'Я герцог эль Хаарт,— ровно произнес незнакомец, глядя сквозь толпу.— Хозяйка этого дома находится под моей защитой по праву рода. И каждый, кто осмелится сделать еще хоть шаг, пожалеет об этом'
Дрожащий свет факелов алыми бликами играл на обнаженных клинках у него за спиной. Крестьяне, оробев, начали переглядываться. Такой встречи они не ожидали. И пусть они не знали этого человека, пусть в его спокойном голосе не слышалось угрозы, но даже последний деревенский дурачок понял бы, что его карта бита. Десяток сонных охранников управляющего не шел ни в какое сравнение с полусотней наемников, что сжимали в руках отнюдь не вилы. Да, бунтовщиков было вчетверо больше — однако они были не воины, и умирать никому из них не хотелось.
'Мне известно, что привело вас сюда,— вновь нарушил молчание герцог.-Как и то, что главный виновник уже понес наказание — справедливое или нет, решит королевский суд Предгорья... Но что будет с теми, кто нарушит покой Белой усадьбы, решать мне. Расходитесь. Смертей на сегодня довольно'
Мужчина, все так же не глядя ни на кого, расправил плечи. На груди его тускло блеснул черный оникс на длинной серебряной цепи амулета, и те, кто стоял ближе всех, интуитивно отшатнулись назад. 'Маг',— прошелестело в толпе. Древки факелов и черенки вил в руках бунтовщиков задрожали. Маг! Еще один! Этого и без отряда увешанных оружием бойцов было слишком много. Крестьяне, струхнув, попятились...
'Мудро,— коротко обронил Кендал эль Хаарт, глядя вслед улепетывающим бунтовщикам. А когда последний селянин скрылся из виду, повернулся к своему сопровождению:— Окружить дом. Выставить караулы. Навряд ли кто-то из них рискнет вернуться, но не будем испытывать судьбу' Убедившись, что его приказ выполнен, он поднялся по увитому порыжевшим плющом крыльцу и вошел в дом. Там было темно и тихо, лишь в гостиной на столике у дивана горела свеча. На диване в глубоком обмороке лежала несчастная тетушка Мэриам, над ней хлопотала экономка. Услышав за своей спиной шаги, женщина вздрогнула и затравленно обернулась. 'Все в порядке,— успокоил герцог.— Милостью богов, мы успели вовремя. Где ваша хозяйка?'
'Наверху, ваша светлость. В детской...'
И сам бунт, и счастливое избавление от его возможных последствий прошли словно бы мимо Вивиан. Туман, окутавший ее сознание в ночь гибели мужа, не спешил рассеиваться, и даже появление в доме нежданного гостя с целым взводом солдат не произвело на нее никакого впечатления. Кендал эль Хаарт, по примеру тетушки, предложил вдове оставить Белую усадьбу, в ответ получил отказ, но упорствовать не стал. 'Что ж, это ваш дом и ваше право,— сказал он.— Но мой долг, как главы рода, обеспечить вашу безопасность. Завтра я возвращаюсь в столицу, а моя охрана останется здесь, пока...'
'В этом нет необходимости',— отрешенно прошелестела Вивиан.
'Поверьте, есть. Ваши крестьяне — не единственные в округе. Война закончилась, но на дорогах всё еще полно мародеров,— герцог умолк на мгновение и добавил устало:— Если до себя вам дела нет, подумайте хотя бы о сыне!'
