Замполитрука

И вот теперь мне, повезло оказаться в мире, где педофилов не сажают на восемь или несколько больше лет, а просто расстреливают, где за убийство дают не от восьми до двенадцати, с возможностью УДО, а просто ставят к стенке — это хорошо. Вот только нашествие наследников 'несчастного Вертера' — плохо.

Большого старания стоило от меня, стащить форму с трупа. Закоченел, руки, ноги никак не поддавались к тому, чтобы я мародерил. Сапоги ели стащил Терпение и труд, все перетрут! Обобрал, раздел. Лежит передо мной мертвый боец, ограбленный, вплоть до того, что лишен своего имени. Документами я воспользуюсь. Прости, Александр Степанович! Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы достойно носить твое имя. Сейчас мне нужна мимикрия!

С этими словами, я подрыл наплывающий пласт ложбины и обрушил его на тело подлинного Александра Степановича Колинича. А вот смертный медальон, у погибшего был не заполнен, исправлю это упущение. На пожелтевших бумажках, в двух экземплярах заполню недостающие сведения. Еще подумал о том, что до де тысячи двенадцатого года, так и не удосужилась Российская армия озаботиться смертными медальонами. Немцы дюралевые носили, которые в земле не гниют и не окисляются. Понятно, в Советском Союзе, дюраль, или вернее дураль -стратегический материал, но все же, все же.

* * *

Старшина, оставил мне в наследство свою форму, нижнее белье, ранец с запасной рубахой и кальсонами, и даже запасные подворотнички. Стиранные, видимо не однократно. Был и кусок мыла. Самое главное, он мне оставил в наследство, свое Имя. Белье и форма видимо из-за того, что убит старшина был не на солнцепеке, мертвечиной не пахло. Все равно стирать и стирать, при первой возможности!

Упаковав все в вещевой мешок, а может быть в ранец, черт его знает, как правильно сие изделие называется, я стал переодеваться в форму Колинича.

Красный цвет сукна, бывший на петлицах погибших красноармейцев, под воздействием солнца стал достаточно различим. Малиновый цвет, цвет стрелковых частей русской императорской армии. Малиновый.

— Кант малинов,

И лошади серы, ...

Господин Окуджава! С одной стороны я Вас ненавижу, потому как стали Вы охренительным "демократом", с другой стороны уважаю, воевали Вы и получили ранение, значит, что могли, то отдали Родине. Очень сложное отношение к Вам.

Но вот песня мне нравится.

Все пришлось в пору, даже сапоги, правда портянки я из брезгливости бросил в ячейку и прикопал, для себя использовал чистые, те, которые подобрал на поле из распотрошенных ранцев. С нижним бельем пришлось повозиться. Запасная пара бывшая в ранце Колинича, была чистая, вот кальсоны от нее я и надел, рубаху в разводах крови надел тоже. А вот кальсоны с трупа, да простит меня читатель, сзади они были слегка (если не сказать больше), коричневатые, надеть не смог, а просто упаковал грязное нижнее белье в рюкзак, который должен был изображать из себя вещмешок. Закрепленная на пришитых к нему ремешках шинель, закрепленная каска, с гребешком и оттопыренными 'ушами', должны были показать, что боец РККА, выходит из окружения, не бросив ничего из вверенного имущества. Ну, кроме противогаза. Его как раз долой, сумку от него оставляю, пригодится.

Еды на спокойное перемещение из пункта 'А' в пункт 'Б', от границы до Смоленска, по моим прикидкам, хватало. Весь вопрос состоял в том, с кем я встречусь по дороге. Насколько помню, из истории, при освобождении Белоруссии, в армию было призвано чуть ли не девятьсот тысяч человек. В основном партизаны и те, которые остались в окружении пристроившись в примаки. А собрать бы эту силу, вооружить, дать боеприпасы, ну тут немцам бы и кирдык пришел!

Значит, будем грести всех лопатой, тех, кто в лесах и по деревням и селам остался. Вот только звание у меня маловато — старшина.

