— Прошу прощения, сэр, но таковы правила. Если у вас нет нужного доступа, в просьбе будет отказано. Всего хорошего, сэр. Желаю вам приятного пребывания в нашем отеле.
Экран терминала погас.
Выругавшись, я снова плюхнулся в кресло и со злостью ударил по подлокотнику. Руки чесались от желания разнести эту вежливую электронную говорилку на атомы. Даже настольная лампа в ответ на мои эманации немного засбоила.
Привычным усилием воли я попытался расслабиться. Как бы там ни было, еще не конец. Это была лишь одна из возможностей, причем наиболее простая. Но ведь существовали и другие — не столь легкие, зато интересные. Пусть с машиной договориться не получилось, возможно, получится договориться с созданием из плоти и крови.
За что я недолюбливал различные механизмы и искусственные интеллекты, так это за отсутствие возможности оказать на них влияние. С людьми и гуманоидами все обстояло намного проще. Пусть убедить самого Аверре разболтать свои тайны мне сил не хватало, вокруг существовали те, с кем он наверняка общался раньше. Например...
Первой и пока единственной на ум приходила мадам Бабор.
Стоило представить себе выражение лица этой грозной дамы, отпадало всяческое желание к ней приближаться. Но с другой стороны, говорить с хозяйкой отеля нужды вовсе не было, хотя ковыряние в ее голове вряд ли могло сойти за зло меньшее. Во втором случае существовал риск серьезно напортачить, но это было не так страшно. Опасение провала изо всех сил боролось со стремлением, наконец, узнать правду. Мадам Бабор была единственной ниточкой, способной подвести меня к правде. Стоило ли это возможности навсегда повредить чужой разум? О собственных мозгах я даже не задумывался.
Повернув голову и поглядев в ставшее темным окно, я все-таки принял решение.
Приятное чувство предвкушения деятельности начало медленно разливаться по всему телу, пробуждая нетерпение, которое не могла побороть даже накопившаяся за время перелета усталость. Я почувствовал, как мои губы медленно расплываются в улыбке. И никакого контроля со стороны Бавкиды.
Всплывшее имя старой наставницы вовремя напомнило ее излюбленную фразу: спешка может больше навредить, нежели помочь делу. Только эти слова удержали меня от того, чтобы сию же минуту не кинуться на сумасбродные поиски гостиничной управляющей. Продолжая помнить о них, я заново окинул всю комнату взглядом, словно увидев ее впервые. Только теперь до меня стало доходить, насколько тут все отличается от утилитарной компактности Цитадели.
Оторвавшись от, ставшего теперь любимым, кресла, я совершенно по-детски с разбегу сиганул на кровать. Толстый упругий матрац приятно пружинил под моим телом. Даже представить себе трудно, как же, должно быть, приятно на нем спать.
Но о глубоком и долгом сне я пока еще думать не собирался. Лежа головой на огромной пуховой подушке, я упирался взглядом в неприметную дверь, обделенную до этого моим вниманием. Еще не успев открыть ее, я знал, что прячется по ту сторону. Мысли мои уже находились на дне большой мраморной ванны, под толстым слоем душистой белой пены. Только теперь я понимал, чего хотел больше всего на свете: час, а может даже два потратить на то, чему на Яртелле принято уделять максимум минут пятнадцать, и то стоя под душем.
Пройдя в ванную, я щелчком заставил включиться свет внутри. Комната оказалась традиционно светлой и чистой, и никакими неприятными сюрпризами так же не спешила встречать: большая белокаменная ванна, выложенная мрамором, белоснежная умывальная раковина и сияющий унитаз. Все, как и везде. И без пятен ржавчины и неприятного запаха. Даже полотенца на сушилке ослепляли чистотой и пахли свежестью неизвестных мне цветов. Тюбики и баночки со всевозможными снадобьями блестели на полочках, выставленные по росту. Скажи мне кто об этом раньше, в жизни бы не поверил, что в таком захолустье так отчаянно следят за сантехникой.
