Раненый мир - Книга Холмов

— И снова Карл, — отступая, сказал жрец как ни в чем не бывало. — Так что там с призрачным светом, на закате озарившим весь Холм?.. Он был почти незаметен в алых лучах солнца?.. Но Ганс и другой нульт в вашей группе почуяли необычайно сильный прилив магии и скомандовали всем быстрее бежать сквозь обелиски... Ооо... Кодовое название вашей группы "Железные кролики". Подходит, фыр-фыр. Вы поднимались, лучи заходящего солнца вместе с вами отступали вверх по склону... а там, где установилась вечерняя тень, свет из-под Холма не шел. Получается, он реагировал именно на движение солнца. Нульты осмотрели вас, но магии не обнаружили... Чем бы ни был этот призрачный свет, он никак вас не затронул.

Канзорец не проронил ни слова, но Келу это было и не нужно. Если человек не тренирован как следует, чтобы контролировать поток мыслей и образов, возникающих в его голове, когда о них заходит речь — он неминуемо будет вспоминать. Конечно, если чтец разума достаточно искусный, чтобы разматывать клубок воспоминаний в нужную сторону, но Кел за последние месяцы в этом сильно поднаторел. Он задумчиво рассмотрел обрывочное, но полноценное воспоминание солдата.

— Другие странности? Звуки? Ночные существа? Обелиски, они вспыхивали и мерцали? Вы видели поблизости каких-нибудь тварей? А кстати, где духи?.. Ни одного духа?..

Церштурунг молчал.

— Понятно. Вирга, что странного было с Холмом?

— Кланцштадт, — отрывисто бросил герртруд. — Кланцштадт.

Он пытался помочь собрату направить поток мыслей в иную сторону, заглушить воспоминания о Холме.

Вирга изо всех сил думал о град-параде. О лейб-марше гвардейцев сопровождения, ведущих Героев Нации. Широкая улица заполнена музыкой, приветственными криками и людьми, но это не толпа — это единая семья. Это связанное общим порывом войско сынов и дочерей своей страны. "Кланцштадт!" кричат они, кричит единый голос Канзора, встречая гордость нации, маршем идущую во главе парада.

Канцлер стоит на высокой бронь-платформе, где живые цветы гармонично украсили рифленую темно-зеленую сталь. Из нежных цветочных форм вздымаются мрачные, волевые тела пушек. Ощетинились дулами во все стороны, смотрят из проклепанных по контуру бойниц. По правую руку от главнокомандующего поднял руку Неудержимый — Приам Герр Кинкель, по левую неподвижно замер Несгибаемый — Дитрих Герр Платц. Грудь маршалов южной и северной армий украшают ровные лучи из наград, солнце блестит на медалях героев, утверждая их равенство небу.

Гордые полотнища флагов волнуются над улицами и площадью, вихрятся над бордовой, оранжевой, красной черепицей крыш. Длинные стяжки алеют меж домами, венчая гирлянды белых и красных цветов, увитых золотыми лентами. Красное, золотое и белое, наши цвета. Кровь преданных и погибших предков, добровольная кровь нынешних поколений, преданных своему делу и отдавших себя государству; золотая канва драгоценности наших потерь и величия наших завоеваний — и белое солнце чистоты, защитившей и спасшей нашу расу, а ее руками и весь мир.

Повсюду празднично, красиво, везде счастливые, здоровые лица. Нет ни тени беспокойства, ни тени бедности, ни мысли о недовольстве. Есть лишь счастье, что нам довелось родиться и вырасти в такой стране. Есть лишь уверенность: так будет всегда. Ведь мы — единая нация, мы — будущий Канзорат. Мы — нынешний Канзор.

Играет музыка, и чувства теснятся в груди ей в такт.

Повсюду цветы, ленты, облака конфетти, расшитые золотые полотна и золотистые рамы окон, и снова цветы.

Вслед за Канцлером с маршалами едет платформа героев, и там, наверху высокой колонны стоит, целясь в толпу, Беспощадный — Хансель Герр Труд, лучший снайпер страны, а значит, мира. Он стреляет прямо в горожан и не знает промаха: бутоны роз бьют в плечи красавиц, и те, взвизгивая от восторга, поднимают их высоко вверх, чтобы всем было видно, что они поражены в самое сердце; что Хансель выбрал их! Кавалеры тут же подсаживают счастливых девушек с бутонами к себе на плечи, и они машут руками, раскрасневшиеся, гордые, прекрасные.

Внизу на той же платформе лучшие из лучших: герои разведки, всех видов пехоты, штрайдеры с огнестрелами наперевес. Следом другая платформа, поменьше — но эффектнее остальных. Огни пылают в узких бойницах у нее по бокам, искры сыплются на мостовую, на платья, прически, протянутые руки людей, но никому не вредят, только щекочут теплом и светом. Чистая вода циркулирует в прозрачных трубах между огнями, и золотые шарики несутся в потоке, искрясь на солнце. Конечно, здесь возвышаются лучшие из альфертов — боевые алхимики жонглируют разноцветными шарами, поминутно взрывая их в искрящиеся столпы фейерверков. Люди кричат от восторга. Но вдруг звучит барабанная дробь и музыка стихает. Вокруг альфертов поднимается высокая сеть. Что они надумали? Секунда, и алхимики жонглируют жидкой смертью, перекидывая друг другу с десяток пузырей, мерцающих огнем, вот ведь бесстрашные ловкачи! Вирга следит за этим, затаив дыхание. Он уже знает, что делает жидкий огонь, но сейчас не время омрачать красоту и радость, Вирга гонит воспоминания прочь.

Дальше тяжело ступают лязгающие слитным строем панцермейдеры, люди-крепости. Пружинные доспехи скупо блестят на солнце, каждое движение сильнейших воинов выверено и точно.

Огромная тень плывет над улицами и площадью, застилает дома — низко над городом реет новое достижение нации — Покоритель Небес. Гигантский овал, увитый сеткой канатов, и изящный кораблик, висящий под ним. Неистовству радости и торжества нет предела, земля содрогается от криков приветствия, летящих в небо.

Вслед за небесным кораблем следует платформа с надеждой и опорой государства, с детьми чистоты — нультами. Лучшие из лучших съехались на парад со всех концов чистой земли, земли порядка: здесь есть и Невидимки из нульт-разведки, и "белые щиты" боевого заслона — надежда и опора наших войск, и прославленная группа церштурунгов "Ласточка", и сиятельный Корпус Чистоты. Инквизиторы Ордрунга в алых плащах с церемониальными синими пиками. Посреди платформы пылает синий костер, в котором горят два скульптурных чудовища: порченый Хаосом мужчина со щупальцами вместо рук и ног, со змеями вместо волос и ненавистью на искаженном, нечеловеческом лице; и надменная ведьма с магическим жезлом, открывающая провал в темные миры.

Но даже среди инквизиторов выделяется огромный Хаммерфельд, знаменитый молот которого, Пушинка, стоит стальным древком вверх. На голове человека-крепости нет шлема, сегодня редкий случай, когда можно увидеть его лицо: суровое, с выбеленными солнцем коротко остриженными волосами, верящее, сильное. А перед ним улыбается Юна, самая младшая из фирхстаг. Сегодня она причислена к гордости нации, сам Канцлер приколол ей золотящуюся лучами медаль. Юне пятнадцать лет.

Следующая платформа окружена двойным кольцом гвардии. И она пуста. Но все знают, что это не так, в центре платформы стоит Просперо. И улица с площадью смолкает, когда великий появляется среди обычных людей. Руки тянутся в сторону платмормы, женщины плачут, глядя туда, где он стоит; у многих мужчин предательски блестят глаза. Сердце дрожит, а душа ликует при встрече с идеалом.

Что будет с человеком, чистота которого запредельна? Даже нульты не смогут увидеть его, даже их глаза недостаточно чисты, ведь "и малая скверна — ослепляет". Магия и боги отравили слишком многое в нашем мире, Просперо живое напоминание даже нам, чистым детям неба и солнца, детям мира и великой страны — что каждый небезгрешен. Недостаточно чист. А значит понятно, в какой опасности наш израненный мир.

Мир. Такой огромный и славный, разный и яркий, великий — трудно поверить, но наше общее сокровище, наш мир уязвим. Он едва не погиб семь столетий назад, Хаос выплеснулся повсюду, раскалывая континенты, уничтожая цивилизации, разрушая города и судьбы, убивая и калеча людей. Это случилось по вине губителей мира, магов и богов. Долгие, мучительные столетия слабое человечество боролось, чтобы только остаться в живых. Затем преодолевало Хаос и порождения скверны, а победило лишь благодаря появлению Чистых. Процветание охватило Канзор, процветание и спокойствие были повсюду.

Но теперь боги вернулись, чтобы снова взять людей в рабство, чтобы снова расколоть сущее. Змеятся трещины, мир трещит по швам от их магии, миазмы скверны расползаются повсеместно, из-за них мы слепы. Но Просперо, носитель высшей чистоты, спасет нас. Он обуздает губителей мира и не даст им снова обрушить небо на головы людей.

Парад закончится на площади, где юным сердцам, еще не познавшим, в чем скверна магии и богов, покажут ее во всей полноте. Магов и жрецов привезли на Кланцштадт — и после того, как они явят свою разрушительную магию, Просперо очистит каждого. И тогда дети увидят, как разрушительная сила их магии, вместо того, чтобы подтачивать мир, обрушится на самих виновных.

Вирга очнулся от того, что Кел положил руку ему на плечо. Серо-зеленые глаза жреца светились восхищением. Секунду Вирге, не окончательно пришедшему в себя, казалось, что светловолосый один их них, один из ликующих в восторге сынов Канзора. Ужаснувшись, осознав всю глубину ереси этой мысли, от отшатнулся, уперся затылком в броню.

— Спасибо, — сказал Кел. — Спасибо.

И только теперь Вирга понял, что его воспоминания были слишком яркими, полными и живыми. Как если бы кто-то умело вызвал их на поверхность из глубины.

— Чего ты раскопал в его памяти, красавчик? — спросил рейнджер, нахмурившись. Мрачень не любил, когда копаются в мыслях, считал самой подлой формой магии: влезать человеку в голову, в помыслы. Но разведка есть разведка, допрос есть допрос. Глупо было отрицать, что методы Кела подчас быстрее, проще и при этом эффективнее старой-доброй огненной соли под срезанные ногти.

Светлый вкратце рассказал о параде, на котором столь неожиданно побывал. Отступив от пленников, Лисы слушали и качали головами. Канзор для жителей севера оставался загадкой, закрытая и суровая страна победившей Чистоты и жесткой дисциплины. Лисы не бывали не то что в государстве панцеров, но даже ни в одном из его сателлитов; кто знает, как они там живут, что творится в головах у солдат армии, напавшей на Княжества, сжигающей магов и жрецов на синих кострах?

— Но вот что интересно, — добавил Кел, нахмурившись точь-в-точь как рейнджер. — Там на платформе, среди главных нультов всего Канзора, ехал наш... знакомый.

Все изумленно уставились на него. Знакомый?

— Человек-гора.

— Хаммерфельд, — произнес Дмитриус так громко, что даже пленники услышали и замерли.

Лисы разом посмотрели на Анну, но воительница спала и не слышала страшного имени. Затем все глянули на Ричарда, который заплатил за встречу с Хаммерфельдом самую страшную цену. Лучник стал мрачнее обычного.

— Так он гордость нации? Один из лучших нультов Канзората? — дернув щекой, спросил он. — Тогда понятно. Неудивительно.

— Нет, удивительно, — резко возразил Винсент. Маска его непроизвольно исказилась страхом и гневом, но маг тут же совладал с собой, и она разгладилась. — Что он делает здесь? Вдали от фронта?

— Мы с ним повстречались, ммм, две недели назад, — сказала Алейна. — Получается, он тогда и шел в Холмы.

