Он бежит по огромному коридору. Задыхается от гордости и восторга: маленький мальчик, едва достающий до педалей машины, впервые сам проехал вокруг гаража. К кому лететь, как ни к отцу? Пусть он порадуется успехам сына, посмотрит на него с уважением, а может и на колени усадит. Но дорогу преграждает секретарь. Выслушивает сбивчивый рассказ и обещает сообщить Великому. И если Моган сочтет необходимой встречу с сыном, его пригласят.
Адэр ухмыльнулся. Каким же он был глупым. Несколько дней не выходил из комнаты, ждал приглашения, до головной боли прислушивался к шагам в коридоре. Пока не пришла Элайна и не попросила прокатить с ветерком.
Вдруг вспомнилась сумасшедшая боль. Он упал с лошади. Его окружили конюхи и гувернеры. Среди чужих побледневших лиц увидел посеревшее лицо сестры. Он лежит на кровати. Врач отца обрабатывает ссадины. Появляется Трой Дадье, сдержанно интересуется: есть ли опасность для жизни наследника? Удовлетворенно выслушивает отрицательный ответ и с отрешенным видом исчезает. А отец так и не пришел. Только сестра несколько долгих дней просидела возле него.
Адэр улыбнулся. Как только не изощрялся его гувернер, чтобы поздно вечером выставить Элайну за дверь, а на рассвете удерживать ее в гостиной, пока Адэр не проснется.
— Ты слышишь меня? — из воспоминаний вернул голос сестры. — Я спрашиваю: откуда эта ткань?
— Не знаю, — проговорил Адэр.
Собраться с мыслями удалось не сразу. Взгляд скользнул по обеденному залу, по столу, по чашкам и вазам, прошелся по зеркалам на стенах. Остановился на Элайне.
Она ощупывала кружевные занавеси на окнах:
— Ручная работа. Очень красиво!
Посмотрела на него:
— Ты где был?
— Когда?
Элайна вздохнула:
— Уже неважно.
Плавной походкой приблизилась, обняла за плечи.
— Я по тебе скучала, — прошептала она и прижалась щекой к его затылку. — Я буду просить отца...
— Как твои девочки? — оборвал ее Адэр.
— Хотела их взять, но вовремя остановилась. По твоим дорогам невозможно ездить.
Элайна закружила по залу, возбужденно рассказывая о поездке. Адэр с улыбкой наблюдал за сестрой. Невысокая, хрупкая, нежная. Изумительные ямочки на бледных щечках. Ярко-зеленые глаза, острый носик. Светло-русые волосы, уложенные в чудную прическу.
До слуха долетела фраза:
— Как Вилар мог так поступить с нами?
— Элайна!
— Я на него обижена.
— Зря.
Элайна недоверчиво покосилась:
— Ты его простил?
Адэр покрутил в руках чашку, посмотрел в окно. Простил ли он друга? Нет. Он не умеет прощать.
— Я попытался понять его.
— Получилось?
— Почти.
— И где он?
— Уехал.
От пристального взгляда сестры стало не по себе.
— Вечером будет, — добавил Адэр и отхлебнул из чашки остывший кофе.
— Вот и славненько! — Элайна, как в детстве, уселась на ковер возле его ног. — Одно не пойму, почему такой красивый особняк и в таком захолустье? У замка необычная архитектура. Я хочу увидеть чертежи. Ты мне покажешь?
— Боже! Элайна! Я думал, ты бросила заниматься ерундой.
— Сейчас это, конечно, ерунда. А когда-то я мечтала стать архитектором.
— Я тоже мечтал стать конюхом или шофером.
— Шутник. А где ты взял картины? Неужели расщедрился кто-то из знати?
— Столько вопросов...
Она вновь странно посмотрела. В лицо впились сотни иголок.
— Адэр! О чем ты думаешь?
Он прижался губами ко лбу сестры. Неужели его волнения так заметны? Устал держать себя в руках?
— Кстати, какой костюм ты наденешь? — поинтересовалась Элайна.
— Еще не решил.
— Так решай быстрей. Я хочу определиться с платьем. Наряд сопровождающей дамы должен гармонировать...