Открыв кран с горячей водой, я выбрал одну из склянок и обронил щепотку ее содержимого в ванну. Пока вода набиралась и пенилась, я скинул с себя всю одежду, бережно опустил поверх всей кучи напульсник-коммуникатор и, предвкушая миг блаженства, растянулся на мраморном дне под густой и очень душистой пеной. Вот это-то и означало насладиться путешествием.
Примерно час спустя, когда как следует откис и намылся едва не до хрустального блеска, я с большой неохотой вылез на коврик и быстро закутался в большое пушистое полотенце. Вытершись насухо и накинув халат, вернулся в комнату, довольный жизнью, как никогда прежде. Расслабленный и освеженный я готов был провалиться в забытье сна сию секунду, но кое-чего для полного счастья все-таки не хватало.
Голод напомнил о себе легким спазмом и урчанием в животе. Совсем не собираясь ложиться спать, не получив должную порцию углеводов и жиров, я заново обратился к местному чуду компьютерной мысли с просьбой прислать в номер что-нибудь съестное.
— Извините, сэр, — ответила мне машина с очень странной ноткой, сильно напоминавшей человеческое ехидство. — Ваша просьба не может быть выполнена.
— И почему же, позвольте спросить?
— Из-за сокращенного числа постояльцев кухня закрывается рано. Мы вынуждены просить вас обождать до утра.
Из-за сокращенного числа? А что, тут и наплывы случаются?
Экран погас и я остался в одиночестве уставший, злой и голодный. Только-только вернувшееся настроение испарилось без следа. Усевшись обратно в кресло, я попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Если не считать той питательной гадости, что подавалась в качестве особого блюда на борту корабля Аверре, это был ужин перед самым отлетом. Смешно. Никогда терпеть не мог тамошнюю стряпню, а вот улетел и сразу же стал скучать.
Вдруг, словно разбуженный мыслями о так называемом доме, очень тихо запищал напульсник. Я и забыл, что по прибытии мне надлежало немедленно связаться с Цитаделью и сообщить о своем местоположении. Страшно было представить, что творилось с Бавкидой, пока она провела столько часов в ожидании.
Подскочив к напульснику, я нажал кнопку приема сообщения и слегка отодвинулся назад, позволяя трехмерному изображению проецироваться на крышку стола. Из-за чрезмерной компактности устройства четкость голограммы изрядно страдала, но в данном случае это было не столь важно. Главное — возможность даже на столь огромном расстоянии поддерживать связь.
Как обычно, лицо Бавкиды пряталось в глубине черного капюшона, но, даже несмотря на это, догадаться, что она вне себя от гнева, было нетрудно.
— В чем дело, Сет? — резкость ее слов заставила меня отступить еще на полшага назад, хотя мне удалось придать своему жалкому отступлению спланированный вид, будто я собрался запереть входную дверь на замок.
Откровенно признаюсь, что прикидываться невинностью мне было не в первой. Старательно изображая на лице недоумение, я сказал:
— Вы же велели мне связаться с вами, как только мы достигнем места назначения.
— Ну, и?
Я развел руками:
— Так мы только и прилетели. Я даже вещи распаковать не успел.
Даже сквозь расстояние в миллионы световых лет можно было почувствовать, с каким сомнением отнеслась к моим словам наставница всех лейров.
— А ванну принять? — проворчала она. — И запахни халат как следует.
В жизни своей не краснел сильнее, так что быстро натянул халат по самые уши.
— Итак, где вы?
— Это Боиджия, — пробормотал я.
Ледяная тишина, обрушившаяся на меня после этого, была, пожалуй, одной из худших реакций, которые мне когда-либо доводилось встречать. Бавкиды я вовсе не боялся, вернее, не так сильно, как прочие алиты, однако временами она умела нагнать страху даже на каменный столб.
