Лиса под прикрытием

Вязать я умела. Давным-давно этой премудрости научила меня мать. Меня и сестру. Каждая юная лисица овладевала умением, дабы будучи самой матерью, суметь защитить дитя от холода и болезней. Лисята до пяти лет не оборачивались, постоянно находились в человеческой форме. И ничто так не согревало и не оберегало, как носочки, шапочки или одеяло, связанное мамой с применением собственной шерсти. Тем более лисья шерсть обладала ярко выраженным лечебным эффектом. Достаточно провести в связанной вещи ночь, как боль исчезала.

Интересно, а в этом мире моя шерсть работать будет?

Нужно проверить.

— Кэра Весалина, можно и мне попробовать?

— А сумеешь?

— Конечно.

Мать Найри строго на меня посмотрела, но работу отдала. Более чутким лисим слухом я услышала, как она вздохнула с облегчением. Бедная, ей, наверное, очень больно. Ей обязательно нужно помочь, и я знаю чем.

Вязала кэра Весалина носок, самый обычный без изысков и сложного рисунка. Я быстро сообразила, что к чему, и вскоре изделие было готово.

— Принимайте работу, кэра Весалина, — с улыбкой протянула ей носок. — Что скажете, справилась?

Мать Найри внимательно осмотрела изделие, пощупала, проверила пальцем гладкость вязки, я с замиранием сердца ждала вердикта, как и сама Найри. Девушка даже перестала вязать, кстати, вязала она что-то тоненькое, ажурное и очень нежное.

— Неплохо, — качнула головой кэра Весалина. — Весьма и весьма неплохо.

Румянец опалил щеки, я даже не подозревала, что слова кэры Весалины будут мне столь приятны.

— Но! — она подняла скрюченный болезнью палец, и я моментально расстроилась. — Пожалуй, в таком виде этот замечательный носочек в продажу не пойдет...

Неужели не...

— Не хватает пары!

Мы с Найри смотрели друг на друга и хлопали глазами. Но тут со стороны послышался смешок, затем еще один, потом Ризман, а это был именно он, и вовсе засмеялся в полный голос. Тут уж не вынесли все, Найри хрюкнула и залилась смехом, я думала, что лопну от хохота, даже кэра Весалина и та подхихикивала в кулачок.

— Я... я... я, — не могла закончить предложение. — Я... быстро... я скоро... смогу... я...

— Видя мои попытки проблеять что-то членораздельное, остальные засмеялись еще сильнее.

Наконец, я смогла успокоиться и с воодушевлением принялась за второй носочек. Так и мы и вязали, пока могли. Ризман за это время успел покормить курочек, принести яиц, сбегал в лавку за мукой. В свои шесть лет он был вполне самостоятельным.

Когда солнце ушло, принялись за ужин. Сварили кашу, заправили ее яйцами, нарезали вчерашнего хлеба. После ужина пораньше легли спать. Как сказала Найри, сегодня ей на работу не надо, только завтра. Но вставать нужно было очень рано.

Когда все уснули, и даже кэра Весалина перестала тихонько стонать, я осторожно вылезла из-под одеяла и прокралась в сени. Там сняла ночную рубашку. Было холодно, поэтому я поскорее обернулась. Теперь предстояло провернуть малоприятную, но нужную процедуру.

Я изогнулась и, тихонько повизгивая от боли, принялась выщипывать зубами свою же шерсть. Когда на полу образовался небольшой клок, закончила над собой измываться и снова стала человеком. Оделась, собрала шерсть и вернулась в комнату. Замерла на мгновение, прислушиваясь к тихому дыханию семьи Найри. Спят. Облегченно вздохнув, спрятала шерсть в углу и тоже пошла спать.

Глава седьмая

Утро началось рано. Мы быстро позавтракали остатками ужина. Найри убежала на работу, а я осталась дома. Перво-наперво, пока все остальные были заняты делами, подготовила свою шерсть.

— Кэра Весалина, разрешите мне связать кое-что для вас? — спросила я. — Думаю, вам сразу станет легче.

Мать Найри грустно посмотрела на меня.

— Деточка, вряд ли мне что-то поможет. Уже и доктор приходил, и бабка-шептунья... увы... говорят, суставы у меня будут болеть до самой смерти.

— Но все же?

— Попробуй, раз хочется. Не поможет мне, так вдруг кому другому подойдет.

Я принялась за работу. Вязала так быстро, как только могла. Старалась не отвлекаться, только вечером помогла Ризману приготовить ужин.

От меня не требовалось красоты и изящества, только удобство и целебные свойства, поэтому я взяла самую обычную серую некрашеную пряжу и добавила свою шерсть.

К тому времени, как пришла Найри, чулки были готовы.

— Чулочки?! — воскликнула она. — Какие необычные, вроде простенькие, а рыжие вкрапления так и играют. Где взяла рыжую шерсть? У нас такой не было.

— Нашла, — я потупила взор.

Было стыдно, но сказать, что шерсть моя, я не могла.

— Нашла так нашла, — не стала допытываться Найри. — А кому они? На продажу?

— Нет. Это для кэры Весалины. Пусть на ночь наденет.

Мать Найри приняла подарок с улыбкой.

— Какие теплые! Мягонькие! Так и просятся на ноги!

— Так и наденьте.

Найри помогла матери надеть чулки, а потом мы дружно ужинали. Сегодня девушка была весела: день прошел спокойно, к ней больше никто не приставал. А еще кэр Мород, булочник, отдал ей часть непроданного товара. Теперь пирожков нам хватит на два дня.

Утро началось шумно.

— Найри, доченька! — воскликнула кэра Весалина. — Я нынче проспала все ночь!

— Мама! — ахнула девушка. — Ты уверена?!

— Конечно! Иногда я по нескольку раз на ночь просыпаюсь. А иногда, и вовсе, не могу сомкнуть глаз. Сегодня же спала, как младенец. Болей не было!

— Но как?!

— Не знаю, Найри... хотя, погоди. Мари, деточка, ты спишь?! Проснись, пожалуйста!

Открыла глаза. Я была рада, что кэре полегчало, но вот от объяснений, хотела бы уйти.

— Да, кэра, уже проснулась, — я поднялась с лавки, потянулась, взглянула на мать Найри. — Что случилось?

Она протягивала ко мне руки.

— Ты волшебница, деточка! Благодаря твоим чулочкам, мои ноги не болят! Я уже и забыла, каково это — не чувствовать боли! Дай я тебя расцелую!

Пришлось встать с лавки и подойти, иначе кэра могла просто-напросто упасть с печи от захлестнувших ее чувств.

— Спасибо, дорогая! — она обняла и поцеловала в обе щеки. — Я вечная твоя должница.

— Что вы, кэра Весалина. Если б ни вы, ни Найри, я бы замерзла в снегу. Это малое, что я могу вам дать.

Найри и Ризман стояли рядом и дружно шмыгали носами. Вот-вот заревут от радости. Нужно срочно успокаивать, иначе — слезы до вечера. Сама такая, уж если начну, вовек не успокоюсь.

Я осторожно освободилась из объятий кэры Весалины.

— Так, молодые кэр и кэра, хватит плакать. Давайте, лучше дела делать!

Брат с сестрой еще раз всхлипнули и взглянули на меня. Как есть два совенка, которых побеспокоили днем.

— Ризман, сбегай-ка за овощами, будем суп варить. А ты, Найри, хватай спицы. Покажу, как шерстинки вплетать. Свяжем кэре Весалине перчатки и шаль, чтобы спину обмотала. Если ногам помогло, может, рукам и спине легче станет. А на продажу с завтрашнего дня. Согласна?

— Конечно!

Так и решили. Вязали до темноты. Умаялись так, что едва шевелили пальцами, но успели. Ночью мать Найри спала в перчатках, шале и чулках. А следующим утром, впервые за долгое время, сама слезла с печи и стала хлопотать по хозяйству.

Омлет с овощами и блины на завтрак стали самой лучшей благодарностью.

Так теперь мы и жили: я вязала, добавляя в пряжу свою шерсть; Найри работала в булочной, а в выходные садилась за спицы; кэра Весалина продавала готовые изделия, готовила, а малыш Ризман успевал помогать всем.

Покупатели, моментально оценив лечебные качества наших товаров, не скупились. Покупали часто, много, еще и советовали знакомым.

В доме появились деньги.

Но хорошее рано или поздно заканчивается. Закончилось и наше маленькое счастье.

Я как раз довязывала очередной носок, когда входную дверь бесцеремонно распахнули. Первой в комнату вбежала напуганная бледная кэра Весалина, за ней, презрительно оглядывая небогатую обстановку, вошли двое. Один — тучный, как боров, богато одетый кэр, второй высокий тощий в форме.

— Так-так-так, — протянул боров. — Значит, именно здесь происходит изготовление контрафактной продукции. Городовой, зафиксируйте.

Тощий что-то записал в большую амбарную книгу, а потом принялся складывать готовые вязаные вещи в сумку, подсчитывая и описывая каждую.

— Деточка, Мари, прости, — залепетала кэра Весалина. — Я ничего не могла сделать.

— Что происходит? — я положила вязание и поднялась со стула, машинально подтолкнув большой клок своей шерсти под стол. — По какому праву вы ворвались в дом и забираете не принадлежащие вам вещи?

— Ой, деточка, молчи! — ахнула мать Найри.

— Вам, кэра, следует последовать совету матери, — процедил боров.

— Кэра Весалина мне не мать, но это к делу не относится, — отрезала я. — Итак, по какому праву, вы распоряжаетесь в этом доме?

Боров смерил меня злым взглядом.

— Этот, как вы выразились, дом, сдан мной в аренду, находится на моей земле. Захочу, выгоню всех на улицу и разнесу его по бревнышку.

— Кэра, это правда?

Мать Найри потупилась.

— Кэра, а документы на оплату аренды есть?

— Конечно! Муж, будучи живым, все оформил, оплатил дом на пятнадцать лет.

Я прищурилась.

— Кэра, а не подскажите, сколько лет уже прошло с тех пор?

Весалина задумалась.

— Ммм, лет шесть, наверное, прошло.

— Значит, еще на девять аренда оплачена, я правильно понимаю?

Кэра испуганно кивнула. А я снова обратилась борову.

— Кэр...

— Кэр Мошано, градоначальник, — высокомерно процедил боров.

Я на мгновение замерла. Мошано! Кажется, так звали ту белобрысую гадину, что хотела убить меня-лису. А это, получается, ее злобный папаша.

Ясно. У осинки не родятся апельсинки.

— Кэр Мошано, — не менее ядовито сказала я. — Согласно документам, аренда еще не вышла.

— И что?!

— Кэр городовой, скажите, имеет ли право кэр градоначальник выгнать семью кэры Весалины из дома? А сам дом снести?

Городовой покачал головой.

— Нет, не может. В противном случае должен выплатить сумму аренды в полном объеме и оплатить моральный вред.

— Умная, да! — вскипел Мошано. — Да мне начхать на этот дом! И на эту семью! Я пришел сюда только для того, чтобы своими глазами увидеть ту, кто бесстыже нарушает закон! И увидел!

Его жирный палец указал на меня.

Я даже попятилась. Слишком многообещающе сверкнули его заплывшие глазки.

Тут вперед вышел городовой.

— Вы, кэра Мари...

— Мари Ревиль, — машинально сказала я.

— Вы, кэра Мари Ревиль, обвиняетесь в незаконном создании и распространении продукции, находящейся в ведомстве градоначальника. Прошу сдать оружие и проследовать за мной.

— Куда?

— В тюрьму! — не дожидаясь ответа городового, рявкнул Мошано. — Где таким, как ты только и место!

— Ой, деточка! — всхлипнула мать Найри. — Это я виновата! Это я беду на тебя накликала! Не удержалась, рассказала о тебе, кому не следовало!

— Не убивайтесь так, — вздохнула я, погладив ее по плечу. — Все уладится. Вот увидите. Главное, удержите Найри, чтобы глупостей не наделала. Обещаете?

— Обещаю.

Я наклонилась к ней, поцеловала в щеку и тихонько шепнула на ухо:

— Шерсть под столом.

Затем посмотрела на городового. Неплохой он дядька. Видно, что не по себе, а службу нести надо. Пусть и под началом такого, как Мошано.

