Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Скажи мне, девушка, ты часто бывала в доме Урук-Тимура и знаешь его дочь Райхан. Не буду темнить. Вчера она сбежала из дома и я её разыскиваю. Может ты знаешь каких-нибудь её друзей или подруг, у которых она могла скрыться?
— Госпожа никогда не рассказывала мне про своих знакомых.
— Что ты делала позавчера?
— Меня позвали рассказывать сказки в баню на булгарском базаре. Потом пошла домой.
— Долго была в бане?
— До полудня. Женщины решили ещё куда-то пойти, со мной расплатились и отпустили.
— А теперь послушай меня внимательно, женщина. И ты, старик, тоже. Вчера ночью некая сказочница пришла после обеда в дом сокольничьего Урук-Тимура. Пробыла там до вечера. Они с хозяйской дочерью заказали повару бабу, который напитали снотворным и угостили им привратника и служанку. А утром обнаружили жену хозяина убитой, её комнату ограбленной, а дочку исчезнувшей. Я уже уверен, что сейчас привратник расскажет, что сказочница закрывала лицо фатой. А вы, думаете, зачем со мной два стражника? Поэтому вы сейчас расскажете мне всё, что вы делали в этот день. В мельчайших подробностях. Назовёте всех людей, с кем встречались, о чём они говорили. Ибо, если я в ближайшие пару дней не найду Райхан, то само небо не будет в силах защитить тебя, красавица.
Когда они возвращались назад, Илгизар спросил:
— Почему ты не стал забирать девушку?
Наиб только грустно улыбнулся.
— Если я не найду Райхан, её ничто не спасёт. Боюсь к тому времени уже выяснится, что она единственная сказочница в Сарае, которая закрывает лицо. Правильно я говорю, добрый Маруф?
8. Свиная нога
— Скверное дело, брат Илгизар. Думаю, уже после полудня эмир потребует отчёта, как идут поиски. Коль за эти сутки птичка не угодила в силки, то она очень хорошо затаилась. Или того хуже, упорхнула. А что могу ему сказать я — собака, потерявшая след?
Оставив толстяка повара маленький отряд рысью двинулся обратно к ханскому дворцу. Наиб был огорчён и взволнован. Поэтому и кричал на скаку.
— Вчера я был уверен, что нужно только потянуть за ниточку и она приведёт меня, куда нужно. Теперь я вижу, что кто-то очень старательно запутал след и сунул мне в руки этот пустой крючок специально. И-э-эх! Чуял ведь ещё вчера, что дело здесь нечистое.
Стражникам Злат велел подождать на площади, а сам с Илгизаром быстро шмыгнул во двор.
— Поспешим, мой юный друг, пока на нас не обратились светлые очи эмира или кади. Нам ведь с тобой нужно ещё заняться убитым франком. Тебя ведь для того и оторвали от благочестивого дела переписывания книг, чтобы ты занёс на бумагу показания свидетелей зловещего появления свиной ноги во дворе благочестивого жирного ишака Сулеймана и его сварливой жены. Вот к нему мы сейчас и отправимся. А то он от страха, наверное, меняет уже седьмые штаны.
— Так чего мы сразу туда не поехали?
— Потому, брат Илгизар, что в хижину сказочника и туда, куда мы направляемся, едут разные люди. Что изумлённо вскидываешь брови, как пьяный по ошибке ввалившийся в женскую баню? Там мы ищейки, здесь — сторожевые псы. Вершители ханской воли. Тем более, сначала мы заедем к тому надутому павлину, что приезжал вчера в суд. Чтобы пойти в квартал Сулеймана уже не с пустыми руками. Когда ты ищешь, тебе нужен только острый нюх, зоркий глаз и умение соображать. А вот теперь у нас будет ещё одно сильное оружие — страх. Поэтому, давай умойся и переоденься вот в это.
Наиб указал помощнику на лежащие на лавке коричневый халат и вышитую тюбетейку.
— Пояс шёлковый возьми. Щупловат ты, конечно, против меня, но, ничего, не свалится.