— Мне следовало догадаться.
Когда она говорила, нотки чего-то человеческого из ее голоса исчезали напрочь, только холодная пустота, слишком похожая на космос, чтобы не обратить на нее внимания.
И все же, большее любопытство вызывали сами слова, нежели тон.
— Вы знали, что он может полететь сюда, — констатировал я. — Откуда?
Однако мой вопрос остался без ответа. Впрочем, как и второй.
— Моя мать ведь была здесь, не так ли? Причем, вместе с Аверре.
— Ты не понимаешь, о чем болтаешь, — отстраненно прошипела старуха из-под капюшона. — Не смей больше задавать мне подобных вопросов! Ты здесь с определенной целью, вот и сосредоточь все свое внимание на ней, а рассуждения оставь тем, кто в этом разбирается.
Я щурился, предчувствуя недоброе, но все равно проговорил:
— Вы и мастер Аверре, оба питаете склонность к тайнам, не задумываясь о том, что рано или поздно, они все, как правило, всплывают.
— А вот сейчас не поняла, — отозвалась Бавкида. — Это что, была угроза?
Но я отрицательно покачал головой.
— Нет, конечно.
— Он сказал, для чего вы здесь?
Я кивнул.
— Легенда об Игле Дживана. Он думает, что она не выдумка.
Повисла новая пауза, но длилась она недолго.
— Значит это правда. Он ищет Иглу. — Удивления в ее тоне я не услышал. Знала ли Бавкида больше, чем изволила рассказать мне перед отлетом? Не так уж и невероятно. — Как это неожиданно, но так кстати.
— Прошу прощения?..
Она всколыхнула капюшоном.
— Не обращай внимания. Сосредоточься лучше на своем задании.
На словах сделать это было проще, чем на деле.
— Думаете, он не догадывается о том, что вы хотите, чтобы я за ним шпионил?
Изображение Бавкиды зарябило, но быстро стабилизировалось.
— Он бы не был Батулом Аверре, если б не догадывался, — сквозь шум статики проговорила она. — В том-то и заключается вся сложность твоей задачи, Сет. Ты обязан вести себя так убедительно, чтобы даже у такого прожженного скептика, как Аверре не осталось ни малейших сомнений в твоей искренности.
— Легко сказать.
На что старуха как обычно отмахнулась.
— Только не прибедняйся. Ты можешь сколько угодно прикидываться паинькой, но только передо мной этого делать не нужно. Я согласилась с тем, чтобы летел ты не просто так. Уж если кто и способен пустить ему пыль в глаза, так это ты.
Совсем не такой похвалы я ожидал от самого великого мастера Адис Лейр.
— Мне придется лгать ему в глаза? — спросил я холодно. — Я не хочу быть тем, во что вы меня рядите, мастер. Это подло.
— Смотрите-ка, кто тут заговорил о нравственности, — захохотала Бавкида. — Почему-то ты не вспомнил о морали, когда в отместку за то, что бросили тебя в той пещере, почти довел до безумия троих мальчишек.
Словно наяву перед глазами проплыла вереница жутких видений, наполненная одиночеством, ужасом и темнотой. Даже сейчас, семь лет спустя, вспоминая тот случай в своих снах, мое сердце замирает от страха, а сам я целиком обливался ледяным потом, напрягаясь так, что суставы сводит. Трое алитов на два года старше во время одной из учебных вылазок решили подшутить и завели меня в кристаллическую расщелину и бросили там одного в окружении ночных хищников. Они сбежали, а я остался один против смерти. До сих пор не понимаю, каким образом сумел выбраться оттуда. Следующую неделю я заново учился говорить, следующий месяц посещать занятия, а следующий год заставил пожалеть троих виновных о содеянном...
— Их до сих пор держат в изоляторе на стимуляторах, — продолжила Бавкида. -Ежеминутно за ними необходим надзор, потому что каждую удобную минуту они пытаются свести счеты с жизнью. Из-за тебя. Это тебя не волнует?
