Бабье царство-1: Реверс

Открытие двери ожидаемо сопроводилось бряцанием подвешенных на шнурах колокольчиков — как же без них! Удивился бы, если бы их не было!

— Хозяйка! — закричала с порога Катарина, остановившись на входе, да так резко, что я чуть не уткнулся носом ей в спину. К тому же она загородила весь вид, и всего помещения видно не было. — Две комнаты!

— Нет комнат! — раздалось из глубины таверны. — Вообще нет!

— Обычно же есть!

— А сейчас нету!

Катарина попятилась, и пришлось срочно ретироваться, чтобы не наступила мне на ногу.

— Это самое дешёвое заведение? — спросил я, когда мы оказались в трёх шагах от двери, а наёмница задумчиво барабанила пальцами по кошельку.

— Не самое. Но и цены не заламывают.

Она вздохнула и пошла к ещё одной таверне, выглядевшей побогаче. Наверное, уровень постояльцев здесь отличался — как говорится, уже не хостел, но ещё не пять звёзд. С улыбкой подумалось, что местные гостиницы, по земным меркам, не дотягивают даже до одной звезды, причём все до единой.

Опять бряцание колокольчика, и опять крик с порога:

— Комнаты есть?

Но ответа не последовало, и Катарина что-то нервно буркнула.

— А если нету? — шёпотом спросил я и привстал на цыпочки, разглядывая несколько столиков и посетителей за ними. И вряд ли они разговаривали о своих планах на будущее: такие вещи в людном месте не обсуждают.

Женщины, что-то неспешно обсуждавшие, были ярко одеты, словно венецианские купчихи. Яркие платья с подолом чуть ниже колен и пышные рукава-'фонарики' с разрезами. На спинках столов — походные широкополые шляпы с белыми перьями. Полусапожки с медными пряжками. Чулки в бело-красную полоску. Ну, в общем, дикая смесь походных мужских костюмов и средневековых дамских нарядов. Хотя я уже давно понял, что это не наши Средние века и мода здесь отличается: у женщин — в сторону практичности, а у мужчин, как, например, у невысокого официанта, бегающего между столиками в сером фартуке, — в сторону красочности и попытки выделиться. Гендерный реверс, мать его! Деловитые бабы и инфантильные мужички.

— А если нету, придётся спать на соломе в хлеву, — снисходительно отозвалась Катарина. Она всё ещё ждала ответа от хозяйки заведения и, не дождавшись, начала закипать. Наёмница подняла руку и несколько раз ударила по колокольчикам, заставляя их истерично бренчать. — Есть комнаты?!

— Есть одна, — оторвавшись от столиков, произнёс официант.

— А где хозяйка?

— Нет её. Умерла. Теперь я хозяин, — отозвался мужчина, и Катарина сконфуженно потёрла нос.

— Тогда нам две кровати, ужин и завтрак.

— Еду в комнату или здесь?

— Здесь, — ответил я за наёмницу. Мужчина стряхнул крошки на пол, сунул полотенце на пояс и поглядел на нас усталыми глазами.

— Кровать только одна.

Мы с Катариной одновременно переглянулись. Ну, ясен пень, что вдвоём мы на ней спать не будем, и я уже хотел предложить вариант с сеновалом, благо, спальный мешок выручит и в такой ситуации, но наёмница вдруг кивнула:

— Берём.

— Прошу проследовать за мной, — поманил нас мужичок, а потом прокричал: — Агата! Девочка моя!

Из подсобки выскочила девчушка. Сколько ей лет, сложно сказать: может, тринадцать, может, двенадцать. Но она уже была ростом с меня. Наши акселераты попросту отдыхают!

— Согрей кашу. Подай к ней сыр и вино.

— Пиво, — перебила его Катарина, направившись к лестнице. — Ненавижу вино!

— Пиво дороже, госпожа, — предупредил хозяин, вежливо улыбнувшись.

Я тоже хотел закричать, что буду полторашку пивасика с сушёной рыбой, но пришлось печально вздохнуть, ибо сейчас не один на один с наёмницей и нужно строить из себя очень благовоспитанного мужчину. А самому тошно.