— Элайна! — Адэр отодвинул сестру от себя. — У меня уже есть сопровождающая дама.
— Вот и отлично! И кто же она?
— Малика Латаль. Простолюдинка.
Казалось, сестру хватит удар — лицо побледнело, по шее пошли красные пятна.
— Ты с ума сошел... — прошептала она.
Адэр выровнял спину:
— Ты забываешься.
Опираясь на его колени, Элайна с трудом поднялась:
— Ты не вправе нарушать традиции...
Адэр встал:
— Ты говоришь о традициях своей страны. Но сейчас ты не в Тезаре.
Они стояли друг напротив друга. Она прижимала руки к груди. А он... Он — правитель, и он диктует правила!
* * *
Огромное зеркало увеличивало и без того большую гостиную Адэра.
Вдоль серых с серебряными вкраплениями стен стояли креслица на низеньких ножках. За все предшествующие дни в них никто не сел и вряд ли кто сядет — даже во дворце Могана, забитом до отказа и нужными, и бесполезными людьми, Адэр не любил посетителей в своих апартаментах.
На темном, почти черном паркете белый ковер с серебристой бахромой. Возле окна софа — мягкая, широкая, обитая серой кожей с тисненным серебряным узором. Что то, что другое в прошлой жизни незаменимые вещи. Со своей возлюбленной Галисией Каналь Адэр развлекался в спальне, с благородными дамами забавлялся на софе или кушетках, а девиц низкого происхождения предпочитал подминать под себя на ковре. Здесь же, в замке, софу иногда продавливал коленями, открывая или закрывая окно, а ковер протаптывал сапогами, когда не спалось.
Наверное, борясь с бессонницей, Адэр так и бродил бы по белому пушистому полю, если б не нашел себе увлекательное занятие — разглядывание в углах гостиной колонн из аспидного камня с выточенными фигурками девушек. Одной безлунной ночью он установил возле колонн канделябры, зажег полупрозрачные свечи. Повинуясь прихоти ветерка, проникающего в комнату через распахнутое окно, огоньки свечей трепетали, отбрасывая блики на черный камень. Подключилось воображение, и выпуклые силуэты девушек ожили. Адэр какое-то время наблюдал за их танцем, еще барахтаясь в пучине своих дум. Но взор то и дело останавливался на одной фигурке — тоненькой, изящной, с чудным изгибом рук. Сердце застонало: "Галисия". С этого все и началось.
Каждую ночь Адэр разглядывал девушек, выискивая в них сходство со своими любвеобильными пассиями. Округлые бедра — Маньяра. Большая грудь — Ния. Копна кучерявых волос — Лита. Десятки фигурок — десятки имен. Но вот имена закончились, а вверху на колонне остался еще один силуэт, непокорный теням и пламени.
Как Адэр ни старался оживить фигурку, переставляя с места на место канделябры со свечами, она продолжала неподвижно стоять, вздернув подбородок и вцепившись руками в подол длинного платья. И как не копался Адэр в своей памяти, силясь вспомнить еще хоть одну горячую подругу, на ум приходила невыразительная, холодная и грубая, как камень, особа. И Адэр дал последней девушке имя — Малика, надеясь, что не за горами то время, когда ее место в галерее образов займет желанный предмет страсти и утех.
Но сегодня было не до ребячества и глупых забав.
Адэр подошел к зеркалу, одернул черный фрак, поправил перекинутую через левое плечо белую атласную ленту, усыпанную алмазами — символ чистоты и открытости. Отступив на шаг, окинул себя придирчивым взором. Как всегда безупречен, но глаза... Разволновался, как его встретят? Пустые переживания! Ему будут рукоплескать хотя бы за то, что он сын Великого.
Достал из кармана листок — его речь перед великосветской толпой. Посмотрел на свое отражение, усмехнулся. Сегодня он впервые будет вслух произносить чужую ложь.
Из-за приоткрытой двери раздался голос Гюста:
— Мой господин!
Глядя на себя в зеркало, Адэр смял в кулаке лист и бросил в угол комнаты.
Шагая по коридору, прислушивался к гулу далеких голосов. Но чем явственнее звучал говор гостей, тем тверже печатался шаг. И когда взору предстали двери Мраморного зала, от былого волнения не осталось и следа.
Адэр остановился, но лишь для того, чтобы между объявлением правителя и его появлением на пороге прошло положенное по этикету время.
Он шел по мраморной глади моря к стоящему на возвышении обычному креслу — прислуга, по его приказу, убрала трон буквально за минуту до прибытия первого гостя. Отвечая легким кивком на холодные поклоны и невыразительные реверансы, краем глаза рассматривал парадные костюмы мужей и украшения дам. И это нищая страна? Смешать с тезарской публикой — не отличишь, кто есть кто.
Сбоку псевдотрона стояла Малика: кремовое платье с глухим воротом и длинными рукавами (буднично, но терпимо), волосы завязаны на затылке в неизменный узел (могла бы что-то заплести), и взгляд простолюдинки — в пол.
Адэр развернулся к гостям. Позади всех сбоку двери увидел сестру (стыдится). Ничего, скоро все закончится. Пережить лишь вечер.
Он глубоко вздохнул:
— Хочу представить вам мою сопровождающую даму Малику Латаль.
Малика, не поднимая глаз, грациозно присела и спряталась за его плечо.
Тотчас забыв о простолюдинке, Адэр окинул взором собравшихся людей — бегло, бездумно, чтобы не сбиться с заданного настроя — и громко проговорил:
— Я, Адэр Карро, отныне являюсь правителем Порубежья. Хотели вы этого или нет, сейчас не имеет значения — я уже стою перед вами. Я не вправе требовать от вас безграничной любви и слепой веры, но обращаюсь к вам с призывом. Поддержите меня на нелегком пути. Позвольте опереться на ваши крепкие плечи. Помогите мудрым советом. Подскажите мне то, что не услышу. Укажите на то, что не увижу.
Адэр прижал руку к груди:
— Перед вами, Высокородные свидетели, присягаю в верности Порубежью. Клянусь идти по праведной стезе к процветанию страны! Клянусь благими делами приближать благополучие народа!
Мертвая тишина... Неужели надеялись, что он прилюдно откажется от трона? Или думали, что в торжественной обстановке будет назначен очередной наместник? Видимо, придется покинуть зал под стук собственных каблуков. И что дальше? Дальше он будет править, но только без них.
Под потолочным сводом прозвучал низкий с хрипотцой голос:
— Я, маркиз Мави, продолжатель рода Бéзбур...
Гости, словно отхлынувшее от берега море, открыли взору седого как лунь человека с гладким лбом без единой морщинки.
— ...клянусь следовать за тобой, Адэр Карро, до тех пор, пока ты идешь по чистому и справедливому пути.
Послышался мягкий, бархатистый голос:
— Я, граф Юстин, продолжатель рода Ассиз...
Гости расступились.
Красивый молодой мужчина — брови вразлет, выпуклые губы, подбородок с ямочкой — сделал шаг вперед:
— ...клянусь поддерживать тебя, Адэр Карро, до тех пор, пока твои дела не расходятся с твоими словами.
Со всех сторон понеслись голоса. Самые важные и знатные люди Порубежья приносили клятвы и тут же выдвигали требования. Кому? Сыну Великого? Наследнику престола могущественного Тезара? Будущему владыке полмира?
До боли вонзив ногти в ладонь, Адэр стиснул кулак. Рукой, прижатой к груди, он, если б смог, сдавил бы сердце, лишь бы замолчала распирающая его злость. На время. Пока он не придумает, как наказать.
— Они просят то, что вы им сами обещали, — прошелестел за спиной шепот Малики.
Место злости мгновенно заняло неловкое замешательство — неужели он озвучил свои мысли? Адэр оглянулся. Малика с бесстрастным видом смотрела в пол.
Заструилась, как чистый горный ручей, мелодия. Зазвучали переливчатые голоса. И полился рассказ: о солнце — жарком, как сердца людей; о море — таинственном, как их души; о скалах — высоких, как их помыслы; о плодородной земле, любящей своих детей.