— Оружия у меня нет и не было. Я готова следовать за вами, только позвольте одеться.

— Одевайся, девочка, — пробурчал он. — Некуда спешить.

— Как это некуда?! — взвыл Мошано. — Пусть пошевелится!

Пришлось поторопиться. Я обулась, накинула шаль, шубку и вышла следом за городовым, на прощание улыбнувшись кэре Весалине. Что-то мне подсказывало, в этот дом я вернусь еще не скоро.

Рядом с домом стояли два снегоската. Один крытый и явно дорогой, туда взобрался градоначальник. Завел и, не дожидаясь, укатил прочь. Второй был попроще, принадлежал городовому. Он залез сам и подал мне руку.

— Держитесь, кэра, скользко.

Когда я оказалась внутри, он накинул мне на ноги шкуру и резковато добавил:

— Сегодня холодновато.

— Спасибо.

Больше мы не разговаривали. Я не хотела, да если бы и хотела, то вряд ли бы вышел разговор. Снегоскат ревел, заглушая остальные звуки.

Остановились мы у трехэтажного помпезного здания с высокими колоннами и шпилем. Возле крыльца стоял брошенный снегоскат Мошано.

— Это тюрьма? — спросила я.

— Нет, кэра, это резиденция градоначальника. Уж лучше бы вас сразу в камеру отправили, чем сюда.

Мне стало не по себе.

— Неужели все так плохо?

Городовой пожал плечами.

— Тут уж как кэр Мошано решит. Мое дело маленькое — доставить по адресу. Пойдемте.

Я тяжело вздохнула и, положив шкуру на соседнее место, вылезла из снегоската.

У двери стоял важный господин в ливрее. Он окинул меня внимательным взглядом, кивнул городовому и распахнул дверь. Внутри резиденция выглядела еще богаче, чем снаружи. Похоже, кэр Мошано себе ни в чем не отказывал.

Мы прошли по коридору, под аркой, затем свернули налево. Преодолели лестницу, ведущую на третий этаж, потом снова ступили в коридор. И только когда уперлись в очередную дверь, я поняла, путешествие закончено.

Интересно, градоначальник каждый раз преодолевает такой маршрут, чтобы добраться до кабинета? Если да, он должен выглядеть иначе, не раскормленной свиньей уж точно.

Городовой постучал.

— Входите. Открыто. — Велел Мошано.

Он уже снял тяжелый полушубок и меховую шапку и теперь важно сидел за столом. Правее, на диване расположились две женщины. Одна уже знакомая мне по зверинцу сладкая блондинка со злым лицом — дочь. И более зрелая, но очень похожая на первую — жена.

Кэры благообразно вышивали.

Городовой завел меня в кабинет и теперь мялся, не зная, что делать дальше.

— Подожди за дверью, — велел Мошано, и городовой, выдохнув от облегчения, вымелся прочь.

Затем градоначальник вспомнил обо мне.

— Сядь, — приказал он и махнул рукой на колченогий табурет напротив стола. — Но имей в виду, одно подозрительное движение, и городовой свяжет тебе руки.

Я уселась, скромненько расправив юбку. Раздеться, кстати, мне никто не предложил. А в кабинете было жарко. Обе кэры нарядились в платья из тонкой ткани и легкие туфельки.

Мошано с грозным видом перекладывал бумажки. Смысла в его работе я не видела, но, видно, он был. Лишь когда градоначальник закончил, тогда и соизволил на меня взглянуть.

— Ревиль, — проворчал он. — Ты создавала товары и продавала их, не имея прав и лицензий.

— Увы, — покаялась я.

Нет, ну ведь правда. И создавала, и велела продавать.

— Не перебивай! — взвился градоначальник.

Я невольно приложила ладошку к губам.

— Ты создавала товары и продавала их. Не имея лицензии. Ты, Мари Ревиль, нарушила закон. И должна понести наказание...

Я молчала, памятуя о чрезмерной эмоциональности Мошано.

— Но, — он коварно улыбнулся. — Ты можешь избежать наказания, если будешь умна. Ты ведь умная кэра, Мари?