Он подарил мягкий извиняющийся взгляд Антону и Руфь.
— Не имея в виду нанести личную обиду кому-то здесь. — Он снова посмотрел на Берри. — Общение с Джереми просто оставляет ее открытой для обвинения в дурных взглядах. Общение со мной оставляет ее открытой для обвинения в государственной измене. Это огромная разница, когда речь идет о политике.
Выражение лица Берри было теперь упрямым. Совершенно ясно, что ее не убедили аргументы Виктора. Но ее отец Антон качнул головой. Весьма энергично, на самом деле.
— Он прав, Берри. Конечно, теперь он также разоблачен как никчемный секретный агент, так как если бы он имел воображение или сообразительность на все, то он потратил бы время, посещая Кэти, в то время как она была здесь. Много-много времени, делая то, что он мог, чтобы сделать политику Мантикоры еще более отвратительной, чем есть.
Виктор одарил его ровным взглядом и холодной улыбкой.
— Я думал об этом на самом деле. Но...
Он пожал плечами.
— Трудно понять, к чему это все приведет в конце концов. Есть очень длинная, длинная история тайных агентов, являющихся слишком умными для их же блага. Можно так же легко доказать, правда, спустя много лет, что Кэтрин Монтень находилась под сильным контролем со стороны либералов — и с безупречной репутацией — что окажется полезным для Хевена.
Антон ничего не сказал. Но он одарил Виктора очень спокойной собственной улыбкой.
— И... ладно, — сказал Виктор. — Я также не делал этого, потому что мне было бы неудобно это делать. — Выражение его лица получилось таким же упрямым, как у Берри. — И это все, что я хотел сказать по этому вопросу.
Танди мгновение боролась, чтобы не улыбнуться. Были времена, когда множество больших и неловких политических и моральных принципов Виктора Каша забавляло ее. Учитывая то, что они были прикреплены к человеку, который также мог быть столь же безжалостным и хладнокровным, как не всякий человек, который когда-либо жил.
Не дай Бог Виктору Каша придется просто сказать в открытую, что семья Зилвицкого были людьми, которые стали ему дороги, враги мантикорцы или нет, и он был не более способен сознательно навредить им, чем он был бы способен навредить ребенку. Могло быть иначе, если бы он думал, что на карту были поставлены жизненно важные интересы Хевена, правда. Но ради небольшого и, вероятно, временного тактического преимущества? Это было просто не то, на что он пойдет.
Все же она не хотела дразнить его этим. Даже потом, когда они вновь будут одни. К настоящему времени она узнала Виктора достаточно хорошо, чтобы знать, что он просто отступит в смущении. Он будет держаться сложных и тонких рассуждений о том, что сохранение личного доверия Зилвицких на самом деле работает в пользу Хевена, в долгосрочной перспективе, и что было бы глупо жертвовать этим ради мелкого маневрирования.
И это даже может быть правдой. Но это все равно будет оправданием. Даже если бы Виктор не думал, что это было любым долгосрочным преимуществом для Хевена, он бы вел себя так же. И если это оправдание не сможет достичь его цели, придумает другое.
Судя по улыбке Моны Лизы на лице Антона Зилвицкого, Танди была уверена, что он понял это сам.
Теперь Антон откашлялся, достаточно шумно, чтобы убрать руки-лежащие-на-бедрах неодобряющей королевы Берри.
— Однако, это не то, зачем мы пришли сюда. Виктор, есть кое-что, что мне нужно обсудить с тобой.
Он кивнул принцессе Руфь, которая сидела на подлокотнике кресла в другом конце комнаты.
— Мы должны поделиться с тобой, должен сказать. Руфь — на самом деле та, кто затронул этот вопрос в разговоре со мной.
Руфь мелькнула Виктору нервной улыбкой и перенесла вес на кресло. Как обычно, Руфь была слишком непоседлива, имея дело с профессиональными вопросами, чтобы иметь возможность сидеть на месте. Танди знала, что Виктор считал ее превосходным аналитиком разведки, но он также думал, что она будет катастрофой как полевой агент.
Каша посмотрел на Берри, которая подошла к креслу рядом с диваном Антона и заняла его.
— А почему королева здесь? В смысле без всякого неуважения, ваше величество...
— Я очень, очень не люблю, когда он зовет меня так, — сказала Берри, ни к кому в частности не обращаясь, уставившись в стену напротив.
— ...но вы обычно не выражали глубокого интереса к тайным сложностям разведывательной работы.
Берри перевела взгляд от стены на Каша.
— Потому что, если они правы — а я не уверена! — то это будет подразумевать много более активное участие, чем глупые выходки шпионов.
— Ладно, — сказал Виктор. Он снова посмотрел на Антона. — Так что у тебя на уме?
— Виктор, есть какая-то неправильность в "Рабсиле".
— Он не говорит, что эта неправильность похожа на "их действительно плохую мораль", — вмешалась Руфь. — Он имеет в виду...
— Я знаю, что он имеет в виду, — сказал Виктор. Теперь он смотрел на Берри. — И я хочу сказать вам, ваше — ах, Берри — но твой отец прав. Действительно что-то прогнило в Датском Королевстве.
Берри и Танди нахмурились.
— Где это Датское Королевство? — потребовал Танди.
— Я знаю, где это, — сказала Берри, — но я не получила его. Конечно, есть что-то гнилое в Датском Королевстве. Это очень противный сыр, который они делают.
Глава 5
— Ну и..? — спросил Захария МакБрайд, наблюдая как растет шапка пены на глиняной пивной кружке, которую он наполнял с присущей ему, как ученому, точностью. — Что ты думаешь о всем этом дерьме с Вердант Вистой?
— А ты меня точно об ЭТОМ хотел спросить? — поинтересовался его брат Джек.
Оба брата были рыжими и голубоглазыми, но Джек отличался большей "конопатостью", а также более заразительной улыбкой. Захария, будучи моложе на шесть лет и ниже на три сантиметра, играл в их детской "комик-труппе" роль простачка. Они оба обладали развитым чувством юмора, и Захария был даже более изобретательным, когда речь шла о сложных розыгрышах, но Джек всегда был лицом этой пары.
— Ну, обычно я спрашиваю именно то, что хочу знать, — Захария обернулся. Он закончил наливать кружку, передал ее Джеку и занялся второй.
— Слушай, — Джек просверлил его взглядом, — Я же большой босс в Безопасности. Я должен быть очень подозрительным ко всем, кто интересуется закрытой информацией. "Перебдеть" невозможно, ты же в курсе.
Захария фыркнул, но тут же, поразмыслив, согласился, что в замечании Джека есть зерно истины.
Захария аккуратно долил свою кружку и откинулся на спинку стула на другом конце стола, стоявшем посреди его комфортабельной кухни. Он всегда удивлялся, как же это все так случилось. В детстве он бы ни за что не поверил, если бы ему сказали, что Джек будет иметь отношение к секретной службе Мезанского Альянса. Геном МакБрайдов являлся альфа-линией и был глубоко внутри "луковицы" в течение последних четырех-пяти поколений. Со старших классов школы они оба были осведомлены об истинном положении дел в своем родном мире намного лучше своих сверстников, и, так или иначе, им была прямая дорога в ... семейный бизнес. Но Джек шутник, рассказчик веселых историй, парень с неотразимой улыбкой и разрушительной способностью привлекать женщин, он был абсолютной антитезой всему, что ассоциировалось у Захарии со словами "безопасность" и "шпион".
"Что, возможно, и объясняет успехи Джека в его деле" — предположил он.
— Я думаю, можно с уверенностью предположить, шериф, что конкретно вот этот конокрад уже в курсе всей секретной информации по данному вопросу, — сказал он вслух. — но, конечно, если вам действительно нужно, вы можете справиться об этом у моего босса.
— Ладно, партнер. Исходя из сложившихся обстоятельств, — согласился Джек, тщательно растягивая слова, продолжая тянущуюся годами игру в "вестерн", которую они унаследовали от отца, большого любителя старины. — ...думаю, на этот раз я могу пропустить это безобразие.
— Что ж, благодарю вас, — Захария толкнул через стол тарелку с толсто нарезанной ветчиной, сэндвичами (с луком, они были одни, так что это было социально приемлемым, даже по правилам их матери), приличной порцией картофельного салата и одиннадцатью сантиметровой длины пикулями. Они улыбнулись друг другу, но затем выражение лица Захарии посуровело.
— Правда, Джек", — сказал он в гораздо более серьезным тоном, — мне очень интересно. Я знаю, у вас там больше оперативных данных, но даже то, что я слышу от наших яйцеголовых ботанов, слегка пугает.
Джек какое-то время пристально разглядывал брата, потом взял свой сэндвич, откусил, и задумчиво задвигал челюстями.
Захария, вероятно, слышал от своих "яйцеголовых ботанов" совсем немного , и это немногое, скорее всего, было более, чем слегка, искажено. Если строго интерпретировать политику Альянса в сфере "необходимой информации", Джеку действительно не следует допускать утечку каких-либо оперативных деталей, в которые он посвящен, но которые не являются необходимыми, чтобы брат мог делать свою работу. С другой стороны, Захария был не только братом, но и одним из ключевых научных руководителей у Анастасии Чернявской. В некотором смысле (хотя, конечно, не во всех), его допуск был даже выше, чем у Джека.
Оба они, и Джек знал это без ложной скромности, были определенно яркими образцами, даже для мезанской альфа-линии, но талант Захарии как синтезатора был неожиданным. Это, конечно, может случиться даже с кем-то, чья генетическая структура и таланты были разработаны так же тщательно, как в геноме Макбрайд. Однако, как бы Совету долгосрочного планирования, возможно, не нравилось это признавать, комплекс способностей, навыков и талантов, связанный в общую концепцию "интеллекта", оставался наименее поддающимся ее манипуляциям. О, они могли гарантировать высокий общий IQ, и Джек не мог вспомнить последнего представителя альфа-линий Согласия, который не прошел бы тест лучше 99.9 процентов человеческой расы. Но усилия СДП в предварительном программировании индивидуальных наборов навыков человека было проблематичным в лучшем случае. На самом деле, он всегда был немного удивлен настойчивостью СДП в том, что она вот-вот прорвется через последний, давнишний барьер на пути к возможности полностью возвышать биологические виды.
Лично Джек испытал бо?льшее, чем немногое облегчение от того, что Совет не может разработать программное обеспечение человеческого мозга полностью надежным и под заказ. Это не был взгляд, который он, вероятно, будет обсуждать со своими коллегами, но, несмотря на свою полную преданность видению Детвейлера и конечным целям Согласования, ему действительно не нравилась мысль о микроуправлении человеческим интеллектом и умственными способностями. Он был полностью согласен с подвижением границ в обеих областях, но он полагал, что всегда будет место для счастливых комбинаций способностей. Кроме того, если он собирался быть честным, ему действительно не нравилась мысль, что его теоретические дети или внуки станут готовыми чипами в грандиозной машине Согласования.
В этой связи, думал он, у него было много общего с Леонардом Детвейлером и остальными основателями Согласования. Леонард всегда настаивал, что конечной функцией генетического улучшения человечества было разрешение индивидуумам действительно достичь своего максимального потенциала. Независимо от временных компромиссов, на которые он, возможно, был готов пойти во имя тактики, его конечная, непоколебимая цель была в том, чтобы произвести виды личностей, готовых и способных реализовать свободу выбора в своей собственной жизни. Все, что он хотел сделать, это дать им самые лучшие инструменты, какие он мог. Он, конечно, не способствовал разработке свободных граждан, как полностью реализованных членов общества к которому он стремился, путь, по которому пошла "Рабсила", разработав генетических рабов. В конце концов, идея заключалась в том, чтобы расширить горизонты, а не ограничивать их.
Были моменты, когда Джек подозревал, что Совет по Долгосрочному Планированию потерял это из виду. Не удивительно, если это так, предположил он. Совет был ответственен не только за контроль над тщательным, постоянно продолжающимся развитием геномов под его попечением, но и за обеспечение Согласования тактическими способностями своих необходимых стратегий и операций. В этих условиях едва ли было удивительно, что он должен был постоянно стремиться к более высокой степени... контроля качества.
И по крайней мере оба, СДСП и Генеральный Стратегический Совет, признавали необходимость наилучшим образом использовать любое положительное преимущество, которое можно вырвать у закона непреднамеренных последствий. Каковое объясняло, почему уникальная, почти инстинктивная способность Захарии сочетать совершенно разные исследовательские концепции в непредвиденные самородки разработок, так тщательно лелеялась, как только она была признана. Что, в свою очередь, объясняло, как он стал одной из правых рук Черневской во флотской службе НИОКР Согласования.
Джек наконец прожевал, проглотил и отпил глоток пива, затем приподнял бровь, глядя на брата.
— Что ты имешь в виду под "слегка пугает", Зак?
— О, я не говорю о любых аппаратных сюрпризах, если это то, о чем ты подумал, — заверил его, Захария. — Насколько я знаю, манти не пускали в ход ни одной новой технической новинки в этот раз. Что, как я ненавижу признаваться в этом, — он улыбнулся немного кисло, — на самом деле стало приятным сюрпризом, для разнообразия. — Он покачал головой. — Нет, меня беспокоит тот факт, что Мантикора и Хевен сотрудничают в чем-либо. Тот факт, что им удалось получить себе на борт Лигу, тоже не делает меня счастливее, конечно. Но если никто на другой из сторон не обнаружит правду о туннеле Вердант Висты...
Он позволил голосу затихнуть, а затем пожал плечами и Джек кивнул.
— Ну, — сказал тот, — я бы не слишком беспокоился о манти и хевах, находящихся в сговоре. — Он кисло усмехнулся. — Как я почти могу сказать по материалам, которые я видел, это была более или менее внештатная операция пары вышедших из-под контроля импровизирующих оперативников, когда они залезли подальше.
Захария, как отметил Джек, посмотрел только немного скептически, но ему действительно не нужно знать ничего подобного о Викторе Каша и Антоне Зилвицком.
— Тебе просто придется поверить мне в этой части, Зак, — сказал он ласково. — И я признаю, что могу ошибаться. Однако, я не думаю, что это так. А с учетом... интенсивности, с которой оперативники обсуждали этот вопрос в моей лавочке, я не думаю, что я один пришел к такому выводу.
Он откусил еще кусок своего бутерброда, пожевал и проглотил.
— Во всяком случае, и это довольно очевидно, что ни один не вернулся домой на Мантикору или Новый Париж, и я думаю, что они действительно пытаются сделать лучшее в этой ситуации сейчас, когда они оба были втянуты в нее по уши и вопят в ней. Что, признаю, вероятно, легче для них, потому что они оба ненавидят "Рабсилу" до кишок. Все же это не окажет никакого огромного влияния на их действия или их мышление, когда мы вновь заставим их стрелять в друг друга.