Адэр стоял возле кресла в ожидании к себе должного внимания со стороны приглашенных особ и молил Всевышнего, чтобы Малика не ошиблась в титуле и имени подошедшего гостя. Но дамы, обмахиваясь веерами, украдкой поглядывали на свое отражение в зеркалах, мужи, держа бокалы, вполголоса перебрасывались короткими фразами. Даже сестра и та с унылым видом смотрела в окно.
Адэр запаниковал — еще немного и прием превратится в скучную вечеринку с тихой музыкой, надкушенными бутербродами и недопитым шампанским.
Малика вынырнула из-за плеча и встала рядом:
— Как думаете, о чем они будут говорить после приема?
Адэр неосознанно одернул фрак. Какая разница, о чем? Хотя... Немного о замке, чуть больше о Мраморном зале. Конечно, обсудят кресло-трон. Затем, вероятнее всего, сравнят его с Великим, отметят внешнее сходство. И, пожалуй, все...
— Они знают о вас понаслышке и не могут найти общую тему для беседы, поэтому не решаются подойти.
Адэр заложил руки за спину, перехватив одну другой.
— Помните, вы спрашивали меня, о чем вам говорить с гостями?
Адэр качнулся с пятки на носок.
— Я подготовилась.
Приподняв бровь, Адэр посмотрел на Малику.
— Видите господина, который присягнул вам первым? Маркиз Мави Бéзбур. Можем начать с него. — Малика спряталась за плечо. — Рядом с ним супруга Лия. Тридцать лет в браке. У них две дочки. Младшая учится вокалу в Партикураме. Старшая заканчивает педагогические курсы в Бойварде.
Пока они переходили от одной пары к другой, Малика нашептывала о детях, занятиях и увлечениях приглашенных особ. Адэру достаточно было сказать вельможе несколько преисполненных теплоты и сердечности фраз, сделать его супруге пару комплементов, сверкнуть белозубой улыбкой, и собеседники заметно расслаблялись. Громче звучали голоса, звонче играла музыка. Раздавались взрывы смеха. Слуги не успевали приносить с кухни подносы с угощениями.
Далеко за полночь уставшие от вина и разговоров гости выстроились перед псевдотроном в очередь, чтобы попрощаться с правителем. Малика где-то затерялась. Зато Элайна встала рядом и, сжимая Адэру плечо, награждала родовитую знать самыми благосклонными взорами, на какие только была способна.
Под утро последний гость покинул зал. Но Адэр уходить не торопился. Запрокинув голову и глядя на чаек в мраморном небе, прокручивал в уме все разговоры, снова и снова задаваясь вопросом: кто из высокородных достоин сесть за стол Совета? И лишь сестра, нарочито громко зевая за спиной, заставила подняться с кресла.
Ведя Элайну через холл, Адэр заметил возле входных дверей Малику, Вилара и Муна с переброшенными через плечо котомками. И, уже поднимаясь по лестнице, увидел, как Вилар открыл дверь, и предрассветная мгла поглотила сгорбленного старца и высокую черноволосую девушку.
* * *
Яркий солнечный свет заливал спальню. За спиной уютно, по-домашнему, тикали часы. Повернуться к ним и посмотреть, сколько сейчас времени, не было ни малейшего желания. Вот если б кто-нибудь пришел и откинул одеяло. Весна дышала летним зноем. А что же будет летом, если уже сейчас нет-нет да и проскальзывает мысль о ночлеге в саду?
Увидев на прикроватном столике стакан с водой, Адэр с трудом приподнял руку, вяло пошевелил пальцами, безвольно уронил. Он мог ночи напролет предаваться развлечениям, без устали гнать автомобиль или лететь на скакуне, но доставало короткого сна, чтобы вновь наполнять бокал вином, хвататься за руль или браться за поводья. Очевидно, разум до того утомился на приеме, что забыл, как командовать телом.
Стук в дверь звенящей болью отозвался в затылке. Занавеси слабо всколыхнулись. Видимо, в комнату вошел Вилар — никто другой не посмел бы без разрешения и дверь открыть.
