдесят девять человек, — инструктировал старпом, — Второе — осмотреться на все триста шестьдесят градусов! И доложишь, что там. Только коротко. Если вражьи самолёты, то остаёшься снаружи, не обращаешь внимания, типа ты свой. Если усечёшь волну или столб от ядерного гриба, то сам сигаешь внутрь, а Петров и Семёнов — затягивают кремальеру! В случае если попадаем под волну то те, кто снаружи прыгать в воду подальше от капсулы — влево или вправо по отношению к фронту волны, чтоб об это 'яйцо' не ударило. Водичка теплая, плавать, я надеюсь, за свои года в подплаве все выучились. И выгружаемся штатно и быстро, чтоб как крысы у меня по канату — ракетами, сначала верхний ряд, потом второй. Сразу наверху разбиться по парам и одеть на себя эСПэГэ.

— А если вертолёты или самолёты? — спросил штурман.

— Сдаёмся, без героизма, — пояснил командир, вступив в разговор и принимая командование на себя, — далее, на капсуле места не будет на всех, поэтому на корпусе остается один штурман вперёдсмотрящим. Бинокль ему передайте. Остальные — в воду и держаться за поручни. Привязываться к камере запрещаю!

— А вдруг сорвёт, тащ командир? — прогундосил кто-то из-под маски.

— Пусть лучше сорвёт, чем расплющит. До Израиля всего ничего — доплывёшь! По сути, вопросы есть? — вопросов не было, — Боцман — вскрывайте люк! — в четыре руки отвернули кремальеру, люк на удивление легко отошёл, яркий свет послеобеденного солнца ударил в круглое отверстие, заставив зажмуриться тех, кто смотрел вверх сидя плечо к плечу по периметру сферы. Воздух, чистый, вкусный, настоящий без искусственных примесей мягко ворвался внутрь, опьяняя старпома, командира и штурмана. Последний — на ощупь буквально побежал вертикально как обезьяна, по короткой лесенке, живо перебирая руками и ногами.

— Надо было очки солнцезащитные ему дать, — поздно сообразил Василий Иванович. Штурман на мгновение полностью закрыл люк своим телом. Выскочил наружу и чуть не упал в море, ослеплённый солнцем, сверкающим многочисленными зайчиками с гребней волн. Одурманенный чистым воздухом и он упал, сковырнутый на четвереньки непривычной качкой под ногами. Протёр глаза, прищурился, вглядываясь и фокусируя взгляд. Далеко в море, почти на краю горизонта, маячила громада авианосца с черными точками самолётов и вертолётов над ним. Больше никого и ничего в обозримом пространстве не было.

— Порядок! — заорал штурман в горловину, из которой сам недавно вывалился, — станция Березань — кому надо вылезай! — не удержался он от железнодорожной шутки.

— Старпом вторым! Старший снаружи — пошёл! Пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, мля, быстрее, пока не долбануло! — подгонял своих однополчан матом, толчками, хлопками и вниманием капитан первого ранга. То что "Марс" справится и грохнет авианосец, он даже ни на секунду не сомневался. Парни понимали, командир покинет лодку последним. Капсула оставалась частью 'Костромы' и своей чести никому отдавать 'Чапаев' не собирался. И каждая секунда нахождения в капсуле — это риск. Захлестнёт бродячей волной, наберёт воду стальной сфероид, и выскочить уже не успеешь. Старпом руководил снаружи, убирал людей находящихся в воде влево и вправо от самого короткого пути из люка в воду. Постепенно вокруг корпуса собралась цепочка пловцов в оранжевых комбинезонах. Когда в капсуле остались пятеро, то из неё начали подавать наружу резиновые плоты. Лодки тут же расправлялись накачиваемые сжатым воздухом. Тринадцать плотов и четыре лодки закачались вокруг капсулы, как почётный эскорт. А моряки не унимались. Снизу перетянули все припасы, оружие, спаскомплекты. Загрузили в лодки и плоты. Поставили два ямаховских движка. Оба поставили на лодки на раздвижные упоры. К лодкам привязали цепочку плотов, подгоняя их короткими вёслами с двух сторон как индейцы на кайяке. Последним из капсулы поднялся капитан. Запустили японские движители. Проверили ход. ВСК, лишённая груза, основательно подвсплыла и уверенно качалась над волнами, почти на три метра возвышаясь над водой. Штурман раздобыл у кого-то солнцезащитные очки и с удовольствием пялился в бинокль уже не один, а вдвоём со своим подчиненным, разделив на сто восемьдесят градусов сектора обзора. В этот момент на месте авианосца вспух огромный белый столб с темными вкраплениями.

— Вспышка на двести семьдесят! — на оценку ситуации у Тихомирова было не больше пяти секунд.

— Страмех — старший на воде! Всем лодкам и плотам — отойти от капсулы. Быстрее, сейчас накроет волной! Штурмана и старпом за мной в капсулу! — и сиганул вниз по леерам лестницы, рискуя расшибиться о закраины. Моряки поняли командира правильно.

— А ну мля, задраять плоты по штормовому всем к лодкам и плотам! Бегом, мать вашу! Ты, что копаешься, как чайка в тюльке! Быстрее! Разворачивай носом к волне! На взрывы греби! А ну быстрей, лодыри! Кто перевернёт лодку — утоплю лично нах! — орал стармех на всю средиземку, срывая горло в крике, на непривычном для себя воздухе. Лодку ещё можно было утопить , а вот спасательный плот это очень постараться надо — он шторм в десять баллов выдерживает. Люк бухнул крышкой, рукоять сверху провернулась пломбируясь от неминуемого захлеста. Гребцы на плотах лихорадочно закрывали вход поглядывая в сторону, грозно клубящегося и растущего водой взрыва, пока это можно было сделать.

— Да ё-моё, когда ж это закончится?! — матерился экипаж, изо всех сил желая просто ничего не делать на солнышке. Условия курорта подстрекали к расслаблению и отдыху, но обстановка подстёгивала и требовала действовать, действовать и действовать, опережая опасности и вероятные неприятности на несколько шагов. А профессия моряка — до сих пор самая рискованная во всём мире. А процент погибших и пропавших без вести флотских самый высокий по сравнению с людьми занимающимися другими видами деятельности. И поэтому ругается от всей души старпом. Лучше уж обложить матом, придавая злость, ускорение и немного обижая, чем обкладывать венками и говорить красивые слова перед гробом. За своё поведение потом можно и извиниться, перед живыми. И они простят! А вот мёртвые стыда не имут, но за то, что не уберёг, ты своего моряка, командир, совесть будет грызть так, что хоть рядом ложись. И слов прощения от погибшего никогда не дождёшься. А уж сниться будет и молчать, ни приведи господь как... В общем не обижался никто на старинные татаро-монгольские выражения нёсшиеся навстречу ударной волне, разбавленной расстоянием и толщей воды. Понимал народ, не их материт старший, а ситуацию. А по сему, личный состав сам матерился от всего сердца, усиливая душевную крепость и боевой дух словами самых страшных и беспощадных врагов наших предков. И даже стихия притихла. Испугалась, сгладила волны, удивлённо спрятала и приструнила буруны и барашки особо высоких волн под утюгами и тяжестью русских словесных вывертов, покрывших морскую гладь многоэтажными построениями и загибами.