Сам Злат предстал во всей красе. Даже Илгизар немного оробел. Красный шёлковый халат до земли с прорезями вместо рукавов, золочёный пояс. На голове монгольская шапочка с пером цапли. С плеча на грудь свисала ханская пайцза с надписью: "Кто не повинуется — смерть". Довершали наряд кинжал и подвешенный к поясу небольшой золочёный ковшик. Даже стражники, увидев наиба в новом обличье сразу подтянулись в сёдлах.
Прохожие, завидев красных халат сопровождаемый ханскими гвардейцами, жались к стенам. Каждый знал: перо на шапочке — знак высокого ранга, а такие одеяния жалует сам хан своим слугам. Едет власть!
Даже когда подъехали к крепкому дому за воротами, стоявшему совсем недалеко от храма, куда вчера отвозили убитого, наиб не стал спешиваться, а дал сигнал стражнику. Тот без церемоний стал колотить в калитку древком копья. Перепуганный привратник сразу кинулся отворять ворота. Но, и въехав во двор, Злат остался в седле.
— Мне нужен Бонифаций из Матреги! — и, вполголоса Илгизару, — Пусть сам выбегает и провожает нас в дом. А то, если волю дать, опять начнёт хвост пушить.
Вчерашний франк и впрямь не на шутку оробел, увидев стражу и грозного чиновника с пайцзой на груди. Услужливо кланяясь проводил к себе в конторку. Великого хана Узбека поблагодарил за защиту и за заботу о чужестранцах.
Наиб смерил его взглядом, которым обычно удостаивают раздавленного таракана.
— Согласно закону, имущество умершего берётся под охрану для последующей передачи родственников. В комнату умершего никто не входил? Всё его имущество цело?
Такого поворота событий Бонифаций видно не ожидал и явно растерялся.
— Я велел сломать замок в его комнате. Мы хотели найти пропавшие деньги... Но, мы ничего не тронули.
— Список похищенного составлен?
— Пропали только деньги? Вы хотите знать точную сумму?
— Мы хотим знать какие монеты были похищены. В чём они хранились. Понятно, что нас интересуют прежде всего редкие монеты, которые легче искать. Там были какие-нибудь заморские деньги? Золото?
Бонифаций понимающе кивнул.
— У меня есть самый подробный список. Там действительно было немало монет, которые в наших краях встречаются нечасто.
Наиб поправил пайцзу на груди.
— А теперь мы заберём вещи убитого. Как его звали?
— Санчо. Санчо из Монпелье.
Убитый жил в крошечном флигельке из одной комнаты и чуланчика. Собственно там не было совсем никакой мебели. Даже скамеечки. На кирпичной суфе вдоль стены были постелены кошма и валялось одеяло с подушкой. В чуланчике красовался дорожный сундук. Остальным имуществом бедного Санчо была пыль.
Злат покрутил носом в темноте чулана и поднял голову к потолочной балке. Там на старой засаленной верёвке висела свиная нога.
— Это где же вы берёте? — равнодушным голосом поинтересовался наиб.
— Он с собой привёз. Там, откуда он родом, такие окорока часто берут в дорогу.
— Мы это тоже заберём. Вместе с сундуком. Прикажи выделить повозку. Тело когда похоронят?
— Уже на кладбище. Священник рано утром этим занялся.
— Скажи мне, почтенный Бонифаций, когда ты видел этого Санчо в последний раз?
— Позавчера. Я послал его с поручением к меняле.
— К меняле?
— Касриэлю бен Хаиму. Его лавка на базаре у Красной пристани.
— Зачем ты его послал?
— Отнести письмо.
— Что за письмо?
Бонифаций начал нервничать.
— Обычное письмо. Не вдаваясь в детали, это была просьба поискать для меня некоторую сумму денег. Я собираюсь вскоре в Баку.
— А когда ты видел убитого в первый раз?
— Год назад. В Матреге. Когда он поступил на службу дому Гизольфи.
— Ты хорошо его знал?
— Нет. Он приехал из Таны, был до этого служащим дома Барди. У этого дома с нашими хозяевами какие-то дела. Вот его и прислали в Матрегу, а потом в Сарай.
— Чтобы чужеземцу скрыться в Сарае, нужно иметь здесь друзей, знать язык. Кто мог стать его сообщником?
