| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На входной двери висит плакат с портретом Картмана и подписью "Разыскивается опасный преступник Накручинс за порчу двери, ограбление байкера, кражу мотоцикла и поджог синагоги"
Баттерс: Похоже, Эрик тут неплохо развлёкся!
Кайл: Жиртрест, твою мать!
Старый автомеханик (неслышно подойдя): Нет, синагогу подожгли эти — под шумок... Мы призвали их и теперь никак не можем от них отделаться. Многие пытались их остановить, но оказалось поздно, слишком поздно... Детишки, немедленно уезжайте отсюда. Вам не остановить их. Вы только зря погибнете — или станете такими, как они... Не пытайтесь, повторяю, не пытайтесь что-то сделать — нам уже не помочь.
Кайл: Да мы и не собирались ничего делать.
Старый автомеханик (продолжая протирать тряпочкой какую-то деталь): Детишки, солнце уже садится... скорее, прячьтесь, ищите убежище! Ночная тьма несёт участь, что куда хуже смерти! Вам не справится с ними!
Баттерс: А в мотеле мы сможем спрятаться?
Старый автомеханик: Ребята, вы даже не представляете, с чем вам придётся столкнуться... У вас не получится. Они уже близко, они жаждут! Слышите этот звук? О нет! Я помолюсь за упокой ваших душ!
Старый автомеханик запрыгивает в мотель и запирает за собой дверь.
Вэнди: О чём это он?
Кайл: Понятия не имею.
Баттерс: А-а-а! Вы слышите? Звук! Он приближается! О нет, мы станем такими же, как они! (молотит кулаками в дверь мотеля) Спрячьте нас! Будьте же милосердны!
Вэнди: Да кто они-то?
Кайл: Я понял... О нет! Это же гей-парад!
Вэнди: Но почему ночью?
Кайл: Из-за политкорректности — а то ведь неприятие темноты вполне может перерасти в неприятие тёмных, т.е. чёрных...
Вэнди: Идиотская какая-то причина.
Кайл: Они ж педики, чего ты хотела?
Баттерс: Сейчас они нас заставят... Я не хочу!
Толпа, несущая портреты мистера Гаррисона с подписью "Свободу жертве карательной психиатрии" и Мистера Шляпы — с подписью "Не забудем, не простим", останавливается напротив детей. Вперёд выходит Большой Эл Гомосек с обрезом в руках.
Большой Эл Гомосек: Привет, ребятки. Надеюсь, вы к нам толерантны, а?
Кайл: Да, мы толерантны. Занимайтесь чем хотите, к нам только не лезьте.
Большой Эл Гомосек: Это нетолерантно сказано. Ох, не верю я вам! Давайте, продемонстрируйте свою толерантность на практике.
Кайл: А мы не хотим.
Большой Эл Гомосек (перезаряжая обрез): А придётся.
Вэнди (отбрасывая свой лиловый берет и разминая руки): Так, похоже придётся тряхнуть стариной. (движется вперёд)
Большой Эл Гомосек (визгливо): А-а-а, это женщина! Уберите, я её боюсь!
Баттерс: Вэнди, он тебя пристрелит!
Вэнди: Сомневаюсь. Он же педик. Уверена, что даже патроны у него ненастоящие. (быстро идёт вперёд)
Через некоторое время.
Баттерс: Вот это было круто.
Кайл: Хоть и ужасно нетолерантно.
Вэнди: А по-моему, многим из них понравилось.
Рэд: Да, мистер Мазохист был просто в восторге.
Вэнди: Суды по всему, именно в поисках подобных приключений на свою задницу они и ходят по американской глубинке.
Кайл: Да, в крупных городах им уже не получить подобных ощущений.
Столовая Гарвардского университета.
Студенты обедают, шумно и весело болтая. Крот и Грегори шушукаются за отдельно стоящим столом. В столовую врываются Вэнди, Баттерс, Кайл и Рэд.
Вэнди: Эй! Минутку внимания! Ребята, вы случайно не знаете Эрика Картмана?
Голоса: Конечно, знаем! Ещё бы не знать! А вот я бы предпочёл не знать! А я бы хотела узнать поближе...
Вэнди: Где он? Кто-нибудь знает, где Эрик Картман?
Грегори (медленно поднимаясь): В Сауз-Парке.
Вэнди: Где?
Крот: Да, он получил телеграмму от какого-то Кенни, в которой говорилось, что какой-то малыш Айк серьёзно болен. И тут же собрался и двинул в аэропорт.
Грегори: Хоть я его и отговаривал от этого шага.
Крот: "Отговаривал" — это мягко сказано. Вы орали на весь университет. "Исцелю малыша!", "Не лечи малыша!"
Кайл: Почему отговаривал? Как ты мог?
Грегори: Ты не понимаешь... Картману это исцеление очень дорого встанет. Спасая жизнь Айку, он ставит на кон собственную.
Вэнди: Неужели всё так серьёзно?
Крот: Даже более чем. Теперь за его дальнейшую судьбу я не дам и медной монеты.
Вэнди: Но почему? Чёрт возьми, почему?
Грегори: Из-за копирайта. Владельцем прав на открытое лекарство является университет — и Картман не имеет права использовать своё лекарство полностью или частично.
Крот: Да, это серьёзное преступление, всё равно что негра негром назвать. Вот если бы он, например, детей насиловал — это могло бы сойти с рук, но преступления в финансовой сфере у нас караются неотвратимо и жестоко.
Вэнди: Но он всё равно решился... Милый!
Грегори: Присаживайся к нам, Вэнди. Ты совсем не изменилась.
Вэнди: Ты тоже, Грегори. Всё играешь в сопротивление?
Грегори: Это не игра! На карту поставлена судьба человечества! Судьба нации в наших руках! За правду бой ведём, за всё, что любо нам! Пусть бой кипит, пусть враг бежит, пусть храбрый победит...
Вэнди с трудом подавляет зевок.
Грегори: Знаешь, даже хорошо, что у нас с тобой ничего не вышло. Ты не понимаешь всей важности моей миссии... да и такому бойцу, как я, лучше быть одному. Сопротивление требует посвятить ему жизнь целиком и полностью, не тратя времени на глупости вроде девчонок!
Рэд: Кстати, Грегори... Хейди просила передать тебе привет.
Грегори (вздрогнув): Серьёзно?
Рэд: Ты помнишь её? Она...
Грегори: Она обладательница самых прекрасных на свете волос и васильковых глаз, в которых можно тонуть вечно... Да, я помню её.
Рэд: Она моя лучшая подруга — и много о тебе рассказывала.
Грегори (краснея): Серьёзно?
Рэд: Да. А кроме привета, она просила передать тебе адрес её электронной почты, номер её домашнего и мобильного телефонов, карту Сауз-Парка, на которой указан её дом, и список её любимых цветов и подарков...
Грегори: Извините, я на минутку. (набирает на мобильном) Аэропорт? Когда ближайший рейс до Сауз-Парка?
Вэнди (шёпотом): А Хейди что, и правда влюблена в Грегори?
Рэд: Пока нет. Просто я знаю, что ей нравятся блондины. Всё остальное — это уж они сами сделают.
Внезапно шум в столовой замолкает и воцаряется гробовая тишина. Все студенты, как по команде, оборачиваются ко входу. Вэнди пытается привстать на цыпочки, чтобы разглядеть вошедшего, скрытого спинами студентов, но Кайл дёргает её за рукав.
Кайл: Не время. Давай подождём, посмотрим, послушаем...
Грегори (протиснувшись сквозь толпу): Картман! Ты здесь!
Эрик (усталым, безнадёжным и безжизненным голосом): Да, я вернулся. Дайте присесть. И налейте мне чего-нибудь выпить — я устал. Я жутко, смертельно устал...
Грегори: Ты рассказывай — как малыш???
Эрик: Малыш Айк здоров, тут всё в порядке. Я успел, прежде чем они спохватились. А уж потом и началась эта свистопляска...
Грегори: Какая?
Эрик: Сенатская комиссия по вопросам нарушения копирайта... Уголовное дело по обвинению меня в "пиратстве" — слово-то какое! Что интересно, когда я действительно был пиратом и грабил корабли, меня никто ни в чём не обвинял. А тут из-за какой-то эфемерной "недополученной прибыли"... Но это ещё полбеды.
Грегори: А что ж тогда беда?
Эрик: Мамаша Кайла.
Кайл: Жиртрест, твою мать!
Эрик (оглядываясь): Похоже, у меня уже галлюцинации начинаются — всюду чудятся еврейские голоса.
Грегори: Так мамаша Кайла тебя на руках должна была носить!
Эрик: Ага, аж два раза. Она быстро смекнула, что Айка тоже могут обвинить в нарушении копирайта, раз уж он был исцелён незаконным лекарством — вот и решила заделаться святее Папы Римского, и организовать движение, требующее моего ареста и приговора к длительному тюремному заключению. Весь город был против меня, кроме двух человек — моей мамы и Стэна.
Грегори: Стэна?
Эрик: Ну да. Он же нонконформист, ему не пристало соглашаться с мнением большинства. А потом они ещё из психушки выпустили Гаррисона, который бегал за мной со снайперской винтовкой, намереваясь подстрелить не то меня, не то Лягушонка Клайда.
Грегори: Ты что, не мог понять, куда он целился?
Эрик: Я не знаю, куда он целился. Только вот попадал он почему-то исключительно в Кенни. Кроме последнего раза.
Грегори: А в последний раз?
Эрик: В последний раз он оказался настолько скверным стрелком, что угодил себе прямо в висок.
Грегори: Но ты здесь — значит, всё нормально?
Эрик: Нет, Грегори. Мамаша Кайла всё-таки добилась, чтобы меня лишили Нобелевской Премии, заставили из своего кармана оплатить лечение Айка, а в придачу — запретили использовать это лекарство кому-либо в течении 75 лет после моей смерти.
Грегори: Так, значит, всё было зря?
Эрик (улыбаясь впервые с момента начала разговора): Не совсем. Всё дело в том, что подробнейшие инструкции по изготовлению лекарств от этой и многих других болезней, которые мы выудили в известном тебе месте, я разослал заинтересованным лицам — а именно, крупнейшим медицинским учреждениям России, Китая и Саудовской Аравии.
Грегори (широко распахнув глаза): Ты понимаешь, что ты сделал?
Эрик: Я спас множество жизней. На остальное — плевать.
Крот: Это непохоже на тебя. Ты раньше был злым, а теперь внезапно стал добреньким?
Эрик: Я не стал добреньким. Я не стал ангелочком с нимбом над головой. И крыльев у меня нет, и белых одежд. Я всего-навсего повзрослел — и зло и добро во мне уравновесились.
Грегори: Ты спас человечество, Картман. Отныне наш проект жизнеустройства не будет единственным!
Крот: А ты уверен, что русский или китайский проекты будут лучше нашего?
Эрик: Конечно, уверен. Ибо системы хуже, чем наша, которая ставит всяких вырожденцев выше нормальных людей — быть просто не может. Но даже если я ошибаюсь — у человечества будет выбор. Будет разнообразие. А это очень, очень много значит.
Грегори: Мы победили. Сопротивление победило! Теперь можно и другими делами заняться — лично я еду в Сауз-Парк, к Хейди... к моей любимой Хейди.
Крот: Картман, а ты что собираешься делать теперь?
Эрик: Пока не знаю. Наверное, займусь физикой пространства/времени — есть у меня идея организовать первую в мире компанию по путешествиям во времени.
Грегори: А вернуться в Сауз-Парк... не думаешь?
Эрик: Думаю. Но не сейчас. Время не пришло.
Грегори: А когда?
Эрик: Дайте гитару. Словами это сложно изложить, но я попробую.
Кто измерит мой путь, кто изменит мой рок,
Что начертан мне древним холодным мечом?
Я блуждаю всю жизнь в лабиринте дорог
И ношу смерть за правым плечом.
Каждый день — новый бой, каждый день — старый страх,
И с тропинки судьбы не свернуть...
Но я вернусь домой — в тихий город в горах
Когда будет окончен мой путь.
Не обманешь судьбу и не купишь любовь
Ни за жизнь, ни за смерть, ни за горсть серебра.
И холодная сталь ляжет под ноги вновь
Равновесием зла и добра.
Пусть сгорает судьба в ритуальных кострах,
Пусть у мира меняется суть.
Но я вернусь домой, в старый город в горах,
Когда будет закончен мой путь.
Не за знамя и герб, не за список побед,
Не поймешь, где — искусство, а где — ремесло.
Семь шагов через страх, семь шагов через бред,
Коль остался в живых — повезло.
И когда надоест мне со смертью играть,
Жизнь отпустит меня отдохнуть.
И я вернусь домой, в славный город в горах,
Когда будет окончен мой путь.
Грегори: Отличная песня.
Крот: Только грустная. В ней чувствуется какая-то смертельная безнадёга...
Эрик: А чего ты хотел? Это дорога в ад. Мы все шагаем по ней, кто быстрее, кто медленнее, и не желаем остановиться, задуматься, посмотреть вокруг. Кто мы? Где мы? — никого не волнует, кроме обдолбанных хиппи, да и те забывают о своих вопросах через минуту. Даже нет, мы не просто шагаем — нас ведут. А мы покорно плетёмся, мечтая о том, чего нет — и попирая ногами то, что есть, гоняясь за ненужным — и равнодушно проходя мимо необходимого, вспоминая тех, кого нет — и не помня о тех, кто есть. Мы идём по дороге в ад — и нет на ней поворотов. Нет выбора. Нет шансов. Нет судьбы.
Вэнди (появляясь позади Картмана и возлагая руки ему на плечи): Ошибаешься, Картман. У любой дороги есть два направления. Достаточно лишь обернуться.
Картман медленно поднимается.
Вэнди: Зачем шагать к аду? Развернись! Иди в другом направлении! Иди в рай! Иди... ко мне.
Эрик (разворачиваясь): Вэнди, я...
Вэнди: Молчи! Не говори ничего. Просто иди.
Эрик: Ты уверена? Придя, я ведь больше не уйду. Не пожалеешь?
Вэнди: Мне не о чем жалеть.
Эрик: Вообще-то я храплю.
Вэнди: Я заткну уши.
Эрик: И разбрасываю носки по всей комнате.
Вэнди: Я их буду собирать.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
