После этого новоиспечённый десятник заметил, что Стунг не работает, а бешено смотрит на своего соперника, сделал семь шагов и, не говоря ни слова, как следует врезал.

— Говорил тебе, работай! Ишь ты, десятником себя вообразил!

Стунг хотел было ответить, но куда ему против спецназовца! Урс легко ушёл от удара и как следует дал под дых.

— Разогнёшься, и давай вкалывай! А то выйдешь отсюда весь в крови!

Тут в пещере появились хозяин и мастер. Трипитака сразу оценил обстановку и попросил Урса выйти.

— Об одном тебя прошу, никого зря не убивай и не калечь, — кратко сказал он.

— Постараюсь всё делать, как надо. Но если придётся, скорее убью или покалечу, чем сам стану помирать или калечиться! — просто по-солдатски ответил десятник.

— Только если придётся, — заметил хозяин.

Урс вернулся в пещеру. Через час наступило время обеда. Рабочие вышли наружу, пару слуг-рабочих послали за котлом с едой, и с ними пошёл Урс со своим рабом. Рабочие взяли котел с варевом и хлеба и отправились к пещере. Урс заметил, что запах от варева был не таким тошнотворным, как на той каменоломне, где он поработал до солдатчины. Урс демонстративно заплатил два медяка за себя и за раба, им отвалили по большой миске похлёбки с куском мяса и по громадному круглому хлебу. Ко всему этому ещё добавили лук, чеснок и перец. Переговорив с поварами, он добился согласия посмотреть Кутура-Вонючку в деле. Оставил своего раба на кухне, а сам вернулся к рабочим.

Раздался гонг, все неохотно поднялись и пошли по своим пещерам. Урс распределил членов банды по разным местам, им зуботычины и ругательства доставались в первую очередь. Нужно было либо сломать, либо спровоцировать этих сволочей. Разрешение хозяина на расправу Ликарин уже получил.

А Стунг тихо сказал своим во время перерыва:

— Или обвал ему устроим, или ночью пришьём. Не жить ему.

* * *

Вечером мастер и десятники устроили пирушку в честь нового сотоварища. Вино было из того, что выставлялось для рабочих: красное дешёвое вино. Еда в основном взята также из рабочего котла. За столом Урс узнал кое-что интересное для себя. Хозяин не скуп, но зря деньги никогда не тратит. Его десяток считался самым гадким (но это Урс уже и сам догадался: не стал бы хозяин на дороге подбирать десятника для благополучного). В нём захватил власть Горилла Стунг. Производительность уменьшилась раза в два, но, поскольку все премии получал Стунг с сотоварищами, а работать им теперь почти не приходилось, они были довольны. Вообще говоря, на каменоломне работают граждане, слуги и рабы. Равенства никакого нет. Клиенты хозяина если и появляются, то как мастера или десятники. Слуги, принёсшие пожизненную присягу хозяину, и его собственные рабы трудятся в лучшем месте. Своих людей и имущество он бережёт. А вот подонков из числа граждан, которые нанялись сюда, вольных и чужих слуг, и тем более рабов, которых отправили на карьер в качестве наказания либо на заработки владельцы, патриций совершенно не жалеет. Единственно, что кормят прилично, чтобы силы работать были. Вспоминая старую каменоломню, Урс увидел, что здесь хозяйство постоянное, а там был временный заказ и подрядчик гробил людей, лишь бы подешевле его исполнить. Поэтому и кормили отвратительно: месяц-другой продержатся, а потом всё равно всех разгонять.

Когда Урс отошёл от пиршественного стола в состоянии лёгкого подпития, из кустов вынырнула троица во главе с Гориллой. Четвёртого не было. Увидев, что Урса не удалось застать врасплох, Стунг сказал:

— Поговорить надо.

— Говорить буду только с тобой. Если эти двое сейчас же не уберутся, буду бить, убивать и калечить.

