Ему показалось сначала, что на пороге кимея, но нет — это был человек, девушка, одетая так же пёстро и странно, как одеваются кимеи-странники, в длинной юбке и длинной кожаной рубахе, вся в бахроме и разноцветных бусинах. Фрисс не увидел никакой раскраски на её коже, и её лицо было не смуглым, как у гвелов, хелов или южных синдалийцев, а бледным, как у забравшихся слишком далеко на юг иларсов. Она посмотрела на Речника с разгорающимся интересом и очень тихо хмыкнула.
— Это крайне любопытно... — прошептала она. — Скажи, там...
Скрийт кивнула на Тополя, еле видимые в клубах пуха и пыли.
— Там все живы? Никто не покалечился?
— Вроде нет, но кошкам плохо от пыли, — ответил Фрисс. Ему всё мерещилось, что она смотрит даже не на его кости сквозь кожу, а на соседний дом сквозь его тело, и видит там что-то необычайное, такое, что раз увидишь — и можно спокойно идти в Кигээл.
— Беда-беда... — покачала головой девушка, протягивая руку Алморгу. Аватт всё это время стоял на крыльце неподвижно, как будто любое его шевеление могло вызвать обвал.
— Ага... — сказала она сама себе, глядя на пыльное небо и в одно движение взлетая на плечо хеска. — Мне точно нужно туда идти? Там есть подробности, которых отсюда не видно?
— Унна-эйг очень просит прийти и помочь, — каким-то неживым голосом сказал хеск и быстро пошёл к Тополям. Фрисс последовал за ним, то и дело ловя на себе взгляд Скрийт, и взгляд этот был более всего похож на Глаза Стен...
Ветер бушевал над Кейроном, гроздья пуха усеяли площадь, успело упасть и несколько веток, и хозяйственные сиригны с Двухвосткой уже выглядывали из-за угла и прикидывали на пальцах, как вывезти ценные дрова из-под урагана и не получить ведро песка на голову. Фрисс предостерегающе помахал им рукой, сиригны дружно пожали плечами и вернулись к расчётам.
— Скрийт! — Геула Нирзаман склонила голову, прижав руку к груди. Фрисс по мере сил скрывал изумление. Сегест — кажется, это был он — недобро оскалился.
Девушка спрыгнула с плеча Алморга на пологую крышу и уселась там, рассматривая Тополя и жёлтое от пыли небо.
— Ага, понятно... — сказала она в пространство и пристроила на коленях лист велата. — Это возможно. Ночью сидите по домам, и кошек предупредите...
Она стала водить пером по листку, сосредоточенно и очень быстро. Все голоса смолкли. Фрисс хотел что-то спросить — на него обернулись и дружно зашипели все, даже Двухвостка. Сегест смотрел в пустоту и тихо скрипел зубами, искры с него так и сыпались.
Под крышей что-то почуяли Скхаа. Их перистые хвосты дрогнули и расправились, а через несколько мгновений они сорвались с крыши и умчались. Фрисс понял, что вой ветра куда-то исчез, поднял руку над головой, чтобы почувствовать дуновение из-за крыши — нет, ему не мерещилось. Буря утихла. Ветер дул ещё над Кейроном, но небо уже не было серо-жёлтым. Кто-то из йиннэн высунул нос из-за дома и радостно мяукнул. Сиригны выбрались из укрытия, выгнали Двухвостку и поспешили к упавшим ветвям.
— Ночью, как я уже сказала, не выходите, — проронила Скрийт, перебираясь с крыши на плечо к Алморгу, а оттуда — на землю. — Дайте воды.
Ей поднесли чашу с отваром Орлиса. Речника оттеснили — вокруг сгрудились радостные жители.
— Алморг, — тихо сказал Фрисс, тронув хеска за руку, — кто Скрийт, и что это за магия?
— Скрийт — мировидица, — сказал Аватт с почтением. — Ты что, о них не слышал?!
Фрисс покачал головой. Слышал, разумеется. Тех, кто пишет мир, как книгу, не больше, чем богов-Создателей... Он решительно шагнул вперёд, пробиваясь сквозь кольцо людей.
— Скрийт! Послушай...
Она кивнула, глядя сквозь Речника.
— Я знаю. Очень большое горе. Я уже пробовала поправить той осенью. Если ты пришёл, значит, не получилось.