Впервые за все то время, что они были знакомы, в его словах, обращенных к ней, сквозило осуждение. Вивиан не ответила и на следующий день, когда герцог зашел к ней проститься, лишь чуть кивнула головой — но сизая мгла, окружавшая ее, вдруг всколыхнулась и начала таять. Сын. Ведь у нее есть сын!.. Итан ушел, но оставил ей частицу себя, этого маленького человечка, глядящего на нее из колыбели — которого она едва не погубила вслед за его отцом! Да как же она могла?! Слезы покатились по щекам Вивиан. Склонившись над колыбелью, она подхватила на руки спящего Нейла и прижала его к груди. 'Прости меня, Итан,— думала она, глядя на семейный портрет, висящий над кроватью.— Прости, любовь моя! Горе лишило меня разума, но я возьму себя в руки, обещаю. Больше я не забуду. Я всегда буду помнить о нем... Ради тебя'
Как ни просила тетушка, ее племянница так и осталась жить в Белой усадьбе. 'Но по крайней мере, теперь я могу быть спокойна,— говорила Мэриам, месяц спустя прощаясь с экономкой. — Слава богам, Вивиан наконец пришла в себя, а дорогой кузен позаботился о том, чтобы ей ничего больше не грозило. И новый управляющий, которого он подыскал, кажется, вполне приличный господин, не чета предыдущему... Теперь я могу вернуться домой. Но прошу, милая госпожа Бэрр, не забывайте меня! Пишите! Я буду очень скучать по вам и по малышу Нейлару!..' Женщины, утирая слезы, обнялись. За многие месяцы, проведенные под одной крышей, они очень сблизились и расставались теперь не без горечи, пусть даже одна из них была магом, а другая нет. Старушка уехала — ее брат, как и обещал, прислал за ней экипаж. А спустя еще пару месяцев Вивиан получила письмо из столицы.
'Недавно я был проездом в доме ваших родителей,— писал Кендал эль Хаарт.— И мне посчастливилось застать у них вашу тетушку. Терять близких тяжело и больно, я сам через это прошел и глубоко соболезную вашей утрате, но я рад, Вивиан, что вы все-таки нашли в себе силы перебороть горе. Я не знал вашего покойного супруга, но не сомневаюсь, что он был человек достойный, коли уж вы любили его, и что он оставил о себе добрую память — однако трудно жить лишь ею одной. Вы еще молоды, Вивиан, у вас впереди целая жизнь — и у вас есть сын. Это очень много, поверьте. Не корите себя за то, что случилось, увы, нашу судьбу пишут боги, а не мы сами... Боль утихнет со временем. И вы еще будете счастливы — если сами того захотите.
Я рад, что смог помочь вам в трудную минуту, и тешу себя надеждой, что ваш покой никто больше не потревожит. Я провел в стенах Белой усадьбы лишь одну короткую ночь, но кузина Мэриам отзывается о ней с большой теплотой и, признаться, мне хотелось бы увидеть ее снова — и усадьбу, и вас — если вы, конечно, сочтете это возможным...'
Отказать в такой малости человеку, спасшему ей жизнь, Вивиан не могла. А его письмо, полное искреннего участия, тронуло ее — и вскоре герцог вновь переступил порог Белой усадьбы. Он провел там неполную неделю, и все это время держал себя так безупречно, что Вивиан, поначалу несколько тяготившаяся необходимостью терпеть его присутствие, понемногу оттаяла. Кендал эль Хаарт, этот сухарь и зануда, оказался вовсе не так уж скучен — трудно сказать, то ли война наложила на него свой отпечаток, то ли сама Вивиан повзрослела, но как бы то ни было, эти несколько дней пролетели для нее незаметно. Герцог держался с ненавязчивой предупредительностью, о былых притязаниях не вспоминал, обществом своим чрезмерно не докучал — одним словом, вел себя как благодарный гость, не претендующий на что-то большее. В конце концов Вивиан даже поймала себя на мысли, что, пожалуй, будет не против, если когда-нибудь он заглянет в Белую усадьбу еще. Она не призналась бы в этом даже себе самой, но ей было тоскливо одной в этом пустом доме, без Итана, без тетушки Мэриам; соседи с нею не знались, родители не желали видеть ее, боль утраты все еще жила в ее сердце, и присутствие рядом кого-то, кто не осуждал ее, не жалел и ни словом не напоминал о трагедии, грело Вивиан душу. Кроме того, искренний интерес герцога к ее маленькому сыну был ей приятен, как матери: Нейлар, ребенок застенчивый и робкий, поначалу дичился гостя, но спокойное дружелюбие Кендала вскоре это исправило.
'Славный малыш,— говорил он в последний вечер перед отъездом из Белой усадьбы, глядя на спящего у него на коленях Нейла. Мальчик чему-то улыбался во сне, крепко сжимая в ладошке амулет с черным ониксом, который ему отдали поиграть.— Ни разу не слышал, чтобы он плакал. Сколько ему, вы сказали? Год?'
