Португальцы в Малакке (1511-1641)

Али Джалла к тому времени счел себя достаточно сильным, чтобы решиться на открытое противостояние с португальцами. Он заблокировал Сингапурский пролив, потопив в нем несколько груженых камнями джонок, тем самым перерезав жизненно важный для португальцев морской путь, соединяющий Малакку с Макао и Молукками. (Впрочем, в ответ португальцы открыли другой фарватер, проходивший к югу от Сингапура, который они назвали "канал Санта-Барбара" (99)). Этими мерами он не ограничился. Собрав сильный флот, султан Джохора установил вокруг города морскую блокаду, а воспользовавшись тем, что трон Аче в этот период волей ряда династических комбинаций занял принц из правящего дома султана Перака, приходившийся родственником джохорской династии, Али Джалла заключил союз с Аче и призвал его к участию в атаке на Малакку. Союз с Аче также дал ему возможность замкнуть блокаду с запада, опираясь на построенную ашинцами в Пераке крепость. По словам вице-короля Дуарте де Менезиша, султан Джохора "пытался затянуть узду вокруг шеи Малакки" (100).

Малакка вновь оказалась в тяжелом положении. Кроме разрыва торговых связей и убытков, морская блокада угрожала снова поставить гарнизон и жителей города на грань голода. К счастью, два непредвиденных обстоятельства сорвали план Али Джаллы. Первым стало убийство султана Аче, в результате которого не удалось полностью отрезать Малакку от внешнего мира, а вторым — быстрая и энергичная реакция со стороны португальцев. Получив известие о блокаде проливов, вице-король сразу отправил из Гоа сильную эскадру на помощь Малакке. Она состояла из 3 галеонов, 2 галер, 4 галиотов и 7 фуст с 500 человек на борту. Командующим этой армадой был назначен Пауло да Лима Перейра (101). Ее прибытие позволило португальцам разжать вражеские тиски и нанести ответный удар. В июле 1587 г. передовые силы эскадры под командованием Антониу де Нороньи поднялись вверх по реке Джохор и в течение двух дней (20-21 июля) обстреливали из пушек Джохор-Ламу, столицу султаната. Затем Норонья, высадив десант из 300 солдат, начал штурм. Город был защищен деревянными укреплениями, за которыми расставили много пушек. Его защищали порядка 12000 воинов. Кроме минангкабау и яванцев, Али Джалла призвал к себе на помощь князей Тренгану, Индрагири и Кампара (последние два княжества находились на Суматре). Штурм оказался неудачным, и лишь помощь других капитанов позволила Норонье отступить, избежав разгрома. 6 августа к Джохор-Ламе подошла эскадра да Лимы. Совместными усилиями португальцы 15 августа после ожесточенного сражения ворвались в Джохор-Ламу, обратив малайцев в бегство, сожгли город и захватили большую добычу (2000 больших и малых судов, 1000 пушек, в основном малого калибра, и 1500 мушкетов). Португальцы потеряли 80 человек, малайцы и их союзники — до 7000 (102). Как отмечает Соуза Пинто, "таким образом, португальская акция восстановила связи Малакки с Востоком и минимальные необходимые условия для навигации в Проливах". Однако она не достигла своей главной цели — полного уничтожения могущества Джохора. Его султан (как Махмуд-шах в 1511 г.) бежал и основал новую столицу — Бату-Савар, которая находилась в месте, более труднодоступном для португальских кораблей (103).

Все же демонстрация военной мощи португальцев произвела должное впечатление на Али Джаллу и вынудила его запросить мира. Однако сразу после возвращения армады в Гоа он восстановил Джохор-Ламу. Несмотря на утрату статуса султанской резиденции, город сохранил свою роль крупного торгового центра (104). По словам Соуза Пинто, "Джохор продолжал оставаться опасным соседом для Малакки, хотя следующая попытка нападения на нее произошла — уже с голландской помощью — только в следующем веке" (105).

Португальские планы завоевания Суматры.

Непрекращающееся военное давление Аче на Малакку и ущерб, наносимый португальскому коммерческому судоходству рейдами легковооруженных и быстроходных ашинских ланчар в водах Малаккского пролива, вынудили представителей колониальной администрации задуматься над мерами противодействия. С конца 1560-х гг. в ее среде появляются проекты перенести войны на вражескую территорию и завоевать сам султаната Аче, что позволило бы избавить Малакку от основного врага, существование которого всегда делало ее положение опасным, и приобрести точку опоры на северной Суматре. Наиболее амбициозные из этих проектов даже предусматривали завоевание всего острова. В этом португальцы вдохновлялись, несомненно, недавними примерами испанцев — в частности, экспедицией де Легаспи, которая в 1565 г. начала завоевание Лусона и за несколько лет успешно покорила значительную часть этого крупнейшего острова Филиппинского архипелага, а в 1575 г. вмешались в междоусобную войну в Брунее на стороне одного из претендентов и захватили столицу этого султаната. Росту интереса к таким проектам благоприятствовали и внешние обстоятельства, связанные с изменениями в административной структуре португальских владений на Востоке. Как известно, в 1571 г. в целях обеспечения более эффективного управления раскинувшейся на тысячи километров цепью португальских форпостов Эстадо да Индия была разделена на три отдельных губернаторства с центрами в Мозамбике, Гоа и Малакке. Под юрисдикцию капитана Малакки, получившего теперь новый, более почетный титул "губернатора Юга", отошла вся восточная часть португальских владений в Азии, от Бенгальского залива до Китая. Предполагалось, что получившие самостоятельные прерогативы губернаторы воспользуются этим для консолидации контроля над своими территориями и осуществления дальнейших завоеваний (в Мозамбике, в частности, в 1570-х гг. состоялись масштабные военные экспедиции вглубь материка под командованием Баррету и Омема). Хотя этот эксперимент оказался недолговечным и вскоре был отменен, временное повышение статуса Малакки укрепляло надежды сторонников плана внешней экспансии. Как отмечает Соуза Пинто, "на протяжении 1570-х гг. эта инициатива вызвала к себе растущий интерес: она казалась единственным решением проблемы безопасности Малакки и Португалии во всем регионе. Разгромив Аче, считавшийся величайшей угрозой, португальцы получали возможность контролировать Суматру и ее ресурсы (особенно, перец и золото), и господствовать в навигации в Малаккском проливе и на путях, ведущих на запад и восток". По представлению разных авторов проекта, для разгрома Аче и завоевания Суматры достаточно было экспедиционного корпуса из 1000 солдат на 4-5 галеонах (106).

Одним из наиболее энергичных сторонников подобных планов был епископ Малакки с 1579 по 1601 гг. Жуан Рибейро Гайо. При этом Гайо ссылался как на духовные, так и на вполне мирские выгоды, которые должно было принести осуществление предложенного им проекта (что было вполне в духе португальских колонизаторов XVI в.). В своей докладной записке, поданной на имя короля Испании и Португалии Филиппа II в 1584 г., он явно вдохновлялся завоеваниями на Филиппинах и призывал подражать им. Он писал: "Завоевание Аче принесет большую пользу Вашему Величеству, ибо там много рек и крупных городов, которые можно разделить подобно тому, как это сделали испанцы на Филиппинах, что приведет к распространению христианства и умножению Вашего богатства и даст Вашим вассалам средства к существованию" (107). Епископ не учитывал, однако, того обстоятельства, что испанцам на Лусоне противостояли разрозненные племенные объединения — барангаи, подавить сопротивление которых было относительно нетрудно, тогда как на Суматре португальцам пришлось бы иметь дело с хорошо организованным, феодальным государством, с передовыми по тем временам армией и флотом.

Гайо составил свой план на основе сведений, полученных от Диогу Жиля, который провел много лет в плену в Аче, впрочем, пользуясь при этом свободой передвижения. По возвращении из плена Жиль представил епископу подробный отчет о султанате с описанием всех удобных мест для высадки войск на побережье, а также дорог, ведущих к столице Аче и султанскому дворцу. Португальская экспедиция, отправленная из Гоа для завоевания Аче, согласно плану Гайо должна была состоять не менее чем из 4000 солдат, не считая моряков, вспомогательных и обслуживающих частей (108). После высадки португальскому корпусу надлежало совершить марш-бросок к столице и стремительным ударом, чтобы не дать возможности султану собрать войска из своих владений, захватить город. Экзальтированный епископ, однако, не собирался останавливаться на покорении одного лишь Аче: напротив, он видел в нем лишь преддверие грядущего великого триумфа христианской веры и португальского оружия во всей Юго-Восточной Азии, и призывал к завоеванию Камбоджи, Сиама и Кохинхины (Южного Вьетнама) и других стран. Увлеченный своими амбициозными замыслами, Гайо настолько переоценивал военную мощь португальцев и не принимал в расчет возможных препятствий, что уверял, будто бы все эти обширные завоевания можно осуществить всего за несколько месяцев (109).

Воинственный малаккский прелат был не одинок в своих устремлениях. Следующий проект завоевания Аче принадлежал перу Жорже де Лемоса — колониального чиновника, занимавшего различные должности в Гоа. В 1585 г. он издал в Лиссабоне свой труд, озаглавленный "Historia dos cercos de Melaka" ("История осад Малакки"), в котором перечислял все бедствия, испытанные Малаккой вследствие непрестанных нападений Аче, и утверждал, что она никогда не будет в безопасности, пока исходившая от султаната угроза не будет устранена. Лемос писал, что завоевание Аче принесет соединенной испано-португальской короне экономические ресурсы для войны с еретиками и турками-османами. По его мнению, Аче был настолько ослаблен междоусобными войнами, что успех экспедиции был обеспечен при участии в ней всего 3000 солдат (110).

Наконец, автором третьего плана был оставшийся безымянным португалец, направивший письмо со своими предложениями Филиппу II около 1582 г. Он также подчеркивал, что Аче является злейшим врагом для всей торговли на Востоке, и португальцы должны завоевать его по двум причинам: 1) чтобы обезопасить проход судов через Малаккский пролив; 2) чтобы получить доступ к природным и минеральным богатствам Аче (автор, не скупясь на преувеличения, приводит подробный перечень всего, чем славилась Суматра — перец, золото, бензоин, дерево алоэ, тамаринд, имбирь, кассия, олово, селитра и многое другое). Как и Лемос, анонимный автор проекта уверял, что для завоевания Аче достаточно будет 3000-3500 солдат, а весь остальной остров можно покорить еще меньшим числом, "ибо он разделен на множество мелких владений, правители которых не имеют ни замков, ни военных сил". После завоевания он предлагал построить в Аче форт, чтобы гуджаратцам и мусульманам из Мекки было невозможно доставлять перец с Суматры в Красное море в ущерб доходам португальской казны (111).

Это были лишь наиболее подробные из целого ряда подобных проектов, хлынувших в 1570-1590-гг. в канцелярии короля Испании и его наместников в Индии. О том, насколько были уверены португальцы в скором осуществлении своих планов, свидетельствует учреждение в середине 1580-х гг. в штате вице-короля в Гоа должности "капитана завоевания Аче", получавшего соответствующее рангу жалованье (112). Однако, несмотря на то, что в Гоа и даже в Мадриде проявляли определенный интерес к этой идее, в конечном счете все предложенные проекты так и остались на бумаге (О единственной полномасштабной экспедиции против Аче, состоявшейся уже в XVII в. (1606 год) см. ниже). Это можно объяснить как хронической нехваткой средств в казне, так и переключением внимания вице-королевской администрации на другие приоритеты (в частности, проект завоевания Шри-Ланки как более выгодной и легкодоступной цели по сравнению с Суматрой) (113). Голландец Ян Гюйген ван Линсхотен, бывший секретарем архиепископа Гоа в 1584-88 гг. и опубликовавший по возращению в Европу свои воспоминания об увиденном в Индии, отмечал: "Уже давно было решено и определено королем Португалии и его вице-королем предпринять завоевание острова Суматра, и в настоящее время есть определенные капитаны, которые получают от короля с этой целью жалованье и носят титул генерал-капитана или "аделантадо" этого завоевания; но до сих пор, хотя все много говорят об этом, но ничего не делают" (114).

Попытка сближения Аче с португальцами на рубеже XVI-XVII вв.

Мир с Джохором, хотя и довольно хрупкий, но все же гарантировавший определенную безопасность навигации в малайских водах, позволил португальцам обратить более пристальное внимание на Аче. Как уже говорилось, в 1580-е гг. султанат раздирали междоусобицы, значительно ослабившие его военную мощь. Такое положение дел дало повод для появления среди португальской колониальной элиты ряда заманчивых проектов, направленных на завоевании Аче (см. выше). Однако после того, как в 1589 г. к власти пришел Ала-ад-дин Риайат-шах, удалось стабилизировать ситуацию. Подчинив своей власти мятежных вассалов, избавившись от соперников на трон, он принялся восстанавливать подорванное десятилетием усобиц положение Аче в малайском мире. Новый султан Аче, как ни один из его предшественников или преемников, стремился к поддержанию дружественных отношений с португальцами, и открыто предложил им заключить мир. Такой неожиданный поворот в политике Аче был связан с тем, что Риайат-шах, очевидно, недостаточно прочно чувствовал себя на троне (он был узурпатором, связанным родственными узами с прежней династией лишь благодаря браку с одной из родственниц предыдущего султана, и человеком низкого социального происхождения — по сведениям английского моряка Джона Дэвиса, побывавшего в Аче в 1599 г., в молодости простым рыбаком (114а)), и больше опасался амбиций Джохора, чем Малакки.

С 1587 по 1603-06 гг. для Малакки наступил период исключительного укрепления в местном балансе сил. Пользуясь взаимным враждой и соперничеством Аче и Джохора, которое мешало заключению между ними антипортугальского союза, власти Малакки играли роль своеобразного балансира между двумя чашами весов, заботливо следя за тем, чтобы ни один из их противников не смог настолько усилиться, чтобы в одиночку предпринять против них враждебные действия. Им благоприятствовала и внешняя конъюнктура. В 1597 г., после смерти Али Джаллы, Джохор вступил в полосу временного кризиса. Новый правитель, Ала-ад-дин, был человеком слабым и не пользовавшимся авторитетом, и столкнулся с серьезным вызовом со стороны младшего брата, Раджи Бонгсу, который претендовал на власть (115).

В то же время султан Аче стал искать путей к сближению с португальцами. Посредником (хотя и невольным) в осуществлении замыслов султана стал епископ Макао, Леонардо де Са. Когда в 1592 г. он возвращался с Четвертого провинциального синода из Гоа в Макао, судно, на борту которого находился епископ, потерпело крушение у побережья Аче. Леонардо де Са и другие сопровождавшие его представители духовенства были спасены ашинцами и доставлены к Риайат-шаху. Султан обращался со своими пленниками любезно и учтиво. Он посвятил де Са в свои планы заключить мир с Эстадо да Индия и предложил послать в Малакку одного из бывших в свите епископа монахов с письмом, адресованным капитану города. В письме Риайат-шах выражал готовность освободить всех пленников без всякого выкупа, если португальцы в Малакке разрешат его флоту совершить рейд против Джохора (116). Капитан Малакки, которому были выгодны любые конфликты между его противниками, ответил согласием, и Аче, обеспечив себе свободу действий с португальской стороны, нанес удар по Джохору. В 1593 г. его флот из 100 судов беспрепятственно проплыл мимо Малакки, высадил десант и опустошил неприятельское побережье (117).