— Ну ладно, уходите, — кивнул бывший десятник своим людям. Они исчезли в темноте, и Урс убедился, что ушли они достаточно далеко.

— Отойдём подальше, а то кто-нибудь привяжется или подслушает.

Урс отошел вместе с Гориллой к скале. Стунг начал:

— Перетереть с тобой надо, как мужик с мужиком. Ты крутой тип, уже вижу. Пока я даже согласен, чтобы ты десятником был у нас. Власть свою ты уже показал, так теперь не опускай нас перед сявками. Мы пока что вкалывать будем как следует, но и ты нас не обижай, держи за законных. В натуре, ты так скоро мастера заменишь, а я твоей правой рукой буду. Всех в кулаке зажмём.

— Слушай, морда, а не пошёл бы ты туда, откуда когда-то вылез! Воняешь, блин, и весь волосатый, как последний шжи! Если дисциплину будешь соблюдать, обижать зря не стану. А поблажек тебе больше не будет, прошло твоё время!

— Ну, как знаешь! — закричал Горилла, и Урсу боевое чутье подсказало, что надо отскочить.

Каменюка просвистела прямо за спиной, ободрав волосы и частично кожу на голове. Урс притворился оглушённым, на него бросился вожак и получил безжалостный удар ногой в пах. Выскочившему слева Срону Урс вывернул руку с кинжалом, правда, ломать не стал. Справа налетел Кун, его Ликарин просто нокаутировал. Спрыгнувший сверху Клус, в темноте не видевший, как обернулась схватка, получил удар под дых, ещё один мощный по морде и предпочел упасть. Затем Урс подошел к Горилле и изо всей силы врезал ему ногой по лицу.

— Я ещё днем поклялся: в следующий раз тебе нос сломаю, чтобы отметка была на всю жизнь, с кем нельзя связываться! — Урс полуобернулся к Клусу, который пытался было подняться, но предпочёл не рыпаться. — А вы, сявки, возьмите свою гориллу и волоките к костоправу и целительнице, а то протянете, и в Шжи можно будет продавать, как евнуха. Там и вас подлечат. Деньги за лечение вычту из заработка.

И потащили три избитых шестёрки того, кто ещё недавно считал себя паханом, а теперь выл от боли, страха и злобы. Урсу тоже зашили рану на затылке, а пожилая монашка-целительница, явно старая дева, на него неодобрительно посмотрела:

— Это ты их всех так отделал за то, что они в тебя случайно камнем попали?

Урс решил не раздувать и не выносить на свет, что случилось.

— Они сами виноваты. А ты, баба, в мужские дела не суйся.

На следующий день хозяин, узнав, сколько будет валяться Горилла (выяснилось, что не больше недели), довольный результатами драки, выдал Урсу премию в два сребреника. Для десятника это было совсем не лишним. А целительница ещё больше возмутилась таким цинизмом по отношению к полноправным гражданам и поспешила в город.

Оттуда заявились стражники во главе с их начальником и член Совета города, сказав, что на десятника отставника Ликарина поступила жалоба, а на Трипитаку будет заведено дело в связи с нарушением прав граждан и бессудными расправами со стороны его подчиненных. Подарками И Трипитака погасил дело. Урсу было неудобно, что из-за него у хозяина неприятности, но тот только улыбнулся:

— Эта сволочь советник Чин Асстарикон на мое место метит. Вот и выступает в маске радетеля простого народа. А своих слуг и рабов тухлятиной кормит и на каждом шагу объегоривает. Слуги лишь потому от него не убегают, что он их всех держит в долгу, как в шелку. А в городе есть такие, которым бы только поорать, что гражданские права нарушают. Сюда из граждан попадают лишь подонки, как Горилла и его компания, либо сильные мужики, как ты. Но таких, как ты, мало.

— Ну ладно, хозяин. Тогда я тем более доволен, что никого сильно не покалечил и не убил, а так хотелось кое-кого прикончить!