'В следующем месяце исполнится полтора,— ответила Вивиан.— И он правда редко плачет. Такой уж характер'
'Занятно,— герцог осторожно потянул на себя цепь, и малыш, не просыпаясь, недовольно свел бровки домиком.— Ну, ну, не сердись, отбирать не стану... Боюсь, Вивиан, амулет мне придется оставить здесь. Ваш сын определенно не собирается с ним расставаться'
'Дети любят блестящие вещи,— улыбнулась она.— Но не беспокойтесь, мы это как-нибудь уладим. Тетя как раз перед вашим приездом прислала нам целую коробку игрушек'
'Кузина Мэриам? Понимаю,— по губам его светлости тоже скользнула улыбка.— Она в мальчике души не чает. Признаться, и мне будет его не хватать...'
Следующим утром Кендал эль Хаарт уехал. А еще через месяц посыльный доставил в Белую усадьбу небольшой сверток: в нем, обернутая бархатом, обнаружилась точная копия амулета его светлости, которой Нейлар чрезвычайно обрадовался, и письмо, адресованное Вивиан. Оно было недлинным.
'Надеюсь, имениннику понравился мой подарок,— писал герцог.— Только будьте осторожнее с цепью, она тяжелая и малышу в ней легко запутаться — впрочем, уверен, вы не допустите этого. И, хочется думать, не вернёте мне амулет, дочитав письмо до конца.
Не буду ходить вокруг да около: я люблю вас, Вивиан. Так же, как прежде. Воспоминание о том времени, что я провел в вашем доме, рядом с вами и маленьким Нейларом, до сих пор согревает мне сердце. Но я страшусь даже мысли о том, что недавние события могут когда-нибудь повториться. Да, в тот раз я успел — в последний момент и не иначе как чудом, но чудеса редки, и если что-то случится с вами, я не смогу себе этого простить. Вернись вы под родительский кров, мне было бы спокойнее, но я понимаю, что это невозможно — и мне ничего более не остается, как вновь предложить вам свой. Будьте моей женой, Вивиан! Я знаю, вы не любите меня, но, видят боги, я сделаю всё, чтобы это исправить, и даже если не выйдет — обещаю, вы не пожалеете, что когда-то сказали мне 'да'. Мой дом, имя, титул, мое состояние — всё это будет вашим. Вы никогда и ни в чем не будете знать нужды. Одно ваше слово — и я весь мир положу к вашим ногам, вы это знаете. Я люблю вас. И единственное мое желание — быть рядом с вами, слышать ваш голос, видеть вашу улыбку и знать, что никакие житейские бури отныне вас не коснутся. Если вы не готовы принять мое сердце, примите хотя бы руку: позвольте мне заботиться о вас, позвольте стать вашим мужем и подарить вашему сыну достойное будущее. Нейлар получит всё, чего он, волею обстоятельств, был лишен — семью, отца, поддержку рода, мать, которой не придется выбиваться из сил, чтобы дать ему пропуск в жизнь... И это меньшее из того, что я могу ему дать. Если будет на то ваша воля, я с радостью назову его сыном не только на словах — Нейлар станет моим наследником, следующим герцогом эль Хаартом, и во всем Геоне не будет двери, что не откроется перед ним.
Не думайте, что я пытаюсь купить вас на посулы. Что бы вы ни решили, мои чувства к вам останутся неизменны, и я в любом случае надеюсь на то, что вы разрешите мне в будущем участвовать в судьбе Нейлара. Жизнь обошлась с ним сурово, отняв у него отца, так пусть хоть во всем остальном он не знает горя! Подумайте об этом и о моем предложении, Вивиан. Обещаю, на сей раз оно будет последним, и если вы все-таки откажете мне, я не стану вас больше тревожить. Я хочу, чтобы вы были счастливы. А со мной или без меня — решать только вам'
Вивиан бросила письмо в огонь. Первым ее порывом было немедленно отправить в столицу ответ, долженствующий раз и навсегда избавить герцога от иллюзий, а ее саму — от его посягательств, и она даже начала писать этот ответ, но так и не закончила. Ей отчего-то вдруг стало жаль этого серьезного, взрослого, сильного человека, так и не сумевшего преодолеть единственную свою слабость. Может, он и был слишком настойчив, но все равно не заслуживал такой оплеухи. В конце концов, сердцу не прикажешь — ей ли об этом не знать?.. Вивиан, глядя, как письмо его светлости рассыпается в прах, медленно опустилась в кресло. Ответить все же придется. Вот только что? Раньше подобный вопрос даже не пришел бы ей в голову, однако теперь...