Форма, вполне мне годилась. Нигде ничего не жало, не терло и не висело. Пройдет совсем немного времени, я к ней привыкну как к второй коже. Пятно и дырка на левом кармане, имело подтверждение на моей собственной груди. Документы в порядке, то, что они немного в крови испачканы, так это даже к лучшему. Фотография на кандидатской карточке порвана и залита кровью, да и прочие бумаги не в лучшем состоянии, так мне это мне сейчас только на руку. Чужие сапоги сидели на ногах как свои, а это очень важно при пеших переходах

Пора паковаться. Мешок получился довольно тяжелым, килограммов тридцать. В основном, тяжесть составляли патроны. У моего, даже не знаю, как сказать, предшественника? Человека, который мне отдал свое имя, биографию, одежду и патроны имелись в запасе. Обнаружились среди них две обоймы с черно-красной головкой на пулях. Это — бронебойно-зажигательные. Целых две обоймы! Что же ты бронетранспортеры не спалил? Убили раньше что ли?

Переснарядил два магазина к СВД. В один: вперемешку обычные патроны и бронебойно-зажигательные; еще в два обычные подобранные у погибших. Не знаю, что мне пригодится, но патроны надо держать готовыми к самым разным случаям. Обоймы уложил в подсумки. Магазины сложил в противогазную сумку.

В 'сержантской' сумке, имелся 'Краткий курс истории ВКП(б)', брошюрка Ворошилова 'Сталин и Красная Армия', брошюра 'Материалы пленума ЦК ВКП(б) от 21 февраля 1941 г.', газета 'На страже родины' от двадцатого июня, тетрадь с конспектами, список второго взвода седьмой роты с указанием членства в комсомоле.

Теперь последнее, что можно было сделать, хотя время и поджимало. Выковырнув пули из пяти патронов, собрал порох в спичечный коробок, спустился к опоре моста. Использовал газету, конспекты и книжку Ворошилова в качестве растопочного материала, облил бензином из флакона опору, наскоро сложенные у ее основания сухие ветки оставшиеся после половодья и сунув в середину раскрытый коробок, бросил на все это горящую спичку, дай бог успеет разгореться до визита 'победителей Европы'.

Ну, ходу, ходу!

Мой малый переход к лесу, окончился вполне ожидаемо. Под ногами стало хлюпать, лесок точно у болота, придется забирать влево, параллельно дороге. Несколько трупов красноармейцев пытавшихся спастись в болоте, и пять расстрелянных, с явно выраженными семитскими чертами лица, показывали то место, где собирались пленные. Если кто-либо из этой несчастной седьмой роты и выжил, то он уже далеко.

Сориентировавшись по солнцу, достал компас и пошел по азимуту на северо-восток, обойду болото, не может же оно быть бесконечным, тогда видно будет, как на правильный маршрут выходить.

* * *

День, ночь, день, ночь мы идём по Африке,

День, ночь, день, ночь — всё по той же Африке.

Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...

Отпуска нет на войне!

Счёт, счёт, счёт, счёт пулям в кушаке веди.

Бог мой, дай сил обезуметь не совсем!

Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...

Отпуска нет на войне!

Песню привез с войны дед. Иногда пел, когда мы с ним ходили за грибами. А от деревни, к лесу была дорога с километр. Вот она была всегда пыльной. Вроде стихи Киплинга, мелодия народная.* Вот только пыли под ногами нет. Почва или начинает мягко пружинить, зачастую с хлюпаньем, если принять чуть вглубь леса, или раздается шуршание травы, если идти ближе в сторону к дороге.

С утра прохладно, поначалу, после осознания себя в другом мире... или вернее в другом времени, было не до того. Потом беготня, сборы, а вот теперь 'нас утро встречает прохладой'. Пилотка на голове сидела хорошо, не сползала. Стрижка у меня конечно не уставная, под 'ноль', но волосы и не длинные, короткий чубчик, вполне сойдет, я ведь и не рядовой красноармеец, а старшина. Правда, причем здесь красные звезды на рукавах, не понятно. Наверное, знак политбойца.**

Скорость движения по лесу, даже по опушке, это совсем не то, что топать по дороге. Пешим порядком с грузом четыре километра в час, но это по дороге. По лесу, дай бог три километра. Дорога слева, если смотреть сквозь кусты, пустынна. Никаких следов того, что где-то идет война.

Через два часа, с начала движения вижу первый признак беды. Повозка, развернутая в попутную сторону. Настороженно оглянувшись по сторонам и не заметив опасности, выхожу на дорогу, каждый миг готовый убраться обратно в придорожный подлесок. Сапоги хоть и яловые, уже набухли от хождения по росистой траве.

Повозка сдвинута к правой обочине. Лошадей ни живых, ни мертвых. А вот мертвые люди были.

Четыре трупа в повозке, перевязанные окровавленными бинтами, еще два в стороне. Этих, скорее всего повозочных, расстреляли так, походя, чтобы не утруждаться конвоированием. Еще чуть дальше, на земле лежали еще три тела в окровавленных перевязках. Этих видимо выкинули из второй повозки, а ее вместе с лошадьми 'реквизировали'. Оружия не было. Видимо наши, еще не дошли до того, чтобы, в качестве доказательства отсутствия намерения дезертировать, надо было всегда и везде иметь с собой винтовку.

А повозочные, наверное, были санитары, им оружие вообще не полагалось.

Омерзительное по своей будничности убийство. Догнали, пристрелили беспомощных и безоружных, поехали дальше. Как бездушный каток прокатился по кочкам. Сволочи!

Я снял пилотку, постоял.

— Прощайте ребята!

__________________

* ГГ ошибается, музыку к песне, сочинил Е.Агранович, боец московского ополчения.

** 'т.Мехлис, будучи начальником ПУ РККА, очень хотел охватить штатными политработниками все подразделения. В роте политрук, а во взводе? Вот и появилась должность взводного политработника. Старшинская 'пила' и комиссарские звезды на рукаве. Вот только кадров не хватало. Поэтому, повсеместно такого не было' (Ю.Веремеев).

Глава 3. Первая встреча

Сообщение Советского Информбюро за 25 июня

25 июня подвижные части противника развивали наступление на ВИЛЬНЕНСКОМ И БАРАНОВИЧСКОМ направлениях. Крупные соединения советской авиации в течение дня вели успешную борьбу с танками противника на этих направлениях. В ходе боя отдельным танковым группам противника удалось прорваться в район ВИЛЬНО— ОШМЯНЫ.

Упорным сопротивлением и активными действиями наших наземных войск пехотные соединения противника на этих направлениях отсечены от его танковых частей.

Попытки противника прорваться на БРОДСКОМ И ЛЬВОВСКОМ направлениях встречают сильное противодействие контратакующих войск Красной Армии, подержанных мощными ударами нашей авиации. В результате боёв механизированные соединения противника несут большие потери. Бой продолжается.

Стремительным контрударом наши войска вновь овладели ПЕРЕМЫШЛЕМ. НА ЧЕРНОВИЦКОМ направлении наши войска отбили крупные атаки противника, пытавшегося форсировать реку ПРУТ.

НА БЕССАРАБСКОМ участке фронта войска Красной Армии прочно удерживают позиции на восточном берегу р. Прут, успешно отражая многочисленные попытки противника форсировать её. В районе СКУЛЕНИ противнику, при его попытке наступать, нанесено значительное поражение; его остатки отбрасываются за р. ПРУТ. Захвачены немецкие и румынские пленные.

Наша авиация нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам немцев в Финляндии, а также бомбардировала Мемель, корабли противника севернее Либавы и нефтегородок порта Констанца.

В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии за 25 июня сбито 76 самолётов противника; 17 наших самолётов не вернулись на свои базы.

* * *

Жаль радиоприемник с собой не взял. Сводку Совинформбюро, не послушаешь, хотя, там поначалу только врали. Громили, танки жгли сотнями, немцев уничтожали тысячами, но почему-то все время громили и отбивали атаки — все восточнее и восточнее. Немцы тоже врали, но в самом начале войны поменьше.

Вот послушать Геббельса, про общую обстановку было бы неплохо, благо языком владею. Я конечно основные положения плана 'Барбаросса' помню. И хронологию начала войны представляю, номера частей и соединений помню только фрагментарно, ведь голова не учебник военной истории, но сейчас и это хлеб.

Приграничное сражение на Западном фронте Красная армия проиграла, в Прибалтике тоже только и делали, что отступали. На Юге, поначалу все обстояло не так печально. Там в августе-сентябре стало плохо. Когда началось сражение за Могилев, не помню. А там сцепились в первый раз на подготовленных позициях.

Одного из любимейших вопросов русской интеллигенции — 'Что делать?', у меня не было. 'Коль война, так по-военному!'. Пока буду 'прорываться', представится возможность рассказать или скорее написать руководству страны о дальнейших событиях не только войны, но и двадцатого — двадцать первого веков. Будет возможнлсть — напишу и расскажу. А там как Бог даст.

И интересно, куда Лешка попал. Может в свое средневековье провалился? Чтоб его! Но ругал я его только для порядка. Меня, как это ни пафосно звучит, отец воспитал в духе того, что мужчина, прежде всего воин и защитник. Государство, прямой преемник Союза, научило 'за какой конец винтовки' держаться. Пусть Родина называется Россия, а не СССР, для меня разницы нет. То, что я вышел в запас, тоже никакой роли не играет, офицеров бывших не бывает, ...

Выспренние мысли на этом месте сбились: 'Только сейчас офицеров нет, есть командиры, нет рядовых, есть красноармейцы, не ляпнуть бы чего лишнего по привычке'.

Правда, до того, чтобы 'ляпнуть', еще дойти надо. Особых планов строить не буду. Судьба бойца пехоты в начале войны не очень завидная. И это даже при устоявшемся фронте! Убит, ранен, контужен. Если первое, неплохо быть похороненным по человечески, если второе-третье, то или спишут вчистую после госпиталя, или в запасной полк, а оттуда в маршевую роту. И опять та же лотерея: убит, ранен, контужен. Не дай бог в плен попасть!

Кстати о Боге. Дед почти не рассказывал о войне, отделывался фразой, что война это грязная, тяжелая и очень, очень страшная работа. Каждый день без выходных и праздников. И еще запомнилось: 'На передовой атеистов нет. Будь ты хоть каким коммунистом, а Бога под обстрелом все равно вспомнишь. И ничего плохого в этом нет, так человек устроен, надеется на Бога, ибо страшно'.

Креста я не носил, а вот в церковь иногда захаживал. В две тысячи седьмом никто не сказал бы и слова против высказывания 'Бога — чти, царя — слушай', которое прилепилось мне от деда, а у него было от его отца, моего прадеда.

Размышляя, я шагал по лесу уже второй час после остановки рядом с расстрелянными красноармейцами. Периодически останавливался и прислушивался. Только птичий щебет и шум листвы в кронах деревьев. Роса сошла, идти было почти приятно, очень с отвычки тянуло плечи. Может бросить каску? Все равно она только лишние полтора кило. Нет, донесу до своих, как красноармеец заботящийся о сохранении вверенного имущества.

* * *

Лес с правой стороны дороги стал уже совершенно нормальным, без худосочных деревьев, которым корнями не за что было зацепиться. Без чавканья сырой почвы под подошвами, если отдалиться от дороги. Появились вполне нормальные сосны, ели, березы и осины.

Подул ветер, зашумела листва, вспомнились походы с дедом за грибами, и я не сразу услышал разговор на немецком языке.