— Ну вот, в тебе солдатская выучка заговорила! Рокош и война кончились, учись жить в мирной стране. А то придётся тебе опять в армию вербоваться или в тюрьму загремишь.

И потянулись трудовые будни. За пару недель Урс наладил работу своего десятка. Трое шестёрок теперь дрожали от одного его приближения, а Горилла сопел слегка поправленным костоправом носом и тоже не осмеливался ничего сделать. Хозяин, довольный тем, что выработка повысилась более чем вдвое, досрочно поднял ему плату. Раб Кутур прижился на кухне, и, подобно всем кухонным работникам, подворовывал продукты. Урс его ругал, чтобы тот не слишком распускался, но понимал, что иначе раба просто выживут с этого места. Десятник принципиально не ел из котла рабочих, считая, что это либо воровство, либо панибратство, а до настоящего братства ещё далеко. Из сворованных продуктов и подкупленной провизии Кутур готовил ему еду. Получалось у раба недурно, но в стиле шжи. Поэтому иногда Урс, ругаясь, сам себе что-нибудь стряпал в своем вкусе.

* * *

Примерно через месяц Горилла подстерёг Урса и напал с кинжалом сзади. Спецназовская выучка ещё не выветрилась, и на сей раз мужские места Гориллы были размозжены полностью и навсегда. Целительница завыла от ужаса, увидев такое, и стражники вновь появились вместе с судьёй. Хозяин хотел опять откупиться, прекрасно понимая, что после такого урока на Урса уже никто не полезет, и его можно сделать помощником мастера и главным надсмотрщиком. Но Урс решительно возразил и потребовал расследования.

Все три гражданина из его десятка (бывшие шестёрки) заявили, что Урс давно точил зуб на Стунга и свёл с ним счеты, а остальные — что Стунг давно клялся убить Урса. Но свидетельства граждан были весомее, чем слуг или презренных рабов. Тогда Урс заявил начальнику стражников:

— Свидетельства расходятся, и я тебя вызываю на поединок, чтобы перед лицом Неба честно решить наш спор. Я заместитель сотника в отставке, ты начальник городской стражи. Наши чины примерно равны. Драться будем, как ты пожелаешь, до смерти либо до невозможности биться.

Стражника скорчило от бессильной злости и обиды. Он понял, что денег скачать не удастся, а вот жизнь или здоровье вполне можно потерять.

— Ну ладно, пойдём на мировую. Дело неясное, видно только, что оба вы друг друга ненавидели. Но больше не попадайся!

А через день И Трипитака неожиданно велел Урсу уйти с работы на два дня и вместе с ним поехать в загородное поместье. Там он ещё раз проверил умение Ликарина владеть оружием (выставив против него учителя боевых искусств), и убедился, что дубинкой он орудует отлично. Затем, после нескольких чаш крепкого вина (сам хозяин пил вино разбавленное и чашами поменьше) предложил посостязаться в стрельбе, и тоже остался доволен. На ночь Урсу дали рабыню. А утром хозяин вдруг предложил ему:

— Теперь тебе в городе опасно показываться, а по положению твоему нужно. Эти стражники совсем обнаглели и распоясались. Не станешь ли начальником стражи?

Урса передёрнуло, и этот жест ещё до ответа показал Трипитаке, что предложение будет отвергнуто.

— А зря. Ты бы почистил стражу, чтобы она не деньги качала с людей и не подонков прикрывала, а действительно защищала горожан.

— Нет, хозяин. Это дело не по мне.

— А почему это, объясни?

— Мою семью стражники разорили, а потом и совсем в смерды свели.

— Ну-ка, расскажи, как дело было.

И неожиданно для себя Ликарин рассказал историю разорения своей семьи, а потом её низведения. Он даже признался, что сам ушёл в разбойники. Трипитака внимательно выслушал и внезапно расхохотался.