— Тысяча благодарностей прибудет вам, — с лёгким поклоном и скромной улыбкой, почти шёпотом протянул я, — если удостоите яичницей, сыром, хлебом и водой.

Хозяин трактира тоже улыбнулся в ответ.

— Конечно, любезный, — тихо произнёс он, не подав виду, что удивился моему акценту, хотя не мог его не заметить. При этом он поглядел на Катарину, которая шумно вздохнула и покачала головой, подняв глаза к потолку, мол, клоун.

Тошно-то оно тошно, но ролью я наслаждался. Зря, что ли, в нас вдалбливали местный этикет?

— Не пристало советовать, — ласково произнёс хозяин, — но не стоит злить вашу спутницу сейчас.

Я нахмурился.

— Добрый господин, верно, не заметил алый шнур на поясе у госпожи.

Я нахмурился ещё сильнее. Наверное, на одной из лекций проспал тему. Помню, поверх обычного пояса местные женщины вешали на талию пояса разных цветов, но что они значили, я не знал. Ну, шнурок и шнурок. Я даже не придал ему значения.

Пришлось ещё раз вежливо поклониться и, скромно потупив взор, пойти за хозяином и наёмницей.

Мужчина, бормоча, что дочь немного подрастёт и он передаст всё хозяйство ей, как требует Уклад, провёл нас на второй этаж и запустил в небольшую комнату, в которой имелись двуспальная кровать, сундук, два табурета, небольшой столик и масляная лампа, горящая чадящим пламенем и — хвала хозяину! — заправленная не жиром, а конопляным маслом. Мебель грубо сбитая, и хорошо, хоть простыни с одеялом без грязных разводов, отчего можно надеяться, что стираные, иначе я бы точно спал, сидя на сундуке, боясь подцепить какую-нибудь заразу.

При этом было настолько тесно, что для полноценного передвижения по 'гостиничному нумеру' приходилось играть в пятнашки табуретами. Переставь сюда, тогда сможешь подойти к столу. Передвинь обратно и воспользуйся сундуком.

Катарина со знанием дела выглянула в окно, постучала по косяку, подёргала петли и закрыла ставни на задвижку. Потом она легонько попинала сундук и, положив рядом сумку, достала небольшой замок. Свой собственный. Как говорится, весьма предусмотрительно. А когда мы рассчитались с хозяином и тот исчез, села на край кровати. Наёмница согнулась в три погибели и взялась за живот.

— С тобой всё хорошо? — спросил я, разглядывая девушку.

— Тебе же трактирщик сказал всё. Неужели непонятно? — огрызнулась она.

— Нет, я не из вашего мира. Мне многое непонятно. Что случилось?

— Что тебе непонятно? — снова процедила девушка, потянув за конец алого шнура, виднеющегося под кожаным ремнём.

— Всё непонятно, — повторил я, стараясь держаться спокойно, но она уже начинала бесить.

— У меня дни крови, — почти сплюнула слова Катарина.

Я открыл рот. Сперва хотелось выругаться, но потом пришлось сдержаться, чтоб не рассмеяться. Бабы, они и на другой планете бабы, а баба-паладин с ПМС — это страшно. И об этом в ролевых онлайн-играх или кино ни разу не обмолвятся. Там только подвиги совершают.

— Что забавного увидел? — нахмурилась она.

— Ничего, — сдерживая новый приступ смеха, ответил я и начал копаться в сумке. — Вот, — выдавил я на ладонь таблетку анальгина, а потом посмотрел на рослую девушку и добавил ещё одну. — Это халумарское целебное зелье.

Наёмница с сомнением поглядела на таблетки, не зная, как их употребить.

— Съешь и запей водой. Они боль снимут.

— Спасибо.

Я протёр лицо и оглядел помещение.

— Как кровать делить будем?

Глава 6. Вопрос духовно-демонический

С Катариной мы кровать не поделили.

После молчаливого ужина и умывания на улице из ведра с тёплой водой поднялись в комнату. Наёмница скинула с себя кольчугу и гамбезон, то есть многослойную стёганую льняную куртку, оставшись только в рубахе длиной чуть ниже колен, которая была под всем этим. Но если вспомнить о земных барышнях, щеголяющих в мини-юбках и топиках, можно сказать, что это вообще нательный сарафан. А ещё в угол осторожно легли щит и перевязь с ножнами и пистолеты. Как оказалось, к огнестрельному оружию шёл целый комплект запасных частей и инструментов: ёршики для чистки, запасные шомпола и кремнёвый замок, ёмкости для пороха и масла, набор для отлива пуль, небольшие аптечные весы, запас свинца и несколько разномастных щёточек — в общем, целый арсенал. И сейчас девушка, подстелив под пятую точку свёрнутый в несколько раз плащ, сидела на полу, и самозабвенно чистила один из пистолетов. Было видно, что ей нравилась её новая игрушка, как земной женщине нравится новая розовая машинка и свежий айфончик.

Я же сидел на кровати, прислонившись к стенке и вытянув ноги. Набитый соломой матрас казался просто восхитительным после ночёвки на голой земле, но лукавить не буду: я всё же боюсь всякой гадости и потому расстелил поверх кровати туристический коврик. Ночью у костра я как-то позабыл одну из своих обязанностей — составить ежедневный отчёт обо всём, что видел и слышал. И хотя система может считывать сведения со слухового и зрительного нервов, отчёт никто не отменял. В планшете или блокноте надобности не было, так как можно включить режим диктовки на гель-процессор. Останется только шевелить губами, и он сам считает нервные импульсы, идущие к голосовым связкам, губам, языку и челюсти. Удобно. Иногда.

Свет от масляной лампы был слишком тусклым, и при нём можно только глаза сломать. Ну, или не сломать ноги, когда пойдёшь с ним в сортир, стоящий позади гостиницы. В качестве резервного источника света я достал и включил обычный светодиодный фонарик на прищепке с желтоватым фильтром, чтоб яркий белый свет не заставил местных думать о нечистой силе. А фонариков у меня было много, и не потому, что начальство снабдило, а по велению души. Я вообще до всякой осветительной фигни — как дурак до фантиков.

Итого, имеем: на нас напали разбойницы; наёмница Катарина да Мария да Шана-ун великолепно справилась с ситуацией, убив всех нападавших в одиночку; такого-то числа остановились на постоялом дворе.

Убив, я не то чтоб горевал из-за этого сброда, но вбитые с рождения правила цивилизации иногда кололи совесть похуже занозы.

Далее: описал духа, сказку про северный народ и бессмертие, упомянул про алый шнурок. Сколь ни силился, так не смог вспомнить, чтобы по ним были лекции, а значит, запись того стоит.

Диктовал я много, в то время как Катарина бросала частые взгляды на фонарик, который не давал ей покоя.

— Как он горит? — не выдержала наёмница, отложив в сторону оружие и сев на край кровати, от чего та так жалобно скрипнула. Девушка осторожно поднесла руку к жёлтому огоньку и нахмурилась, но дотронуться не решилась.

— Халумарские штучки, — ответил я, лукаво глядя на свою телохранительницу. В самом деле, даже землянину не всегда понятно, как работает электричество, а она — средневековый человек.

— Дыма нет.

— Угу.

Девушка покачала головой и вернулась к своему арсеналу. На полу валялись ошметки войлочного пыжа, который она перед чисткой долго и упорно выковыривала деревянной палочкой. Мол, серебряная пуля слишком дорога, чтоб её пускать в какую-нибудь самонадеянную свинью.

Оказывается, помимо пистолетов, фальшиона, который действительно оказался нашего производства, охотничьего ножа и стилета у неё было несколько метательных ножей, сделанных из такого дерьмового железа, что если потеряются, то и не жалко. А ещё были наконечник копья, который можно в любой момент нацепить на сколь-нибудь подходящую палку, и топорик. Одним словом, не девка, а ходячий оружейный магазин!

А я усмехнулся, захлопнул блокнот, начал рыться в сумке и достал зажигалку -конечно же, с фонариком на донышке, таким, на три батарей-таблетки и крохотным диодом. Чиркнув колёсиком и недолго поглядев на дрожащий язычок голубоватого пламени, включил диод и кинул его Катарине.

— Лови.

