Страж. Первое дело

Но при одном взгляде на эту картинку, я почувствовала, что к горлу подступила тошнота, как-то сразу перестало хватать воздуха и в ушах зашумело. Кто мог сотворить подобное? Это немыслимо! Просто... бесчеловечно.

Стараясь избавить себя от страшного вида, я перевернула страницу и тут же почувствовала, как мой скромный завтрак, состоящий из овсянки и тоста, активно просится наружу: дальше были увеличенные изображения тела жертвы.

Стараясь все-таки удержать многострадальную овсянку внутри, я захлопнула папку и втянула в себя воздух, сжав зубы. Закрыла глаза и глубоко задышала, таким образом, пытаясь обрести спокойствие и придти в себя.

— Лиза? Что-то случилось? Ты очень бледная,— когда мне все-таки удалось разлепить веки, я увидела Ройса, стоящего рядом с моим столом. Волнение, обеспокоенность и что-то еще, не смогла разобрать что, читалось на его лице.

— Все...— я откашлялась, — все нормально. Я просто... просто... — пришлось замолчать, потому что мне снова показалось, что завтрак таки увидит свет.

— Это из-за дела? — проявил чудеса логического мышления страж и, дождавшись моего кивка, продолжил. — Никогда не видела трупов?

Я сглотнула и, усилием воли, все-таки отогнала подступающую к горлу тошноту:

— Почему, случалось всякое. Но такого никогда не видела,— я указала на лежащую передо мной папку.

Ройс заинтересовано посмотрел, куда я указывала, нахмурился и, не отрывая взгляда от пластиковой обложки, сказал:

— Я посмотрю, — и тут же, не дожидаясь моего разрешения, взял папку с материалами по делу, которую мне дал капитан.

Я замерла и лишь проводила его действия взглядом. И, вообще, я заметила, что в восьмом участке практически полностью отсутствует понятие субординации. Здесь стражи слушаются только капитана — он для них царь и бог, а в его отсутствие — Ройса. Я все понимаю, капитан Трик — начальник участка, но... но как-то все это... неправильно как-то. Есть ведь и другие инстанции, которые тоже могут влиять на работу участка правопорядка, но здесь почему-то этого не наблюдается. За прошедшую неделю, я ни разу не слышала, о том, чтобы поступали распоряжения, от главы департамента, к примеру. Такое впечатление создается, как будто все здесь сами по себе и не подчиняются общественной линейке. Восьмой участок существует отдельно ото всего остального департамента правопорядка. Но ведь это в принципе невозможно?

Я посмотрела на Ройса, он просматривал документы в папке, нахмурив брови. От Ройса исходило ощущение силы, власти. Мне на ум пришли выдержки из исторических произведений. Там часто описывали каких-нибудь полководцев и всегда добавляли, что-то вроде: " И во всем его облике была абсолютная уверенность в своих силах". Вот примерно такое впечатление и производил на меня Ройс. Он действительно представлялся этакой каменной скалой, спрятавшись за которой, ты сможешь переждать не только бурю, но и выжить во время конца света.

— Ладно. Я уже пришла в себя. Давай сюда, продолжу,— я попыталась отобрать у стража документы.

Ройс задумчиво глянул на меня, а потом захлопнул папку и засунул ее себе подмышку.

— Откуда это у тебя?

— От капитана.

— Это дело вел Антон. Пусть он и закончит.

Мне это не понравилось. Не то чтобы хотелось спорить или доказывать собственную значимость, но все же.

— Отдай, — во мне начинало подниматься упрямство вперемешку с обидой. — Капитан лично просил меня заняться этими документами. Не вижу причин, для того, чтобы ты мог отменить его поручение.

Я поднялась со стула и встала рядом со стражем, стараясь выглядеть уверенно. Получалось не очень, но взгляда я не отвела.

Ройс смотрел на меня, приподняв одну бровь, как бы оценивая, и молчал. Мне стало неуютно под его взглядом, так и подмывало опустить голову и спрятаться куда-нибудь подальше, я как будто ощущала этот взгляд всей кожей. Он давил на меня, словно что-то материальное, пытался согнуть... Но, сжав зубы (так я скоро совсем испорчу себе прикус), я продолжала упрямо смотреть на стража.

По губам Ройса скользнула усмешка и он медленно, как бы даже лениво, вытащил папку и протянул мне. Однако не спешил ее отпускать.

— У тебя начинаются тренировки по рукопашному бою и по стрельбе,— произнес страж, все еще не выпуская папку с документами из рук. — Надеюсь, ты хоть немного умеешь обращаться с оружием?

— Была лучшей на курсе, — буркнула я, все-таки вырвав у него документы.

— Сегодня после смены в тренировочном зале. И захвати что-то... — он окинул насмешливым взглядом мой наряд,— более удобное.

А затем развернулся и направился на выход из управления, по пути сделав знак Антону. И тот тут же поднялся и поспешил вслед за Ройсом.

А я обиделась. Всю прошедшую неделю, Ройс вел себя совершенно иначе. А что это сейчас было? И чем ему мой внешний вид не понравился? Я быстро окинула себя взглядом. Черные узкие брюки, туфли из последней коллекции (тетя Джинал недавно купила мне в подарок), светло серая туника. Я одета очень даже прилично. По крайней мере, не щеголяю оголенными ногами или слишком откровенным декольте.

И тут до меня дошло, что я по прежнему стою посреди управления, у всех на виду, а вот буквально только что, бросила вызов неофициальному лидеру этого коллектива и... кажется, одержала победу. Осторожно, стараясь особо не подать виду, подняла глаза на парней. На первый взгляд, все были заняты своими делами, но время от времени, то один, то другой страж кидали на меня заинтересованные взгляды, улыбались, как будто своим мыслям, но на лицах явно читалось, что все прекрасно все видели и слышали. Марк снова мне подмигнул и тут же уткнулся в монитор компьютера.

Я выдохнула и буквально рухнула на стул и по детской привычке начала теребить кончики волос. Тетя всегда пыталась отучить меня от этого, но у нее не вышло. Однажды она сказала, что по этому жесту всегда может безошибочно определить, когда я волнуюсь или нервничаю, но она очень сильно переживает, что годам к тридцати я останусь совершенно лысой. Помню, она как-то даже притащила мне целый чемодан специальных средств и косметических препаратов. Мы тогда здорово повеселились, намазывая на себя разные маски и втирая в кожу головы масла для стимуляции роста волос. А потом все такие красивые устроили фотосессию. Я даже невольно улыбнулась, вспомнив, как тогда было весело.

Чтобы перестать изводить себя не совсем уместными и своевременными угрызениями совести, я снова раскрыла папку с документами. Тошнота, уже почти привычно, дала о себе знать, едва мой взгляд наткнулся на первую фотографию, но на этот раз мне удалось подавить ее. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, я принялась рассматривать запечатленное на снимке место преступления.

На светлом полу чем-то красным была нарисована пентаграмма, вокруг расставлены свечи и непонятно, то ли они потухли до того, как обнаружили тело, то ли их потушили уже стражи, прибывшие на место преступления. Но это не совсем важно. Самое главное и страшное находилось внутри нарисованного алого круга со странными иероглифами по краям — тело женщины. Полностью обнаженное, испещренное загадочными знаками, оно располагалось прямо по центру, ее руки и ноги были разведены в стороны, тем не менее, не пересекали границы нарисованного круга.

Горло жертвы было перерезано, а все пространство в центре пентаграммы залито кровью. Какой ужас! Какой немыслимый кошмар! Мне трудно представить того, кто мог решиться на подобное действие? Кем надо быть, что бы совершить нечто подобное?

Чувствуя, что злополучная овсянка все-таки собирается увидеть свет, я перевернула фотографию. И хоть уже знала, что ждет меня дальше, все равно вздрогнула и еще крепче сжала зубы.

Несколько лет назад, тетя Джинал увлеклась фотографией и пыталась заинтересовать этим и меня. Я не заинтересовалась, но про фокус, свет и всякие такие штучки была наслышана. Помнится, тете даже пару раз удалось вытащить меня на какие-то семинары по этому виду искусства.

Так вот, с уверенностью могу сказать, что фотограф-криминалист восьмого участка — мастер своего дела и точно знает все про то, как надо фотографировать, чтобы потом все это выглядело наиболее реалистично. Следующие фотографии являли собой запечатленные части тела жертвы, а точнее те символы, которые его покрывали. И вот тут меня ждало очередное потрясение. Все эти крючки и закорючки были не нарисованы, они были вырезаны на теле женщины чем-то острым, скорее всего ножом. Но делать поспешные выводы не рискну. Для этого есть судмедэксперты, вот они пусть и определяют вид оружия. А мне вполне достаточно на все это просто посмотреть — ночные кошмары обеспечены.

Я просмотрела остальные фотографии и принялась за более детальное изучении этого дела.

Страшное убийство произошло в мотеле, на выезде из столицы, под названием "Серебряная черепаха". К чему было называть третьесортную забегаловку таким странным образом, я не поняла. Вероятно, владелец был большим оригиналом. Но не в этом суть.

Жертва, а по документам, это оказалась двадцатичетырехлетняя Линда Маруанти (я мысленно присвистнула). Известное имечко, ее семья принадлежит к так называемым "старым кошелькам", одна из богатейших в стране. И как так получилось, что наследница такой громкой фамилии оказалась мертвой в номере вышеупомянутой "Серебряной черепахи", двадцать шестого июня в четыре часа утра (то есть чуть больше двух недель назад?) не понятно. Судя по разговору с ее родными, ее не похищали, выкупа не требовали, да и сама девушка была "благонадежной". Никаких отрицательных знакомств не имела, наркотиками, алкоголем не баловалась, недавно окончила престижный университет и начинала свою карьеру в родительской компании. Все вроде бы, вполне прилично, но... как-то она оказалась в "Серебряной черепахе", да еще и в таком виде?

Обнаружил ее тело администратор (как громко-то сказано!) мотеля, некто господин Ярын. Из его показаний следует, что он находился на своем посту, как из общего коридора появился мужчина. Полностью обнаженный, весь в крови и с ножом в руке. Он был дезориентирован и не понимал, где находится. Бравый администратор тут же вызвал стражу, а сам пошел проверить номера.