Да, их чувства друг к другу не изменились, но изменилась сама Вивиан. Не было больше той избалованной девчонки, легко бросавшейся словом 'нет' в ожидании счастья, она умерла вместе с тем, кого принесла в жертву своему дару, но у нее остался сын. 'Славный малыш', как, помнится, назвал его Кендал. Вивиан перевела взгляд на ковер — Нейл, сосредоточенно сопя и хмуря темные бровки, обматывал серебряной цепью шею большого плюшевого медведя, что прислала ему тетя Мэриам. Хозяйка Белой усадьбы откинулась затылком на подголовник кресла и прикрыла веки, чутко прислушиваясь к позвякиванию амулета. В сущности, какая разница, вдруг подумалось ей. Для нее всё уже кончено. Кендал или кто-то другой... или вообще никого... Но Нейл? Он только начинает жить. А она обещала Итану... Перед глазами знакомо заклубился серый туман, и Вивиан, тряхнув головой, выпрямилась. 'Если до себя вам дела нет, подумайте хотя бы о сыне' — всплыли в памяти сухие, с оттенком горечи, слова его светлости. Что ж, возможно, это был дельный совет?..
Она написала герцогу, что за ответом он может приехать лично — и не прошло и трех дней, как Кендал эль Хаарт вновь переступил порог ее гостиной. Вивиан, сидящая у камина, указала ему на кресло напротив.
'Прошу, садитесь,— сказала он.— Сейчас подадут чай. Жаль, что вы опоздали к ужину'
'Ничего страшного,— сказал гость, опускаясь в кресло.— Я не голоден. И, признаться, сначала все же хотел бы...'
'Да, понимаю. Вы приехали не за тем... В таком случае тоже не стану ходить вокруг да около — я не люблю вас. И не могу обещать, что когда-нибудь полюблю'
'Вряд ли кто может,— невозмутимо отозвался тот.— Но отказать мне вы могли и письменно. Значит ли это, что вы готовы принять мое предложение, Вивиан?'
Она, глядя ему в глаза, чуть прищурилась.
'А вы действительно готовы взять меня в жены, Кендал? Зная то, что знаете?.. Любить, ничего не получая взамен, дать свое имя чужому ребенку и быть ему отцом — не являясь им?.. Вы уверены, что у вас получится?'
Герцог и бровью не повел.
'Разумеется, коль уж я сам это предложил. Понимаю ваши сомнения, Вивиан, но, поверьте, я не склонен переоценивать свои возможности. Кроме того, я получу вас — а это сложно назвать 'ничем'. Я знаю, вы не питаете ко мне особенно сильной симпатии, но все же я вам не противен. Этого мне достаточно'
Она невесело рассмеялась.
'Не смею вас разубеждать. А что же насчет Нейлара?'
'А что насчет него? Я так понял, вы не возражаете, чтобы мальчик сменил фамилию'
Вивиан расправила плечи.
'Нет,— ровно произнесла она, глядя в лицо своему гостю.— Я на этом настаиваю' Ее слова прозвучали жестко, почти цинично, но в спокойных серых глазах, обращенных к ней, не шевельнулось и тени уязвленного самолюбия. Кендал эль Хаарт склонил голову.
'Вы хорошая мать, Вивиан,— проронил он.— Нейлару с вами повезло — как, надеюсь, повезет и с отцом. Не старайтесь, вы меня не обидите. Разумеется, я понимаю, что вами движет лишь любовь к сыну, а отнюдь не интерес к моей скромной персоне. Но я люблю вас. И, как я уже сказал, этого достаточно'
Она, усмехнувшись, покачала головой.
'Мне никогда вас не понять, Кендал... Что ж, в таком случае можете объявить о помолвке. Надеюсь, вашего энтузиазма хватит на то, чтобы сдержать хоть половину своих обещаний'
