Биоотец и биомать (общий)

Дальше начались скачки по лаборатории со сшибанием разных предметов и поджиганием тех, что я не успел сшибить. После недавних событий я панически боялся огня.

Наконец, сработала пожарная сигнализация и из распылителей под потолком полилась вода. Это остудило некоторые горячие головы. Они, наконец вспомнили зачем сюда пришли и попытались меня поймать.

Огнеметчик, пыхая во все стороны огнем, загнал меня в угол, где второй тут же накрыл меня сачком. Я позволил ему это сделать, потому что скакать по лаборатории мы могли еще долго, а так у меня был шанс цапнуть одного из них за руку, когда они будут сажать меня в банку.

Огнеметчик тут же ткнул мне в морду огнеметом. Прямо перед моим глазом я увидел язычек пламени запального факела огнемета. Действуя скорее по наитию, я выпустил струю спирта прямо в огнемет, который тот час же загорелся. Огнеметчик, не ожидавший подобного хода с моей стороны, выпустил из рук горящее оружие, правда, успев перед этим нажать на курок. Но вырвавшееся на мгновение пламя лишь сожгло сетку сачка, чем я мгновенно и воспользовался.

Горе-охотники, враз лишившись всего своего оружия, попятились к выходу и скрылись за дверью. Я опять оказался заперт, но у меня теперь имелся огнемет. Впрочем, я не собирался держать оборону, мне нужно было выбираться.

Я подтащил, уже погасший к тому времени, огнемет к двери и щедро полил баллон с горючим остатками спирта, который вновь загорелся от запального факела. Я же поспешил скрыться в вентиляции.

Рвануло знатно. И тут же начался пожар, который, впрочем, быстро прекратился, но не благодаря системе пожаротушения, которая на этот раз не сработала. В помещении элементарно выгорел весь кислород. Его и так оставалось немного благодаря нашим играм в догонялки с огнеметом. Но мне без разницы. Могу долгое время обходится и без кислорода.

Все помещение заволокло густым дымом, а все лампы выбило взрывом. Но и это не оказалось препятствием для меня. Я хорошо видел в инфракрасном диапазоне, ведь я скопировал свой глаз именно с тепловизора змеи, а после пожара все в помещении было горячим. Поэтому я видел как днем и даже дым почти не мешал.

Я спустился вниз и осторожно двинулся к двери. Дверь выдержала, а вот стена в которую был вмурован дверной косяк — нет. Дверь вместе с косяком вынесло наружу. А вот за выбитой дверью оказался тамбур и еще одна дверь, которая уцелела. Облом.

В помещении было все еще достаточно горячо, поэтому я полез обратно в свою вентиляцию, где было попрохладнее.

И тут я был вознагражден за все свои усилия. Заслонку, к тому времени уже порядком подтравленную кислотой, взрывом выгнуло наружу и между заслонкой и стенкой вентиляционного канала образовалась маленькая щель, которую я сразу не заметил. Всего в пару миллиметров шириной, но мне этого хватило что бы протиснуться. Правда, уже на той стороне пришлось заново выращивать глаз, он все же не пролез, да не проблема.

Было видно, что по эту сторону заслонки строители решили сэкономить. Вентканал был сделан и тонкостенной гофрированной алюминиевой трубы. Она даже слегка прогибалась под моим весом. Побегав минут 10 по этому трубчатому лабиринту я убедился, что все ответвления заканчиваются такими же металлическими заслонками.

Разодрав стенку вентканала, я обнаружил себя на техническом этаже. Все пространство помещения занимали трубы разного диаметра, электрические кабели и прочие коммуникации. Побродив немного по этажу, я обнаружил вертикальный колодец, вдоль которого тянулись все теже трубы. На верху колодец оказался перекрыт стальной плитой, сквозь которую проходили трубы. Все стыки были тщательно заделаны.

Вниз я спустился значительно быстрее, чем поднимался. Просто не удержался на гладких трубах и, пролетев метра три, ударился о такую же плиту.

Почесав коготком ушибленный глазик, я вспомнил, что когда-то читал, что лапы у мухи покрыты специальным веществом, которое может менять свои адгезивные свойства (способность прилипать) под действием нервных импульсов. Разбирать муху на составляющие мне уже доводилось, — они также падали в мой пруд.

Я сформировал на лапах кроме коготков еще и специальные подушечки, которые покрыл мушиным клеем и... обнаружил, что не могу двинуться с места. Спустя пару минут, я разобрался, как управлять адгезивностью и, наконец, смог сделать первый шаг.

Немного привыкнув к своей новой способности, я попробовал побегать по стенам и потолку. По потолку бегать оказалось неудобно, я постоянно повисал, раскачиваясь то на одной, то на двух лапах (теперь, кстати, понятно, почему у мухи шесть лап).

Перепрограмировав нейросеть, я добавил еще одну походку, которая позволяла, переставляя лапы по одной, хоть и медленнее, но ходить по потолку. Пятая нога снова осталась не у дел, она по-прежнему больше мешала при ходьбе.

Выбираясь из колодца я наткнулся на несколько вентилей расположенных на трубах и снова подумал об идиотах строителях, которые расположили их в таком неудобном месте. Но, внимательнее осмотрев стенки колодца, я заметил неприметную металлическую дверцу, скорее даже лючок, сквозь который можно было просунуть руку, чтобы перекрыть эти вентили.

Лючок никак не запирался. Пробравшись в него, я оказался в очень маленькой комнате, точнее даже в кладовке, где стояло ведро со шваброй и всякий хлам. Дверь была обычная — деревянная и тоже не запиралась.

Подпрыгнув и зацепившись за ручку, я осторожно приоткрыл дверь и просунул наружу глаз на стебельке.

Я увидел короткий широкий коридор, по обеим сторонам которого были расположены обычные деревянные двери. Я выглядывал из последней двери в этом ряду. В торцах коридора имелись уже знакомые мне герметичные металлические двери. Одна из них была приоткрыта и из нее сильно тянуло дымом.

Я заглянул в эту дверь и увидел небольшое помещение без окон, по периметру которого шли все те же металлические двери. К косяку одной из дверей оказался приварен по всему периметру металлический короб. И сейчас пара мужиков в синей спецодежде и противогазах глухо матерясь пытались приставить к этому коробу еще одну металлическую дверь. Рядом валялись баллоны газового сварочного аппарата, и весь коридор был затянут испарениями горелого металла. Вентиляция по-прежнему не работала. Один из рабочих повернулся в мою сторону и я выскользнул обратно в коридор.

Над одной из дверей в коридоре красовалась табличка "Начальник лаборатории". Она оказалась не запертой и я проник внутрь. Это был рабочий кабинет. Из обстановки только стол, два кресла, бюро с множеством ящиков и небольшой сейф в углу. На столе стоял включенный компьютер, на экране которого был виден какой-то документ.

Я пристроился за клавиатурой и прочел следующее: "По зараженному участку местности был совершен залп из установки ТОС-1.", — ох ни фига себе, так вот чем меня заживо поджарили! Читал я про этот ТОС-1, — тяжелая огнеметная система на базе танка Т-72, 30 ракет с термобарическими зарядами, ее еще почему-то называют "Буратино". Я продолжил чтение: "Заражение было полностью ликвидировано, что подтверждается полевыми лабораторными...". — Но тут дверь кабинета открылась, и в комнату зашли двое мужчин в лабораторных халатах. Я юркнул за монитор.

— Слушай, что тут у вас произошло? — спросил тот, что помоложе.

— Да, кино и немцы! Сработал датчик разгерметизации бокса где мы держали образец неизвестной одноклеточной формы жизни. — Ответил старший.

— Это тот, что из леса где погибла девочка? — Перебил молодой.

— Да, он самый. Так вот, один из лаборантов сунулся туда, чтобы выяснить, в чем дело, но спустя секунду выскочил с ошалелыми глазами. По его словам, на него набросился Чужой. Ну, ты видел фильм, там такой крабик желтый на лицо прыгал и через рот в желудок яйца откладывал.

— Ха! Этож какого размера должно быть ваше одноклеточное, чтоб его можно было принять за Чужого?

— Ну, мы ему так и сказали, но он был так напуган, что никто из наших так и не решился сунуться в лабораторию.

— И, правда, кино! — восхитился молодой.

— Подожди, сейчас еще немцы будут! — ответил тот, что постарше, — Сверху прислали двух дуболомов вооруженных до зубов, да еще и с огнеметом в придачу. Оказывается, им уже кто-то наболтал, что у нас Чужой сбежал, вот они и экипировались соответствующе. Представляешь, и это называется секретный объект!

Ну огнестрельное оружие мы у них отобрали, иначе прощай лаборатория. Но огнемет они все-таки не отдали. Короче, дали им сачок и контейнер и запустили внутрь.

Уж не знаю, что они там делали, судя по грохоту, не меньше чем с ротой воевали. Минут через двадцать выскочили оттуда. Один в дымящемся комбинезоне, другой с обгорелой ручкой от сачка и без огнемета. Тут же потребовали назад все свое оружие. Сказали, что лаборатории хуже уже не будет. И тут как грохнуло! Дверь аж выгнуло слегка. Это огнемет этих придурков рванул. А потом еще и пожар начался.

— Похоже настал кирдык и лаборатории и образцу, — прокоментировал молодой.

— Скорее всего, — скривился старший, — но решили не рисковать. Техслужба сейчас наваривает дополнительный переходной шлюз на дверь лаборатории, так как внутреннюю дверь, судя по силе взрыва, сорвало с петель.

— Да уж, надымили, дышать нечем, — пожаловался молодой, — ладно, ты давай тут заканчивай, а я пока тоже к себе заскочу. Встретимся уже на свежем воздухе.

Молодой убежал.

Чтож, — подумал я — есть две новости, как водится, хорошая и плохая. Хорошая, что меня считают погибшим. Плохая, что Таню тоже. Видимо, кроме узкого круга лиц ни кто более не знает, что она все еще жива, а это значит, что у местных яйцеголовых теперь развязаны руки и слова о вскрытии нужно восприниать всерьез.

Оставшийся хозяин кабинета, выключил компьютер и повернулся к стоящему в углу сейфу. Я решился на контакт, но для этого мне нужно было заговорить. Я вылез из-за монитора и сформировал большую мембрану снабдив ее мышечными волокнами, получив, таким образом, что-то вроде диффузора динамика. Затем я попытался скопировать нейросеть синтезатора речи, который я сделал для разговоров с девочкой и... вдруг понял, что не могу это сделать. Не получалось воспроизвести даже самый простой генерирующий звук нейрон. Запаниковав, я вручную подал на мембрану серию импульсов, и она послушно издала низкочастотный рык.

Хозяин кабинета резко повернулся, увидел меня и изобразил из себя рака-отшельника (морские раки, которые живут в пустых раковинах молюсков). Его глаза вылезли из орбит, и он попытался втиснуть свой зад внутрь сейфа.

Таким образом наладить контакт не представлялось возможным. Поэтому я решил пока усыпить ученого. Попытавшись синтезировать снотворное, которым пичкали девочку, я понял, что и это не могу сделать. Обезболивающее? Тоже без результата. Все знакомые мне медицинские препараты не получались.

Переключившись на девочку, она по-прежнему была без сознания, я попробовал повторить тоже самое там. Все вещества исправно синтезировались, как и антидоты к ним. Нейроны тоже без проблем копировались.

Я догадался, что все наработки, которые я делал в теле девочки, видимо сохранялись в ДНК ее симбионтов, а так как физического контакта между симбионтами и клетками составляющими мое теперешнее тело не было, то и поделится друг с другом накопленными знаниями в виде набора генов они не могли. Таким образом, каждое из них оказалось носителем уникальных наработок и информации.

Тем временем яйцеголовый изображал уже другое морское членистоногое. Он видимо решил, что он теперь краб и бочком, бочком медленно двигался в направлении бюро находившегося неподалеку. Уж не знаю, что он собирался оттуда достать, но сомневаюсь, что шоколадку, чтобы покормить меня красивого.

Пресекая попытку, я прыгнул на бюро, мужик тут же метнулся к двери, но я оказался быстрее. Перелетев через его голову, я приклеился к двери на уровне его лица и зарычал. Яйцеголовый не успев затормозить, врезался в дверь и если бы не выставленные вперед руки, то наверняка бы у нас с ним случился первый поцелуй.

Но, видимо, он был категорически против развития эротических взаимоотношений, и поэтому вернулся к плану "А", то есть опять стал изображать рака отшельника, спрятав зад в сейфе. Видимо, он очень дорожил этой частью тела, раз решил хранить ее в сейфе.

Я по стене переполз с двери обратно на стол. При этом я лихорадочно, с нуля, воспроизводил весь процесс создания искусственных нейронов и нейросети синтезатора речи. Я не успевал запрограммировать все фонемы, не говоря уже о словаре, ведь перепуганный ученый мог в любой момент выкинуть что-нибудь еще. И вот я, наконец, смог кое-как заговорить:

— Топры дзень! — получилось у меня — Фы меня понимаете?

Хозяин кабинета еще больше вытаращил глаза, хотя казалось, что больше уже некуда. Он вытянул руку в моем направлении и, показывая трясущимся пальцем, с бабским повизгиванием произнес:

— Оно разговаривает!!!

— А вам не говорили, что показывать пальцем не вежливо! — съехидничал я.

Ученый схватил свой палец другой рукой и судорожно прижал его к груди, как будто я собирался откусить его.

— Не бойтесь, я не кусаюсь, — с каждым разом моя речь становилась все разборчивей.

— Вы разумны? — немного успокоившись, спросил он.

— Да, — ответил я.

Он медленно кивнул все еще продолжая прятать самое дорогое в сейфе.

— Садитесь, в ногах правды нет... она где-то между, — не удержавшись, ляпнул я.

Почему-то моя пошленькая шуточка окончательно уверила его в моей разумности. Он подтащил кресло к себе и сел рядом с сейфом. Видимо, по-прежнему считал сейф самым безопасным местом.

— Какие ваши требования? — уже почти спокойным голосом произнес он.

Хм! Требования. Он что думает, я террорист?

— Выбраться отсюда, — не стал юлить я.

— Конечно, конечно! Одну минутку, сейчас я принесу бокс и вынесу вас отсюда. — Он начал подниматься с кресла.

— У меня есть план получше, — остановил я его и прыгнул ему на колени.

Он вжался в кресло растопырив руки, как будто боялся об меня испачкаться.

— Жить хотите? — Я синтезировал капельку кислоты и капнул ему на халат, в котором тут же образовалась небольшая дыра.

— Да. — нервно сглотнув ответил ученый.

— Не дергайтесь, — я взобрался по халату, залез за воротник и обвился вокруг его шеи.

Он вздрогнул как от удара током, когда я коснулся его кожи и мелко затрясся.

Я узнал его голос, это был тот самый ученый, который предлагал препарировать Таню ради науки. И в случае чего, я не собирался его щадить.

— На выход, — скомандовал я.

На не гнувшихся ногах и заливая меня потом, он проследовал к двери.

Кстати, о поте. Я по-прежнему чувствовал малейшие оттенки окружающих меня запахов даже несмотря на то, что теперь находился в воздушной среде. Я заметил, что запах пота ученого, во время разговора неуловимо менялся.

Испуг когда он меня впервые увидел, удивление когда я заговорил, ложь когда он предложил вынести меня в контейнере, все имело свой определенный запах. Сейчас он буквально заливал меня животным ужасом.