— Ты сам понимаешь, господин, что жить спокойно с этими деньгами здесь он не смог бы. Для этого нужно убраться куда-нибудь подальше. С попутным караваном или кораблём. Кипчакский язык он знал неплохо. Кроме того, он ведь мог иметь могущественных покровителей. Я же говорил, что он служил дому Барди.
— Ты можешь назвать мне каких-нибудь его друзей или знакомых в Сарае?
— Он часто шатался где-то, не любил сидеть на работе и дома.
— Мне непременно бы сообщили о франке, который слишком много шатается. Что-то ты не договариваешь.
— Я думаю вряд ли он показался кому подозрительным. Шатался в основном там, где продают дешёвое вино. И есть сговорчивые женщины.
— Вино и женщины — самый короткий путь к преступлению. Где хранились деньги?
— Вот в этом самом сундуке здесь в конторе.
Сундук производил очень внушительное впечатление. Окованный железом дуб, внутренние замки. Явно сделан специально для хранения денег. Небольшой, но тяжёлый и крепкий. На нём не было никаких следов повреждений.
— У твоего помощника был ключ?
— Нет. Но, он сам привёз этот сундук из Матреги.
— Вместе с ключом?
— Нет. Просто, когда заказывают такие сундуки для перевозки денег, ключи от них дают в разные конторы. В Матреге его закрыли и опечатали. Я здесь открыл. Сломать такой сундук тяжело. Кроме того, замки с секретом. Думаю, он сумел сделать копию ключа ещё в Матреге. Сумма, которую похитили, того стоила. Сами посмотрите по списку.
— Что ты можешь мне ещё сказать об этом Санчо? Кроме того, что он пьяница и бабник?
— Я с ним почти не общался. До этого он служил в Тане, был курьером дома Барди. Возил деньги, письма, передавал поручения. Такие люди обычно не долго сидят на одном месте. Он много поездил по свету и был довольно учёным человеком, знал разные языки. Видимо знал лучшие времена. Вы видели его плащ?
— Да, вещь очень дорогая. Самое лучшее сукно, крашенное индиго и шитьё, как на ризе у архиепископа. И шёлк, и золото, и серебро. Честно скажу, я такого никогда не видел.
— Думаю, он когда-то был моряком. У него я видел однажды астролябию и компас. Эти штуки не нужны никому, кроме тех, кто водит корабли вдали от берегов.
— Значит его прислали сюда, чтобы он привёз сундук с деньгами?
Бонифаций кивнул.
— Кроме того, ему велели оставаться здесь при конторе дома Гизольфи и ждать новых указаний.
— Ну что ж, давай поинтересуемся, что было в сундуке. (Генуэзец почтительно протянул бумагу). Ого! 4 тысячи даньга в мешочках по тысяче, 14 сумов. Ага! Вот и интересное! 846 иперперов, 36 венецианских дукатов, 431 флорин. А вот самое интересное! 825 магрибских динаров. Нечастая штука в наших краях. Кажется мискаль чистого золота в каждом? И всё пропало до последней монетки? Жадноват был твой помощничек. Тут больше двух тысяч золотых монет. Это если в сумы перевести сколько будет?
— Трудно сказать. Если считать по 22 иперпера и 5 флоринов за сум, а динары по 4 за сум, то получается больше трёхсот.
— Так он и серебро утащил. А ведь лишние полпуда. Хотя, золото ещё обменять нужно. В Сарае проще с серебром.
Во двор уже выгнали повозку и под присмотром стражников грузили туда нехитрые пожитки покойного Санчо. Больше делать здесь было нечего.
Когда уже садились на коней, наиб неожиданно спросил:
— Ты как заметил, что деньги пропали? Замок не сломан. В деньгах нужда была?
Вопрос поверг Бонифация в замешательство. Казалось он что-то вспоминает. Наконец вспомнил:
— Показалось, что сдвинут. Стал поправлять и заметил, что сильно полегчал.
— А-а-а, — равнодушно отзвался Злат.
Едва отъехали на проезжую улицу между двух кварталов, наиб проворно соскочил с коня и развязал мешок со свиной ногой. Окорок был съеден уже почти на две трети. Очищенная ножом кость выглядывала наполовину.