— Так ты... ты хотела помочь Реке, но... — Фрисс был в растерянности, Скрийт, кажется, тоже.
— Не всегда срабатывает, — покачала головой она. — Удачи тебе в пути. Под Орратом будь осторожен...
Одна из кошек терпеливо ждала, когда Скрийт на неё сядет, и тут же расправила крылья и взлетела. Фрисс протёр глаза. Йиннэн отроду не разрешали никому на них летать, в крайнем случае таскали людей в зубах или в лапах... Унна-эйг усмехнулась, глядя на изумлённого Речника.
— Скрийт защищает Кейрон, и с ней городу никакие армии не нужны. Не думай, Реке мы её не отдадим, при всём уважении к Королю Астанену.
— Мне не показалось, что Скрийт можно отдать... или не отдать, — нахмурился Фрисс — что-то неладное померещилось ему в словах правительницы. Та посмотрела на Тополя.
— К делу. И так потеряли пол-Акена! Весь город в пуху, когда же сгинут эти всеми богами проклятые сарматы с их помойкой...
...Тополёвый мёд бывает лиственным и верхушечным, и тот, янтарный комок которого, завёрнутый в листья, Фрисс положил в сумку, был верхушечным. Речник немного опасался, что все вещи прилипнут к нему и пропитаются смолой. К вещам прибавились мотки цветных нитей на костяных шпульках и немаленький отрез тонкой белёной ткани. Место в сумке ещё осталось, припасов Речник взял немного — два дня неспешной езды, и он в Оррате, зачем таскать гору еды?!
— Это для Скрийт? — Алморг рассматривал свёрнутую трубкой ракушку, зеленовато-жёлтую, в чёрных крапинах. — Ладно, передам. Сам не ходи — там дверь исчезла, и окна затянулись...
— Тогда будь осторожен, — покачал головой Фрисс и огляделся по сторонам. — Ты не видел Алсага?
Глава 05. Море трав
— Ты пришёлся по нраву клану Оремис, — заметил с усмешкой Речник. — А они тебе?
День выдался солнечный. Пыль из хранилищ пронесло над степью ещё позавчера, во время ночного урагана, сейчас ветер лениво шевелил молодую листву и белесые высохшие стебли. Стояла такая тишь, что Фрисс слышал плеск ручья и лягушачий хор из дальнего оврага. Овраг этот путники миновали Акен назад, и тогда же Речнику перестали мерещиться в травяном лесу пёстрые крылатые тени. Йиннэн шли за Фриссом от самого Кейрона, весь день, и Речник недоумевал, что им могло понадобиться. Теперь они пропали...
— Я не из наррода йиннэн, — отозвался кот, глядя в землю. Фрисс пожал плечами.
— Как знаешь. Наелся?
— Уррр, — Хинкасса растянулась на солнцепёке и прикрыла глаза. Речник сложил в сумку припасы и посмотрел на небо, слегка прикрытое узкими листьями злаков. Он думал, что тишина вокруг чем-то смущает его... до Оррата осталось два Акена неспешного пути, здесь гвельские пастбища, места, где с весны до осени шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на Двухвостку или панцирного ящера-анкехьо. А они с Алсагом до сих пор не видели ни одного шатра пастухов, не чуяли запаха похлёбки и не слышали фырканья Двухвосток и треска брони анкехьо. И вообще тут слишком тихо...
— Ну вот, солнце в глаз, — проворчал Речник, поднимаясь с поваленного стебля Руулы. — Где бы тень найти...
Он сделал несколько шагов, забираясь поглубже в травяной лес, — за стеной соломин явственно темнели разлапистые листья Кемши, а в их тени можно было бы укрыться. Высокая Трава расступилась, и Речник остановился у невысокого холма, у подножия которого чернел большой лаз. Фрисс огляделся и увидел поодаль ещё холмики с норами, у одного из которых лежала туша килма. Кто-то перегрыз дикому быку горло, а потом долго тащил добычу к логову — на шкуре зверя осталось немало следов зубов и когтей. Речник несколько мгновений рассматривал след большой когтистой лапы, отпечатавшийся в глине у норы, а потом облегчённо вздохнул. Значит, здесь живут йиннэн, которым не нравится городской шум. Это норный городок крылатых кошек, и они добыли себе обед. Только вот куда они все ушли?
— Хорошей охоты клану Оремис! — громко сказал Речник. Ответом ему был лишь шелест ветра.
— Фррисс! Не ходи туда!
Речник обернулся. Алсаг стоял у стены трав, и шерсть на его загривке поднималась дыбом, а хвост мерно раскачивался.
— Здесь живут йиннэн. Нам нечего бояться, — усмехнулся Фрисс. — Это мирный народ.
— Там нет йиннэн. Они давно сбежали. И нам порра! — Алсаг с испуганным воплем взлетел на три локтя вверх и с силой толкнул Речника в бок. Фрисс повалился ему на спину, чуть не выронив сумку, кое-как выпрямился в седле и дёрнул поводья.
— Айга! Ты куда?!
— Смотрри на северр! — Алсаг издал ещё один вопль и прыгнул вперёд, вырвав повод из рук Речника. Тот в изумлении подхватил ремни, пока Хинкасса не запуталась в них лапой, и в полёте успел увидеть, от чего так быстро удирал кот.
Это был зелёный вал, сквозь который просвечивало солнце — тысячи лоз, подвижных и текучих, с тонкими резными листьями, сжатыми, как ладони, но на глазах расправляющимися, как когтистая пятерня. Солнце блеснуло на коротких изогнутых шипах, усеявших ловчие побеги, еле ощутимый сладковатый запах коснулся ноздрей Фрисса, и он стиснул зубы, сдерживая тошноту. Живая Трава, проклятие гвельских степей!
— Алсаг, фэрех!!!
Коту не надо было повторять дважды — он и так летел стрелой, перемахивая через поваленные стебли и сшибая тонкие соломины. Зелёные волны текли за ним, цепляясь за все опоры. Фрисс оглядывался и видел степь, тонущую в Живой Траве, и не знал, где кончается это хищное море.
— Фэрех! — Речник тронул бок кота носком сапога, указывая направление. — К городской стене, тут близко! Фэрех!
Хинкасса мотнула головой и прыгнула так высоко и далеко, что Фрисс чуть не приземлился носом в землю. Нежные листья хлестали по лицу с силой пастушьего кнута и норовили вышибить из седла. Речник вспомнил с тоской, что мечтал купить Двухвостку, а связался с демоном в кошачьем обличии...
Тошнотворный запах усилился — растения тоже двигались быстро, шипастые листья тянулись уже к хвосту Алсага. Речник наугад метнул молнию, ближние побеги обуглились, шелестящий вал отпрянул, и кот совершил ещё один прыжок... и чуть не напоролся на кол, вбитый в землю у основания крепостной стены.
— Эсен-ме! — заорал Фрисс, взмахнув рукой. Огненные стрелы просвистели над ним и утонули в потоках хищных лоз. Сухая трава, ставшая для текучей зелени опорой, вспыхнула мгновенно, вонь горящего сока взвилась к небесам, волна отхлынула на миг, но Фрисс уже видел, что Живая Трава окружает весь город сплошной стеной и тянется к нему.
"Чем я слушал, когда меня предупреждали?!" — Речник застонал от досады и повернулся к городской стене.
— Впустите нас! — крикнул он. — Алсаг, фэрех!
Хинкасса со сдавленным рыком мотнула головой, замерла на месте, сжимаясь, как пружина, и взвилась в воздух. Перед Фриссом промелькнули изумлённые лица гвельских лучников и приоткрытые пасти Аваттов-стражей, а потом земля полетела ему навстречу, и он всё-таки выпал из седла, мягко скатившись в лапы крылатой кошки. Йиннэн столпились вокруг пришельцев, обнюхивая их. Фрисс поднялся, повернулся к Алсагу.
— Хаэй, взлетающий в облака! Ты видел эту стену?!
Кот тихо фыркнул. Со стены, с высоты в три человеческих роста, на чужаков глазели стражи, забывшие о Живой Траве. Фрисс услышал шаги за спиной, оглянулся и увидел гвелов — везде, от стены до ближних домов и в каждом переулке, стояли шатры, горел огонь, грудами лежала сухая трава, за хлипкими оградами толпились, наползая друг на друга, Двухвостки и анкехьо, а вдали, где-то у городского храма, испуганно ревели товеги. Крылатые кошки сидели на крышах, глядя поверх стены на смертельно опасное зелёное море...
... — Очевидно, воин Великой Реки, ты не можешь попасть в Хэнгул, — сказала, нахмурившись, Ликта Ноцер, унна-эйг Оррата. Её тёмно-зелёная мантия была присыпана пеплом — хлопья золы летели на город вместе со смрадом сгорающей Живой Травы, в степи полыхал сушняк, и столбы дыма окружали Оррат, но даже соседство огня было приятнее наползающей, невзирая на пожар, хищной лозы.
— Да, это так, — угрюмо кивнул Фрисс.
Они стояли у костра, разожжённого беглецами из степей на главной площади. Уже стемнело, вокруг лежали спящие Двухвостки, на панцире одной из них пристроился Алсаг, на других сидели, глядя друг на друга, крылатые коты. Все степные жители собрались тут, и места еле-еле хватило, и Фрисса ожидал ночлег на тонкой циновке посреди площади, рядом с Двухвостками и йиннэн.
— Трава как будто упёрлась в вашу стену, — с удивлением заметил Речник, вспоминая всё, что слышал об ужасе гвельских степей. — Так она здесь уже второй день?
— Да, а завтра будет третий, — покачала головой Ликта, — и конца этому бедствию мы не видим. Трава бьётся о стены, будто они из мяса выстроены, и не отступает ни на шаг. Выходить из Оррата сейчас — чистое безумие. Мы рады гостям, воин Реки, и рады каждому клинку — у нас немного воинов.
"Сюда бы Гедимина..." — с тоской подумал Речник, припомнив, как шипела и плавилась хищная лоза под ливнем распылённой кислоты. Но никого из сарматов рядом не было, а Фрисс не умел вызывать едкие дожди...
— Но что гонит траву к Оррату? — спросил в задумчивости он, прислушиваясь к равномерному шелесту за стеной — пугающий звук не могли заглушить ни голоса встревоженных переселенцев, ни чьи-то бессвязные крики, ни треск поленьев в кострах. Трава теснее сплеталась вокруг города, потушив горящую солому валом живых стеблей, и огненные стрелы не могли поджечь её.
— Трава поднимается под ветром из Змеиных Нор, — покачала головой унна-эйг. — Это единственная причина, которая мне известна.
— Ветер уже стих, ей бы следовало вернуться к своим корням, — пожал плечами Речник. — Есть ли в Оррате летающие корабли?
— Есть халги. Не знаю, как ты привяжешь к халге кота, но купить её можно, — в глазах Мага Земли мелькнула тень презрения. — Если дела подгоняют тебя, воин, можешь отправляться на рассвете.
— Нет, — нахмурился Фрисс. — Отправьте с рассветом посланника в Кейрон! Попросите помощи у Скрийт. Она не вернёт вам пожранные стада, но загонит траву обратно в безлюдные пустоши.
— Неужели? — глаза унна-эйга полыхнули тёмным пламенем. — Я слышала о Скрийт, воин. Она не поможет нам. Устраивайся на ночь, ешь и корми своего кота, не беспокойся о делах Оррата. Если боги будут благосклонны, трава уйдёт на север, если нет...
Ликта Ноцер пожала плечами и прошла мимо Речника. Двое магов бесшумно последовали за ней, скользнув по чужестранцу равнодушными взглядами. Фрисс покачал головой и сел на циновку. Кто-то приглушённо рыдал неподалёку, то взывая к богам о помощи, то проклиная их злую волю. Речник встал с места, но в неверных отблесках костра не разглядел, где плачущий.
— Гнев Мацингена... — глухо пробормотал кто-то в полумраке. — Ужас из Змеиных Нор. Мои пастухи, по счастью, вернулись живыми, кошки вытащили их из когтей травы. Десять Двухвосток — потеря немалая, но хорошо, что люди и кошки выбрались. От твоих что-нибудь слышно?
— Н-нет, — с трудом выдавил из себя второй, и повисла тишина. Фрисс лёг, сворачиваясь по-кошачьи в клубок под плащом, кто-то из йиннэн привалился к нему боком. Костры горели до рассвета, и Речник слышал сквозь сон тревожные шёпоты и шелест ползущих лоз, неумолчный, как шум прибоя.