— Ты голову потерял?! — заорала наёмница, отскочив к самой стене и закрыв руками лицо. — Черви ум съели?!

Она глядела сквозь пальцы на белую искру, упавшую на пол.

— Ты чего?! — опешил я.

— Я что, по-твоему, угли должна голыми руками ловить?

— Это не уголь, — чётко и почти по слогам произнёс я.

— Дурной! Он же добела раскалён! Пол загорится, а у меня здесь порох открытый!

— Да не будет ничего! — закричал я в ответ и, соскочив с кровати, подобрал зажигалку и сжал в кулаке, отчего сквозь кожу пробивался свет от диода, став красным. Теперь казалось, что в руке действительно уголёк.

— Всё едино дурной, — понизив голос и сглотнув, пробурчала наёмница. Она ошарашенно смотрела на мой светящийся кулак, но не могла понять, что это. Для неё это была магия. Хотя колдовство в этом мире было, оно отличалось от изображённого в фильмах и кино. И если я правильно помню, колдовской огонь — всё равно огонь.

Я разжал ладонь и подошёл к девушке.

— Дай руку.

— Нет, — отозвалась она, глядя на огонь и часто дыша.

— Он холодный.

Наёмница поджала губы и прищурилась, а потом протянула пальцы. Светодиод отражался белыми искорками в её глазах.

— Холо-одный, — протянула она, когда дотронулась до фонарика. Мне хотелось в этот момент громко выкрикнуть 'Бу!', но думаю, после этого пара костей в моём организме точно окажется сломанной. Посему ограничился лишь улыбкой. Заодно осознал, какая пропасть в мышлении лежит между нами, и от этого улыбка получилась очень горькой.

Я погасил огонёк и вернулся к своим вещам. Зажигалку отправил в карман, а притороченный к сумке спальник отцепил и кинул на кровать. Буду использовать его вместо одеяла.

— На полу будешь спать? — спросил я, стягивая с себя курточку. На мне осталась уже немного попахивающая потом нательная рубаха, поверх которой была на лямках подмышечная кобура с пистолетом, и штаны. Как-то неловко оказаться в присутствии женщины в труселях. А с оружием расставаться нельзя по инструкции.

— Не положено вместе с чужим мужчиной.

— А у вас есть легенды, где леди Ланселотта и со своим возлюбленным разделяла ложе, но, чтоб не поддаться искушению, клала между ними меч? Ну, как грань между плотским и духовным.

— Глупости, — пробурчала Катарина. — В кровати — это в кровати. К тому же ты — халумари. И лет тебе, наверное, триста, не меньше.

Она села на свой плащ и, сидя укрылась одеялом, прислонившись головой к стене. А я прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Она считает, что я типа бессмертной Галадриэль из Властелина Колец? Или Леголас? Хрен его разберёт, кем она меня считает, с этим долбаным гендерным реверсом!

— А сколько годиков тебе, дитя моё? — стараясь не заржать на всю гостиницу, спросил я.

— Восемнадцать, — шмыгнув носом, ответила наёмница.

— Ну, так знай, дитя, — пафосно протянул я, не забыв отметить тот факт, что Катарина умеет считать больше чем до трёх, — твоему спутнику всего двадцать четыре.

Ожидал, что она пробурчит что-то нехорошее или вздохнёт с недовольным видом. Но вместо этого наёмница оторвала голову от стены, пристально посмотрела на меня, а затем поправила чёлку. Это было столь неожиданно, столь по-женски, столь не похоже на ту паладиншу, которая в упор расстреляла разбойниц и хладнокровно добила раненых, что я улыбнулся.

— Спокойной ночи, — произнёс я и погасил фонарик.

— Яси ниот, — донеслось в ответ тихое пожелание, а потом — короткое 'фу', и масляная лампа последовала за моим светодиодом.

Несмотря на тяжёлый день, я долго не мог уснуть, разглядывая звёзды, виднеющиеся в небольшой вырез ромбиком в ставнях. В голове крутились убийство разбойников, спешка через Гнилой Березняк, ночной дух. Всё это казалось фильмом ужасов, но при этом словно происходило не сегодня, а когда-то давно. Неделю назад. Две. Три.