— Вместе с крошечной армией, — добавил Дик. — Скрытно.

— Надо узнать, для чего он здесь, — все так же резко и настойчиво допытывался Винсент.

— Мы и так уже знаем, — негромко сказал Кел. — Сложите дважды два. Канзорская диверсионная группа закладывает сферы отрицания под обелиски, пытается взорвать центральный. Всеми силами ослабляет защиту Холма. А две недели назад в Ничейные земли прибыл элитный отряд с носителем Чистоты сильнейших нультов во главе. Естественно, это звенья одной цепи, и нам "посчастливилось" получить этой цепью по хребтине уже дважды!

— Хаммерфельд руководит спец.операцией по пробуждению низвергов, — произнес Ричард, взвешивая это пугающее знание. — Операцией по пробуждению низвергов.

Все против воли поежились.

Рэйнджер с Келом опять яростно спорили.

Дик настаивал, что на допросе враги нарушили договоренность и ничего не раскрыли, отделались неважными вещами, а о важных умолчали. Так что нужно сдать их жителям Землеца, показав раз и навсегда, что не пошедшим на реальное сотрудничество — не светит ничего, кроме мучительной и вполне заслуженной смерти. Кел же считал, что жизнь "Ручейков" важнее мести, лучше обменять их, в общем, сдавать канзорцев местным не собирался. Ричард сказал, последовательно: что "месть" здесь вообще не при чем; что половину из Ручейков как пить дать осушили грюндерсы со своими кровавыми операциями по пресечению магии; а у жреца песочные часы на плечах вместо головы.

— Пора к работе приступать, — сухо напомнил Винсент, который к разборкам друзей был по большей части равнодушен, а вот про дело не забывал. — Кел, ты бы звякнул господину Гвенту. Сообщил об отряде церштурунгов на его Холме.

— Рано, — отрезал жрец, отвлекаясь от своих мыслей. — Данных еще мало, нашего строгача отвлекать... Пошли лучше воронку посмотрим. Нам платят за расследование, давай уже приступать.

— Да неужели, — тихо усмехнулся серый маг, вставая и расправляя мантию.

— Дмитриус! Мы пошли наверх, обследовать воронку и обелиск. А ты будь с Алейной, сторожи панцеров. Сферы потом выкопаем.

Безликий

Глава третья. Где рассказывается, что за таинственные Холмы темнеют вокруг и как героические ханты охраняют древнюю землю.

А исследователи семидесятого Холма внезапно сами становятся предметом исследования, и не только.

"Странные земли прячутся в тени великих гор, милорд. Вы просили рассказать о них в моем осеннем отчете — повинуюсь и рассказываю. Хребет мира протянулся с запада на восток через весь континент; по левую сторону раскинулись Княжества, по правую теснится тысяча баронств, клубок из крошечных, вечно воюющих стран, постоянно меняющих свои границы. А в центре между ними, под сенью самых высоких пиков, притаились Ничейные земли: невеликий в размере, но столь богатый в истории и столь важный в стратегии клочок земли.

Это непонятные места. Не заснеженный север и не изнеженный юг; суровая, но цветущая земля. Меж неровными возвышенностями блестят нити множества малых речек и ленты двух заметных рек, одна из них гордо и плавно сходит сверху-вниз, вторая вьется, блеклая и тонкая, сбежав из плена Туманных гор.

Туманные горы издревле отграничивают Ничейные земли справа. Слева ширятся Княжества, сверху шумит малое северное море, глубоко врезавшееся в толщу Фьордов. Правее, но все еще сверху, дымятся топи и продуваются ветрами лиги неприветливых пустошей. А снизу проходит граница священного Канзората, который поглотил уже десятки стран и подошел вплотную к границам Княжеств...

Посередине равнины, в изгибе реки, разросся славный Мэннивей, торговый город-на-холме. Воровской град, столица бандитского края, прибежище людей и нелюдей настолько разного толка, какое только и может существовать в самом сердце Ничейных земель.