— Говорят вам священники, что сказочки, когда крестьянин чёрта одурачивает, вредны! А вы не слушаете, дескать, мы хитрые! Ни черта вы не хитрые! Ведь твой отец очевидно на глазах у всех пытался сжульничать, причём примитивно-примитивно. Заплати он тогда, ему бы потом перерасчёт вышел. Да поднялся бы он на честный рокош, амнистия потом была бы. Он сам в долги залез, свою хитрую выдумку на глаза всем выставил. Дескать, у меня денег нет, а мой дом по закону неприкосновенен. Да позабыл он, что ведь зато члены его семьи и всё их имущество прикосновенны. А когда уже надо было признаться, что ни шиша не получилось, и полностью покаяться, и здесь схитрить попытался: часть денежек и ценностей припрятал. Вот ты честно в разбойники ушёл, а потом военной службой прощение себе заработал и остался полноправным гражданином. Так что стражники здесь ни при чём.

— Здесь они, может, и ни при чём, но пока я разбойником был, мы столько рассказов наслушались об их безобразиях, а потом я и на своей шкуре это почуял.

— Ещё раз говорю тебе, что поэтому и нужно, чтобы честный человек во главе встал. Тогда и хвост рыбий можно будет от гнили очистить.

— Ну нет. Меня при одном слове "стражник" тошнит. Не могу я.

— Тогда помни, что я сказал. Больше выручать тебя не буду.

Но скука, да и нежелание отступать перед опасностью, толкали Урса в город. В одной из таверн он познакомился с невысоким ловким рыжим и тёмноглазым человеком: Киром из Сахирры. Таких честных глаз и открытого лица Урс ни у кого не видел. Он сел с ним играть в кости (игра была довольно сложная: типа наших нард, но позаковыристее, требовала и везения, и расчёта). Сначала Урс выиграл две партии, затем проиграл три, затем выиграл ещё две, потом опять проиграл три и наотрез отказался играть дальше:

— Мы уже десять партий сыграли, и я вижу, что ты сильнее играешь, но почему-то не совсем в полную силу.

— Да ты что? Ты сильнее меня играешь! Тебе просто чуть-чуть не повезло!

— Не льсти и ищи дурака в другом месте! — вспылил Урс.

Тут Кир расхохотался, похлопал его по плечу, взял свой небольшой выигрыш и пропил его вместе с Урсом. А Урсу предложил затем сыграть с ним в одной команде в ещё более головоломный вариант костей: четверные, когда сражались двое на двое. Урс возместил с лихвой свой проигрыш, ему было приятно играть с таким искусным и везучим игроком. Проигравшим поставили выпивку, остаток поделили между собой и договорились через неделю встретиться здесь же вечером.

Второй вечер прошел так же приятно. На выигрыш Кир снял пару трактирных служанок для себя и для друга. За вином Урс неожиданно для себя заговорил:

В захолустье безвестном сегодня живём,

Никого из родных у меня теперь нет,

И фамилии тоже, и без знака мой дом,

Здесь по имени просто называет сосед.

Не научен быть праведным я мудрецом,

И в кармане нет лишнего даже гроша,

Безыскусных сердец повстречал за вином,

Благородною яшмой засияла душа.

(Хань-шань)

— Прекрасно! А с виду ты простой мужик!

— У меня в роду был большой поэт, — спьяну сморозил Урс и сразу заткнулся.

— Не стесняйся! Наверняка у твоего предка и большие грехи были! Многие хорошие поэты кончили разбойниками, в тюрьме или на виселице, — приободрил Кир и выдал строфу из знаменитого стихотворения:

Ну что ж, народ столичный рад:

Закончен путь злодея,

И сколько весит этот зад,

Узнает завтра шея.

(по мотивам Франсуа Вийона)

Игрок продолжал:

— Здесь действительно, как можно сказать словами поэта:

Крестьяне пригласят —

Пойду к их дому,

Пришлют подарки —

Не отвергну их.

Здесь все друг с другом