Несмотря на то, что гордиться тут было нечем, я не испытывал большого раскаяния за то, каким способом отомстил им, и потому прямо смотрел в темную прорезь капюшона наставницы.
— Я едва не умер, а им было плевать. Они заслужили это.
— Возможно, — согласилась Бавкида. — Как может, заслужил и Батул, чтобы с ним обошлись немного нечестно.
Я колебался, и она это чувствовала.
— Вспомни, Сет, кому ты служишь на самом деле. У тебя нет иного выхода, кроме как подчиниться приказу Навигатора. Ты должен довести дело до конца. Ты меня понимаешь? — Ее сокрытые тенью глаза приковали мое внимание. Ей требовался немедленный и положительный ответ.
И я сказал:
— Я все сделаю.
Следующий сеанс связи должен был случиться теперь, как только мне будет, что поведать ей о ходе Батуловых поисков. Теперь я уже не имел права забыть об этом или упустить какую-либо деталь. С каждой мелочи будет спрос. А до той поры было решено лишний раз меня не трогать.
Едва изображение Бавкиды распалось, я позволил себе шумно выдохнуть и тяжело опуститься на кровать. Общение с наставницей лейров порой напоминало купание с голодными катранами — не знаешь, с какой стороны ожидать нападения.
С тоской взглянув на дверь в ванную, я подумал, что мне бы не помешал контрастный душ, но с облегчением вернулась и усталость, а с нею и во много раз усилившийся голод.
Наплевав на правила, одевшись и не забыв напульсник, я отправился на поиски кухни. Где ее искать, я ни малейшего понятия не имел, но был уверен, что толика упорства и немного удачи принесут самые питательные плоды. В прямом смысле.
Раз уж компьютер отказался меня кормить, можно было поступить иначе: спуститься в фойе и выпросить еды у администратора. Время не такое уж и позднее, поэтому за стойкой наверняка кто-нибудь да должен еще быть. Едва ли все здесь обитают впроголодь. На худой конец, можно будет отправить посыльного в ближайший магазинчик.
Очутившись в одиноком полумраке коридора, я вдруг ощутил себя слегка не в своей тарелке. Было странно стоять здесь, в то время как Аверре мирно похрапывал в номере, даже не подозревая о том, что я отважусь самостоятельно обследовать отель. Это принесло почти забытое в детстве ощущение первобытного восторга от разных мелочей. Теперь уже не столько голод, сколько интерес вел меня к лифту и вниз.
Пока спускался в фойе, я вдруг вспомнил прелестное личико странной девушки, так сильно заинтересовавшейся мною, когда мы только въехали. Кем она могла быть? Возможно постоялицей, хотя и не обязательно. Интуиция почему-то уверенно шептала, что в гостинице она не чужая.
В холле оказалось темно и пустынно. В отличие от коридоров, где тусклые бра хоть как-то разгоняли мрак, здесь все лампы были обесточены, и лишь на стойке горел маленький светильник, а за ней — никого.
Меня это удивило не слишком. Судя по тенденции, найти здесь что-либо или кого-либо в нужный момент можно было только при большом везении.
Подойдя к стойке, я просто ради интереса несколько раз нажал на зуммер. Однако, как и следовало ожидать, истошные трели звонка никого из персонала не привлекли. Ничуть не разочарованный, я негромко позвал:
— Эй, есть здесь кто-нибудь?
Именно в этот момент я ясно понял, что не один. Не могу сказать, откуда взялось ощущение. Как и прежде, потоки Теней оставались в постоянном движении. Но это было как что-то, за гранью обыденного понимания, как инстинкт, как предчувствие, что за мной наблюдают. Находясь на самом виду у стойки в лужице света, вдруг остро почувствовал себя уязвимым.
Поводя головой из стороны в сторону, я повторил свой зов:
