Гори, гори ясно

Попробовал позвать парадника, даже огонек на ладони зажег. Показал, что свой, мне можно показываться. Наверное, парадник был занят, на зов он не откликнулся.

Я не стал засиживаться: подступало время выхода на смену.

— Не Шерлок. Не Холмс, — повторил не так давно мелькавшую мысль перед выходом. — Впрочем, будь все на поверхности, служивые давно бы уже разобрались.

Не справился за день — справлюсь за неделю. Или за месяц, или за год. Я не сдамся. Тресну, разорвусь, но докопаюсь. До корней, до причин, до личин...

Открытку убрал в карман, как и разорванный конверт. Пусть будут у меня. Не оставлять же всяким ходокам, повадившимся что-то о моей семье разнюхивать.

— О, а еще такой был случай, — в честь выхода из отпуска очередь травить байки из жизни опытных крупье выпала Марго. — Две стажерки в уборной зависли у раковин, обсуждая пит-босса. Одна соловьем разливается, вторая поддакивает. Наталья кривая, Наталья косая, тупая, рябая и жопа у нее толстая. Лохудра в счете, зато умеет задирать юбку перед теми, кем нужно. И по номерам ее протащили все, кто только мог и хотел, и так, и эдак, и на столе под закрытие... В общем, насолила чем-то Ната девкам, те ее так смачно расписывали.

— А по утрам, а по утрам девчонок прут по номерам, — потряс в такт нехитрого напева шевелюрой Вадик Коломийцев. — Что как, Ритка, а Ната ВИП-ам экскурсии по этажу проводила, факт.

Водяра и Маргарита в разное время ушли из одного клуба. И по разным причинам: одного выперли за пьянки, вторая не легла под какую-то шишку. Она пятый год в игровом бизнесе, успела застать период грязи и беспредела...

— Еще раз перебьешь — пну больно, — беззлобно высказала Верба (это от фамилии — Вербицкая). — Так вот, о девках. Женская уборная — десять кабинок. Я свои дела закончила, руки вымыла — болтушки притихли. Ухожу, слышу в дальней кабинке смыв. Оборачиваюсь. Десятая кабинка открывается, из нее выплывает Ната, огибает стажерок. Моет руки, стряхивает воду на этих двух клуш. Они стоят, ртами по-рыбьи хлопают. Володенька, привет!

Это пришедшему Окуневу: с Рыбой Маргарита тоже успела вместе поработать до того, как пришла к нам.

— Остановилась я на чем? А, вода. Брызги летят в клуш, Ната изрекает: "Кули ты звездишь, гаденыш?" — и плывет на выход белой лебедью.

Паша с Гошей загоготали, оглаживая свои новенькие, на днях пошитые форменные жилетки. Оля, тоже в жилеточке (им и бейджи обещали новые, где выгравировано гордое "крупье", а не "стажер" возле имени) бросала испуганные взгляды на Бартош.

Марго, она же Верба, мне симпатична. Верба, кстати, не только от фамилии, еще и за тонкий стан ее так прозвали. Стройная, талию моими ручищами обхватить можно запросто. Рыженькая, глаза темно-зеленые. Непослушные жесткие кудри выбиваются из тугой косы.

Она остра на язык, но не брызжет ядом, как Майя Бореева. Легкая, звонкая, яркая — хорошая девочка. Вообще, Марго на пять лет меня старше, но по виду этого не скажешь. И у меня рука не поднимется, чтобы "просветить" Маргаритку истинным огнем. Не хочу испортить восприятие.

— Мораль в чем, детеныши? — обратилась к молодняку Вербицкая. — Следить за языком надо. Или все всё услышат. Стажерки после этого недолго проработали, слились по собственному желанию. А Наталья по сей день в бизнесе. Эй, ты чего на Арктику косишься?

— Ната... — захлопала ресницами Овца. — Наталья.

— На-та-ли-я, — не отрываясь от чтения, по слогам проговорила Бартош. — Для особо одаренных: это два разных имени.

— Там одна буква разницы, — пробормотала себе под нос Оля.

Услышали — точно под выданную Вербой мораль — все и всё.

— Ольга и Ольха — тоже одна буква разницы, — пожала плечами Арктика.

— У нас уже есть дева-ива, — Обуреева, конечно, не могла не встрять. — Отличный загар, Вербочка. Куда ездила?

— В Оле О на Б заменить и нормуль, — встрял Водяра.

Овца заалела ушами и спешно скрылась в женской раздевалке.

— На даче провела весь месяц, — ответила Бореевой Марго. — Помогала своим.

Дальше Майя зевала, мол, такая скукота, неужели на что получше не заработала. Верба отмахивалась, говоря, что в такое славное и солнечное лето нет смысла мотаться на юг, а купаться можно в Озерках.

Я ждал Джо и слушал краем уха пустую болтовню девчонок. Надеялся успеть его выловить до начала смены и перекинуться парой слов. Не сложилось: Женя прибыл минут за пять до выхода в зал. К тому моменту я уже задремывал под рассказы и сентенции "юным дарованиям игорного дела" — стажерам — от дарований уже не столь юных, зато куда более сведущих.

"А руки, руки вам тянули для рукопожатия все клиенты подряд?" — вопрошала Марго.

Она пропустила "вылет птенцов из гнезда" и теперь стремилась наверстать упущенное. Соприкасаться руками нам с игроками строжайше запрещено. Трюк с рукопожатием в ответ на приветствие "свеженького" крупье — старая добрая шутка. Традиция, можно сказать.

"А за столами стоя уже засыпали? Как лошади в стойле?" — с заботой в голосе продолжала расспросы Верба.

С непривычки перестроиться на ночной режим бодрствования тяжко. Сон стоя, когда тебя оставили "охранять" пустой стол — самый частый "косяк" начинающих дилеров.

Сам через это прошел, когда еще пытался совмещать ночную работу с дневными лекциями. Поймал однажды дружеский пинок под колено от пит-босса.

"А день, точнее, ночь сурка встречали? Это когда вы встаете на какой-нибудь стол в начале смены, здороваетесь. Под утро снова идете на тот же стол, там те же лица, желаете им удачной игры, идете домой. Выходите на вторую смену: тот же стол, те же самые лица. Утро второй смены — они все еще там. Третья смена..." — на этом Маргаритку прервала Ира, подошедшая с назначением по столам.

Напомнила, что стажеров никто не пустит работать с графиком три через один.

— Тогда самое клевое у вас еще впереди! — хлопнула в ладоши Маргоша, просияла улыбкой.

Хлопнула громко и прямо возле уха, сбила полудрему.

— Какая же ты замечательная, Вербочка, — выговорил, позевывая.

— Я такая, да, — изобразила воздушный поцелуй моя рыжая коллега. — Берите пример со старшего, детеныши. Хвалите, цените, будьте заиньками. А козленочков, даже самых-самых умных, никто не любит.

Зацокали по лестнице в ВИП каблуки Овцы. Металлические набойки по металлической лестнице.

Все, что следует знать о субботней ночи в казино, я уже рассказывал. Дымина, хоть реально топор вешай, галдящие игроки. С учетом смыслового и стилистического наполнения безустанного гвалта, в слове "галдящие" так и тянет убрать букву "л". Без нее оно даже вернее будет.

В субботнюю ночь нет места отдыху, но есть место азарту. Азарта в воздухе столько же, сколько и сигаретного дыма. Он дрожит, электризуется, бьется разрядами тока.

Я нисколько не преувеличиваю. Немного романтизирую, грешен, но основываюсь на фактах. Покрытие в зале — мягкое, скрадывающее звуки шагов — синтетическое. Ковролин, немного похожий на мох в лесной чаще, как цветом, так и ощущением при шаге.

И этот ковролин отлично набирает статическое электричество. Когда крупье подходит, чтобы заменить коллегу, он (или она) легонько дотрагивается до плеча того, кто в данный момент ведет игру. Случается, между дилерами в этот момент пробегает искра.

Помню, однажды коснулся плечика Алии, так по щелчку между нами ее волосы (она их коротко стрижет) на секунду встопорщились одуванчиком.

Дым, что те тучи, статика вместо молний.

Темнее дыма — лица проигравшихся, ярче вспышек небесного огня — мимолетный восторг от сорванного куша.

А бывает и так: вот она, сверкает, удача поймана за хвост! Вспыхивают глаза, озаряются восторгом лица — и, миг спустя, мрачнеют, сереют. Падают духом, бьют по сукну кулаками.

Как сегодня.

Покер, играют все семь боксов, Марго на раздаче. Я — инспектором на два стола, причем больше приглядываю за работой Тамары (это которая Шах-и-Мат, экзотика, беловолосая индианка).

У Маргаритки открытой картой туз пик.

Игроки переговариваются — это не запрещено.

— Там минималка, — с уверенностью говорит второй с краю. — Говорю тебе, закрывайся. У меня пара тузов, значит там — туз-король.

Рассуждает он о комбинации туза с королем, она составляет "минимальную игру", младше комбинации в покере нет. Не считая, разумеется, набора "нет игры", когда в пяти картах вообще никаких сочетаний не набралось.

Мужичок справа от говорящего "тянул" флэш — пять карт одной масти, менял в надежде на удачу одну карту. Тянул-тянул, да не вытянул. Набрал пару пятерок и чешет репу: сбросить или рискнуть?

— Там минималка, — с горящими лихорадочным блеском глазами подтверждает игрок в центре; подается вперед, щурится, чтобы рассмотреть гравировку на бейдже. — Как там тебя? Маргарита? Дай игру!

— Минимальную игру! — решается обладатель пары пятерок.

Стол ждал его решения, остальные шесть боксов уже закрылись.

Марго улыбается, приподнимает пиковым тузом свои карты.

— Ми-ни-мал-ка, ми-ни-мал-ка! — дружно скандируют игроки.

Переворачивается первым король пик.

— Да-а-а! — вскакивает со стула центральный, тот, что просил дать игру. — Расцелую!

— Минима... — обрывается на полуслове облегченное от крайнего правого.

Вербицкая вскрывает все пять карт.

— Флэш, — как бы извиняется она перед парой пятерок.

Ради такой раздачи я оставил без внимания стол Шах. Глянул на карты перед флотом Марго. Кашлянул.

Марго дилер опытный, это вам не Овечка с ее "хлоп-хлоп" ресницами. Услышала мой кашель, начала искать подвох.

— Стрит флэш, — тихо добавила, выкладывая карты по порядку, по возрастанию.

Споры, как говорить правильно: "стрит" или "стрэйт" не утихали у нас с открытия.

"Говорите так, как привычно людям", — разрешила спор менеджер Нина. Так что пять карт подряд по порядку мы называем "стрит", как "улица". Хотя вообще-то он "straight".

С шести боксов полетели карты. В открытую, в закрытую — проигравшие. И только центр сидел с прямой спиной и предвкушением на лице.

Я тронул ее ногу под столом, по обуви. Почти пять лет стажа, вторая инспекторская категория, не позорить же ее перед всеми суровым: "Не чек".

Маргарита вперила в меня непонимающий взгляд. Я поиграл бровями.

— Ой, — обнаружила она незамеченную подробность. — Роял флэш.

Старшая версия пяти карт одной масти и по порядку, от десятки до туза — вот, что с третьей попытки отыскала у себя Верба.

— Рояль! — заорал игрок с левого края стола. — Тут рояль!

К столу заспешили Антон и Ненад. Событие нерядовое, выплата существенная. Это, если "рояль" сыграл у игрока. Дилер же просто соберет со стола все проигравшие ставки.

Центр по-прежнему не сбросил карты. Сидел он прямо. Костяшки пальцев, вцепившихся в край стола, побелели.

Марго перевернула его карты. Выложила по порядку.

— При своих, — проговорила глухо.

Пять карт центрального бокса были: десять, валет, дама, король, туз. Все червы.

— Тут ДВА рояля! — совсем разошелся в эмоциях и воплях крикун. — Два! Рояля! Разом!

Я подумал, что быть ему — крикуну — битым, так посерел и ощерился обладатель роял флэша на червах.

— На чай, — когда дилер собрала все карты, игрок с центрального бокса поднял фишки, швырнул их через стол.

До самого конца нашей смены стол играл в шесть боксов. Место "рояля" никто не занимал.

С утра моросило. Не полноценный дождь, так, мелкая взвесь в воздухе. Многих такая погода бесит, но не меня. Мне свежо и хорошо, а всякие Шпалы, то и дело встряхивающиеся с недовольной миной, могут идти лесом.

Или полем — Марсовым. Мы решили пройтись с утречка через него, рассудив, что в новолуние да в компании меня должны нормально пропустить.

Тот же Литейный мост штатно преодолевался с того раза, когда чугунные русалки пытались утянуть меня за ограждение. Без озорства водных духов.

Проходя мимо Михайловского замка, остановились, помолчали.

— Доброго дня, Ваше Императорское Величество, — сказал я вполголоса.

И, беспечно вышагивая, потопал дальше.

Туман обступил, облепил нас, стоило сделать дюжину шагов от набережной реки Мойки. Только что была приличная видимость, под ногами шуршала щебенка, а через миг — у ног молочные клубы по пояс, повыше — рыхлые клочья. Влажные, мутные.

— Дымная кровь пусть останется тут, — донесся из тумана заунывный девичий напев.

— Тогда перевертыш с опойцей пройдут, — вторил невидимой девице сиплый мужской голос.

— Нет, — ответил-отрезал Шпала.

— Не пойдет, — поддержал его Джо, добавил куда тише, для нас. — Зря я предложил срезать. После рассвета у них не должно быть силы...

— Вода с неба, — запоздало догадался я. — Погода играет на них.

Муть колыхнулась, сложилась в когтистые лапы.

— Имя его назовите! — заныла девица.

— А после — идите, идите... — просипел мужик.

— Нет! — в один голос рявкнули мои приятели.

— Называйте меня Шифоньер, — предложил я тварям из тумана.

Удачная у нас все-таки традиция с прозвищами. К парням тоже по ним буду обращаться, пока мы не выберемся с поля Потешного.

Вспомнил уже наказы нечистиков не соваться на Пустой луг. Правда, парадник с овинником тоже напирали на опасность его в полнолуние, до которого еще долго. Возможно, они, как и Джо, заблуждались. И тинные девки с утопцами резвятся не только под луной.

— Пусть зверь растерзает, немертвый возьмет себе кровь, — взвыла дева из тумана.

— Оставите тело лишь вы между трех берегов, — добавил мужской сип.

Волчий рык слился с отстраненным, даже потусторонним: "Третий раз — нет", — вурдалака.

Я не видел Шпалу. Что там, мне дальше кончика носа почти ничего видно не было. Но уверен, он вовсю готовился к фазе, логично следующей за провальными переговорами — к бою. Скорее всего, Джо занимался тем же.

А мне именно в ту минуту приспичило задуматься: о каких трех берегах речь? Берег Невы, берег Фонтанки и берег Мойки? Или же речь о чем-нибудь другом, мифологическом?

— В детстве я сильно простыл, — заговорил, стряхивая несвоевременные мысли, как Находько стряхивал капельки влаги с волос. — Охрип, осип — вот как вы примерно. Вы, кто про три берега и тело озвучил. Так мне тогда прописали курс прогревания. Может, и мне для вас такой курс прописать?!

К концу обращения я повысил голос. Вспылил, разозлился.

— Стой, — одернул меня Макс. — Не обостряй. Огня на все поле у тебя хватит?

Я скрипнул зубами.

— Найду.

Сам сдохну, но устрою тут крематорий для старых косточек. Как там говорил парадник? От коровьих до людских тут их валом навалено? Так давно пора выжечь дочиста.

— У огня есть неприятное свойство: он не отделяет чужих от своих, — остудил мой порыв Женька. — Не горячись. Попугали, трижды проверили. Теперь обязаны отпустить, если нет за ними права мести.

— Не долж... — не договорил.

— Право! Право! Право! Право! — зашумело, заплескалось молочное море.

Расступилось прямо передо мной. Из белесой пелены выдвинулся тощий пацан в серых тренировочных штанах и черной толстовке с капюшоном.