И вот тут у меня возник первый вопрос. Зачем? Зачем он туда отправился? И как это он вот так с ходу определил о дезориентации предполагаемого преступника?

Я представила себе картинку, описанную работником "Серебряной черепахи": раннее утро, он всю ночь не спал, хотя из его показаний следует, что новых постояльцев не было. Значит, администратор, скорее всего, уснул, и, вполне возможно принял на грудь стакан-другой. Но это только мои догадки, нигде не указано, что он был нетрезв.

Так ладно, допустим, он даже не спал и был трезв как стеклышко. И тут вдруг перед ним появляется голый мужик с ножом? Что сделало бы большинство людей? Постаралось бы сбежать и вызвать стражу. Очень маленький процент, кинулись бы обезоруживать. А этот вызвал стражу, оставил неадекватного голого мужика с ножом в холле и поперся номера проверять.

Что-то этот господин Ярын не договаривает.

Стража приехала достаточно быстро, причем из двенадцатого участка. Оно и понятно, это их территория. Не понятно только, почему потом дело передали нам? Издержки бюрократии? Лучше бы преступников ловили.

Я покачала головой, продолжая теребить кончики волос, и так углубилась в изучении документов, что просто отрешилась от окружающего мира. Мне было интересно понять, чем руководствовались стражи, при расследовании этого преступления.

Итак, стражи оказались на месте через семь минут, после звонка администратора. В холле они нашли только того самого обнаженного окровавленного мужчину с ножом.

Судя по отчету, он не реагировал ни на что, находясь в шоке. Личность установить удалось по отпечаткам. Я нахмурилась. Преступником оказался тридцатитрехлетний Говард Брокен, врач-ветеринар. Странно. Судя по материалам, собранным стражами, господин Брокен вполне себе положительный индивид. Не привлекался, не наблюдался, замечен не был. Его контакты тщательно проверили — подозрительных знакомств не водил. Жил один. Работал. Чего весь такой хороший и правильный Говард забыл в "Серебряной черепахе"? Пока ответа я не нашла. Но меня царапнуло сходство его характеристики с характеристикой жертвы. Ведь и для Линды посещение подобного заведения нормой не было.

Может у них был роман? Я на мгновение отвлеклась от изучения документов, прикрыла глаза и задумалась. Линда и Говард были из разных социальных кругов, но они могли быть знакомы? Могли. Кто там знает, может у нее была любимая кошка или собака, и Говард, как ветеринар, лечил зверушку?

Но из разговора с родственниками и друзьями Линды, можно сделать вывод, что никто никогда не слышал о Говарде, да и животных у Линды не было. Но, ведь она вполне могла никому не говорить о своем увлечение ветеринаром?

Так, стоп! Я тряхнула волосами. Ничего не получится, если я начну фантазировать. В работе стража, главное, что? Главное — улики и факты. Они всегда объективны и никогда не лгут. Потому, не стоит придумывать того, что не подтверждено доказательствами.

Что ж, читаю дальше.

Описание места преступления, я читала не очень внимательно, пробежала глазами — фотографий мне хватило, чувствую, еще долго по ночам будет мерещиться испещренное знаками тело Линды.

Так, а госпожа Линда, как и Говард в журнале учета не значились. Вернее, Линды там точно не было, а Говард был зарегистрирован под именем Брока Гордона. Интересно. У него там свидание было и он, таким образом, решил остаться неузнанным? Может быть. Очень может быть. Но, я опять отвлекаюсь.

Номер, в котором было обнаружено тело Линды, был снят парнем по имени Аарон Бини (имя, скорее всего, фальшивое) на сутки. Однако незадолго до полуночи, он спешно покинул "Серебряную черепаху" и больше его никто не видел.

Так, это все очень интересно, но где же протокол допроса господина Говарда?

Я принялась рыться в бумагах, отыскивая нужную, и была так поглощена своими мыслями и каким-то необъяснимым азартом, что совершенно не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Лишь совершенно случайно, поправляя выбившуюся из прически прядь волос, подняла глаза от бумаг. Рядом с моим столом, стоял Антон и внимательно наблюдал за моими манипуляциями. Я внимательно осмотрела рабочее место. Ну, конечно, старая, еще школьная привычка — при изучении нового материала я обычно делаю заметки и пометки, выписываю фразы, которые меня заинтересовали. Вот и сейчас, меня так захватило это дело, что я принялась делать пометки относительно непонятных мне деталей, записывала на листок бумаги свои выводы и наблюдения и отмечала непонятные пока еще моменты.

— Что? — да, знаю, что не вежливо, но я его не звала.

— И чем это ты занимаешься? — мне не понравилось, как он произнес эту фразу и я нахмурилась.

— А что? — говорила резко, мне не терпелось вернуться к изучению материалов.

— Что ты с этим делаешь? Зачем выписываешь имена? Что пытаешься там найти?— Антон говорил так, как будто обвинял меня в чем-то. С чего бы? Да и какое ему, собственно, дело до того, чем я занимаюсь?