9. Запутанные следы
В квартале у Сулеймана проторчали до самого полудня, опросили всех свидетелей, но ничего нового так и не узнали. В довершение всего, скамеечка, которую услужливо принесли наибу, оказалась чем-то измазана, а он слишком поздно это заметил и испачкал свой драгоценный халат, пожалованный самим ханом Узбеком. Разъярённый Злат громкогласно пожалел, что злосчастная свиная нога, нужна для следствия. А то он заставил бы съесть её этого толстого борова с его малоумной женой. И вообще кто сказал, что этого чужеземца убили? Он, наверное, сам умер от ужаса, когда увидел Таифу при свете лампы, а не в темноте улицы.
Просле чего Злат решил ехать домой. Отдать халат в стирку, а заодно и пообедать. Всё равно искать сейчас менялу, к которому Бонифаций посылал своего помощника, дело дохлое. На дворе суббота. Значит лавка еврея закрыта. Да и дома его можно не застать. Подался в синагогу или куда-нибудь в гости.
Илгизару велел ехать во дворец. Сложить вещи бедного Санчо в каморке и написать отчёт для Бадр-ад Дина о проведённом в мусульманском квартале расследовании.
Вернулся и вовсе молчаливый и задумчивый. На повозке, запряженой парой лошадей.
— Ну что, брат Илгизар, заканчивается твоя служба. Отнесёшь отчёт кади и обратно в медресе. Поехали напоследок развеешься, прокатишься со мной до Белого Дворца. Как раз, если сейчас выедем до заката успеем. Там и поужинаем. Не бывал в Белом Дворце? Путь неблизкий — фарсахов семь. Я лошадок своих взял, у сестры. Поездка, вроде как не по службе. Не боись — если что я перед Бадр-ад Дином словечко замолвлю. Поспешай. Нам ещё вина прикупить нужно. Едем к одному старому приятелю, давно не виделись.
Злат вдруг замолчал и помрачнел. Потом добавил:
— Очень давно.
После чего проворно бросил в повозку холщовый мешок, куда засунул обе свиные ноги.
— Не пропадать же добру.
Сытые лошадки резво тронули и повозка загрохотала по укатаным городским улицам. Заехали в черкесский квартал, где наиб купил, не торгуясь, у мрачного бородатого торговца целый запечатанный кувшин вина из прошлогоднего привоза. Миновали южную заставу на выезде, где Злат задержался ненадолго, выспрашивая охранников о пропавшей эмирской дочке. Дальше путь лежал уже мимо загородных домов, тянувшихся вдоль реки. По дороге попадались то богатые усадьбы, то загоны для скота, то нищие хижины, балаганы огородных сторожей, коптильни, дворы кумысников. Внизу за огородами и лугами всё тянулись пристани. Маленькие, рыбачьи. К которым лепились шалаши и навесы для вяления. Здесь за городом было больше деревьев — в основном старых угрюмых карагачей, чьи разлохмаченные ветви щедро золотило заходящее солнце. Остался позади городской шум, с реки тянуло свежестью и в придорожной траве уходящей на восход к едва виднеющимся пескам уже начинали пересвистывать перепела. "Кто идёт! Кто идёт!"
Вскоре дома совсем закончились, и по правую руку потянулись сплошные заливные луга и кусты.
— У нас сейчас ещё вовсю жаворонки поют, — расчувствовался юноша.
— А ты откуда? Давно хотел спросить, да за хлопотами всё никак.
Злат наслаждался полевой тишиной, мягким тёплым вечером. Шапку бросил в повозку, ослабил вожжи. Лошадки тоже радовались воле после тесных городских улиц и бежали резво, легко.
— Из Мохши я. Меня так и зовут в медресе — Илгизар из Мохши.
— Вон чего. Почти земляки. Звали то тебя там как? Илгизаром поди только в Сарае стал?
— Да нет. У меня и отец мусульманин. Дома, конечно, звали Кавалом.
— Меня ведь тоже Хрисанфом крестили. Это по-гречески будет златоцветный. А все зовут Златом. И сам наш хан Узбек, он ведь тоже Мухаммед, если на то пошло. (Злат усмехнулся недобро) А этот самый Бонифаций раньше Дымуком звался. Он ведь не франк — зикх из Матреги. Только всю жизнь у генуэзцев на службе. Его словам, что убитый был моряком можно верить — он сам на кораблях немало поплавал.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |