Комната с выходом, 2 части

Фраза, неосторожно брошенная кем-то из гаишников "Тела нет и дела нет" вызвала моё возмущение, хотя по логике я должен был этому факту только радоваться. В противном случае я — преступник, несмотря на оправдательные обстоятельства случившегося. Правда, скрыть превышение скорости вряд ли бы удалось.

Девушка так и нашлась. Менты оптимистично-цинично подбадривали: "Объявится ещё, успеешь сесть".

Трижды уже звонила Светлана. Как мог успокоил. Товар? Да хрен с ним с товаром. Лежит он себе в салоне и лежит, что с ним станется? Выковыривать, правда придется через изуродованный задок. День был убит. И люди. А рука заживёт. Чёрт меня дернул свернуть не в ту сторону! Сейчас бы уже сидел дома. Предупреждал же Макс...

Но девчушка-то... Кажется, её звали Ириной с какой-то непроизносимой и смешной фамилией, судя по документам в портфеле.

* * *

Картина ДТП складывалась как будто в мою пользу. Свидетели подтвердили, что грамотно завершал манёвр, парковался возле "базарчика". Даже, говорят, поворотник включил — не помню, может, и включил. Оно и понятно, ехал человек, картошечки прошлогодней прикупить, грибочков солёненьких, а тут на тебе: сумасшедший джип, несущейся на скорости под двести километров в час, и второй, белый микроавтобус — не лучше, вылетел в лоб, обгоняя честных трудяг-дальнобойщиков. А девушка... Что ж, девушка, померещилась, наверное. Всем? А хоть и всем! Массовый гипноз. Или психоз. Вот только реальное лицо эта Ирина. Училась на каких-то курсах, ехала в область, кладбище посетить, родственники у неё там лежат. По этому случаю — четыре искусственные гвоздички, так и оставшиеся лежать на дороге. Опрошенные однокурсницы подтвердили эти факты, а также то, что с того злополучного дня — 25 апреля — её двое суток никто не видел. Ирина проживала одна, на окраине города, в однокомнатной квартире, оставшейся от матери.

Макс приехал чуть позже, чем мы со Светой ожидали. На третий день после аварии. Я встретил его с загипсованной по плечо рукой — рентген показал трещину в локтевой кости.

— А ты говорил, что жив-здоров, — показывая на руку, сказал Макс вместо приветствия.

Пришлось рассказать, что случилось позавчера. А уж только потом о предшествующих событиях. Рассказывал я подробно, воспользовавшись собственными записями. Имея давнюю привычку периодически вести дневник, я скрупулёзно "запротоколировал" произошедшее со мной, начиная с момента приезда из Москвы давнего земляка-однокашника — Максима Погорелова и заканчивая 25-м апреля.

Читал дневник и слушал меня Макс предельно внимательно. Света сидела рядышком и молчала. Мы с интересом ожидали каких-то фантастических откровений и разъяснений.

— Ну что ж, — вздохнул Максим, закрывая дневник. — Хорошо пишешь, складно. Тебе бы писателем... Не пробовал? Талант гибнет.

— Ну и? — нетерпеливо наклонился я вперёд.

— Что ну? Тут не говорить надо, а показывать.

— В каком смысле?

— Сейчас узнаете, друзья-товарищи. Лучше бы, конечно, Ирину эту дождаться...

— Откуда дождаться? — не выдержала Светлана.

— ...или найти, — закончил мысль столичный гость. — Дочка где?

— Юля в школе, в первую смену. Бабушка заберёт, сегодня бабушкин день.

— Мария Николаевна? — вспомнил Макс имя моей мамы, любимой Юлькиной бабушки. Я кивнул.

Пауза затягивалась. Гость встал, прошёлся по комнате. Остановился у книжных полок, вынул томик Омара Хайямы. Полистал с интересом. Остановился на какой-то странице, улыбнулся и продекламировал:

Всё, что видим мы, — видимость только одна.

Далеко от поверхности мира до дна.

Полагай несущественным явное в мире,

Ибо тайная сущность вещей — не видна.

— Не видна, да не для всех, — Макс вернул книгу обратно. — Не читал Хайама, интересно было бы как-нибудь время выкроить. А где машина-то, Саш?

— Моя? В техсервисе. Может, и заменят по страховке, не знаю. Она новая, полгода нет ещё.

— Это вряд ли. Плюнь ты на неё. Одевайтесь. Раз Юля у бабули, идёмте, прогуляемся. Тут недалеко. Телефоны не забудьте. Ты свой-то не нашёл? — обратился Макс ко мне, пока мы со Светой вставали в нерешительности со своих мест.

— Нет, не нашел. А где искать-то?

— Хочешь, найдём? Новый-то всегда купишь. Однако старый друг лучше новых двух. Там, наверное, контакты у тебя невосполнимые? Да?

— Это точно, невосполнимые. Тыщи записей. И все нужные. Новый-то я завёл уже, а как теперь книжку восстановить? Никак.

Я одевался, Света ушла в соседнюю комнату, крикнула оттуда:

— Как, по-парадному?

— Как тебе самой нравится, как удобно, — откликнулся Макс. Не сговариваясь, мы со Светой не стали больше задавать никаких вопросов. В Максе чувствовались такая сила и уверенность, что хотелось подчиняться без слов.

Когда все были готовы, Погорелов оглядел нас с лукавым прищуром сверху до низу, и мы вышли на улицу.

Наверное, всё-таки я заработал сотрясение мозга. Дважды, причём. На свежем воздухе голова закружилась, в глазах замелькали золотисто-оранжевые вспышки, как лопающиеся шаровые молнии. Иногда казалось, что силуэты прохожих светились изнутри, образуя вокруг себя некое подобие ауры. Я протер глаза.

— Трёшь? — улыбнулся Макс, — Мерещится что?

— По башке надавали, чего ж ты хочешь? Да ещё авария... Вот и мерещится.

— Что такое, Сашуль? — заволновалась Света.

— Да ерунда, пройдёт, — успокоил я её.

Макс по-прежнему улыбался, глядя на меня. Мы все стояли у подъезда, никуда не трогаясь с места.

-Так куда идём? — сделал я слабую попытку сменить тему. А в глазах уже мерцало всерьёз.

— Смотри на людей, Саша. Смотри вдаль, вон туда, в сторону проспекта. На людей смотри, на машины, и не удивляйся. Это сейчас пройдёт. И сотрясение твоё ни при чём. Я обещал показать, вот и показываю. Смотри, смотри. Всё, что ты видишь — та реальность, которая не для всех, та самая сущность вещей, что не видна для других. И ты, Света, смотри. Видишь? Ты сама — свет, тебе сам Бог велел.

— Ой. Как это? — заворожённо и немного испуганно прошептала она.

Я поёжился от ранее не испытываемого чувства.

— Как ты это делаешь? Это аура?!

— Это люди, друзья мои. Люди, а не их оболочки.

Теперь в проезжающих машинах, даже в самых непроницаемых и закрытых, с до черна затонированными стеклами, я видел пассажиров и водителей, просвечивающих разноцветными пятнами через металл, стекло и пластик. Мы со Светланой, замерев и открыв рты, взирали на новый мир, ранее неведомый нам. Боковое зрение отвлекло внимание. Ближайший дом в 9 этажей озарился всполохами самых разных огней: и покоящихся, и движущихся.

— Да, да. Ни стены домов, ни броня танка, ни бетон подземных убежищ — не преграда. Если должным образом настроиться, можно не видеть того, что мешает, а сосредоточиться на интересующем тебя предмете. И, наоборот, можно увидеть такое, что с непривычки помутит рассудок.

Стоило Максу произнести эти слова, как вместо земли и асфальта под моими ногами образовалось равномерно светящееся дымчатое покрывало. Я склонен был верить разговорам, что Земля — живая. Ноги рефлекторно дрогнули, похолодело внутри — показалось, что я лечу в бездну, потеряв всякую опору. А вокруг до самого горизонта не было ничего, кроме мириад больших и маленьких, близких и далёких огоньков, кишащих над покрывалом.

Когда Светлана тихо вскрикнула, вероятно, увидев нечто похожее, Макс, как гипнотизёр, тихо, но уверенно скомандовал:

— Достаточно. Пока хватит. Вернёмся-ка в дом.

Светопреставление внезапно прекратилось. Совершенно поражённые увиденным, мы покорно последовали за Максом и вернулись в квартиру.

— Заварим чайку свеженького? — жизнерадостно предложил-попросил Максим.

На кухне было уютно, солнце озаряло её своими золотыми лучами, усиливая эффект пережитого только что. Мы со Светланой встретились взглядами и одновременно улыбнулись самому сокровенному, что объединяло нас в далёком прошлом. Кажется, Макс не заметил.

— Так случилось, ребята, что в моей жизни появился недавно человек. Он открыл мне глаза на многое. Что там говорить — на всё. Наш привычный мир может выглядеть как угодно, если научиться правильно на него смотреть. И он совсем не такой, каким мы видим его с детства — карандашный рисунок на куске грязного картона. Тут что-то говорить бестолку, рассказывать, объяснять. Лучше раз увидеть. Предвижу вопрос. Отвечаю. Я прекратил эксперимент, потому что соблюдаю необходимые меры предосторожности. В ваших же интересах. Эту процедуру..., — Макс пощелкал пальцами, подыскивая слово, — эту технику надо осваивать постепенно. Александру проще, он волею случая уже попал в такую переделку, что адаптация пройдёт легче...

— Так, где же я был? — не удержался я.

— Постой, не гони лошадей. Всему свой черед. Я погощу у вас пару деньков, разрешите? Думаю, этого хватит.

Мы со Светой закивали. А Макс отхлебнул горячего чая и продолжал.

— А Ира сама отыщется. Интересный человек. Такая силища. Интересно, как она так... Ладно, встретимся, подружимся. В общем, так, друзья мои. Есть вещи, о которых действительно очень сложно говорить. Но я поведаю Вам свою историю, как и обещал. И многое станет ближе для восприятия неподготовленным сознанием. Только вот прежде, — Макс хитро и многозначительно посмотрел на нас, — Вы расскажете мне, как встретили друг друга впервые. Как познакомились. Я знаю, вы обошли в прошлый раз этот важный момент стороной. И я вас понимаю. Рассказывайте, не стесняйтесь. Мне — можно.

...Давно-давно, десять лет назад, в нелепейшей ситуации мне проломили голову обухом топора. По соседству со мной, когда я жил на съемной квартире, уже оканчивая университет, обитала в ветхой мазанке весьма неблагополучная семейка. Алкаши, бомжи, бродяги и наркоманы собирались там и устраивали свои незатейливые оргии чуть ли не каждый день. Да и весь район был криминогенным. В центре города целые кварталы с дореволюционными постройками давно не значились на градостроительных картах. Это только в последнее время они физически начали исчезать с лица земли, уступая место элитным зданиям жилого и коммерческого назначения. Таких семей, подобных той, что жила среди тараканов, нечистот и бездуховности, было много. Есть ли они сейчас? Есть, конечно. Только расселены кто-куда: в многоэтажки, в казённые дома да на кладбища — кому как повезло.

Квартируя в относительно чистом двухэтажном домике у старенькой вдовы, я руководствовался политикой, заведённой в среде мало-мальски приличных жителей того района: не замечать, не вмешиваться, обходить стороной. Но однажды, когда пьяный полуголый мужик, полночи гонял с топором в руках по двору своих же собутыльников, я не выдержал. Привыкнув доверять боевой закалке, я выскочил из квартиры, едва нацепив сандалии. Бабка-хозяйка только и успела крикнуть вслед: "Саша, убьют, не связывайся! Милиция уже едет!"

Комната моя находилась на втором этаже, вниз вела деревянная лестница. Лампочки там никогда не водилось, её либо разбивали, либо вывёртывали. Двери не закрывались. Уже на пороге подъезда я услышал всхлипывания под лестницей, одна из пьяных баб, нашла там убежище от разъярённого полоумка. Я оглянулся, всматриваясь в темноту, и... получил оглушительный удар сзади.

В больнице, мне вправили кости черепа на затылке, отсосали гематому и поместили оплетённого трубками в реанимационное отделение. Кома. Бедной матушке наказали крепиться, авось выкарабкается. Через неделю растительного существования, случилось чудо.

Мама, не отходящая от меня все дни ни на минуту и лишённая всяческих жизненных сил, в этот день была помещена в терапевтическое отделение двумя этажами ниже. Отец сам давно болел, сражённый первым инсультом, и находился дома, в Багаевске, под присмотром соседей и местных фельдшеров.

Это произошло ночью, в смену медсестры Виктории, заботливой и ответственной девушки, недавно закончившей медицинское училище. К ней иногда приходила подружка с первого курса, пытливая и торопящаяся окунуться в мир практической медицины. Заведующий отделением закрывал на это глаза, тем более подружка Вики соблюдала все больничные правила и часто помогала санитаркам, нянечкам и медсестрам. Не гнушалась выносить судна, мыть полы. Мечтала официально устроиться хоть кем, но ей говорили: "не время пока, подучись немного".

И вот, проходя в ту ночь мимо моей палаты, она увидела через стеклянные стены яркий свет над моей койкой. Сердце её ёкнуло. Случилось так, что рядом не было ни души. Девушка пробралась в палату, увидела меня, "светящегося", и влюбилась. Она тронула мой лоб своей рукой и заплакала. Долго слушала жуткие хрипы в моей груди, сбивчивое дыхание, и стала молиться, чтобы Бог послал мне жизнь и выздоровление. Воспитанная в атеистической семье, не зная ни одной молитвы, она просто присела на стульчик и мысленно умоляла Неведомого, но Всемогущего Старика с белой бородой — иного образа её сознание нарисовать не могло — помочь несчастному молодому человеку, почти убитому неизвестными злодеями. Романтической натуре виделись обрывки сказочных историй о чудесном воскрешении из книжек, детских фильмов и мультиков. Не контролируя себя и не брезгуя торчащей из горла трубки с булькающими в ней звуками, она наклонилась над умирающим принцем и прислонилась своим ртом к его холодным и сухим губам. "Живи!" только и произнесла она. Слабый желтоватый свет, окружающий тело, тотчас же исчез.

Не летал я ни в каких туннелях, коридорах с ангелами в белых одеждах. Я ничего не видел такого, о чём пишут энтузиасты и исследователи феномена "жизни после смерти", пока находился в десятидневной коме. Кроме одного сна. Если, конечно, его можно было назвать сном.

Ночь. Крыша большого здания. Ржавая кровельная жесть, с кое-где отогнутыми углами. Печные и вентиляционные трубы. Я будто парю над крышей и смотрю на неё сверху вниз. Вдруг крыша становится прозрачной, и яркая звездочка внизу манит меня к себе. Я плавно спускаюсь. Звездочка растёт и превращается в красивую, светящуюся белым светом девушку. Она плачет, опустив глаза, и шепчет: "Живи, живи, живи, любимый мой!". Я вдруг понимаю, что слова её обращены ко мне. Я продолжаю любоваться её красотой и сказочным свечением, которое не мешает различать мельчайшие черты божественного лица. Душа моя волнуется и трепещет, наполняясь Любовью и Благодарностью. Неземной Свет начинает наполнять меня, и я открываю глаза...

Светлана, так звали девушку, вновь заплакала, но уже счастливо. Ресницы её свалившегося с неба (или с больничной крыши?) первого в жизни пациента дрогнули, дыхание выровнялось, а с губ сорвался звук, который только она и могла разобрать: "спасибо". Парень застонал, поперхнулся, закашлялся. В палату ворвалась сестра Вика, а следом и дежурный врач...

Через неделю, так и не найдя вразумительного объяснения чудесному исцелению безнадёжного больного Александра Пшебержвицкого, врачи выписали его под наблюдение нейрохирурга и терапевта по месту жительства. А ещё через месяц Светлана и Александр зарегистрировали в ЗАГСе свой союз.