Все меня называют ведьмой. Закончено!

Я очень медленно, с опаской, шагнула через границу забора, прислушива-ясь к тишине. Под ногами зашуршали мелкие камешки, которыми была посы-пана дорожка, ведущая прямо к дому. Я прислушивалась к царившей вокруг нереальной тишине, так, что слышала взволнованный стук сердца на уровне горла. Казалось, замершая в ожидании чего-то, природа присмат-ривалась ко мне. Даже птицы, до того щебетавшие без умолку, притихли.

И когда всё-таки я решилась, пройди прямо к дверям, из-за туч выгляну-ло солнце и надоевший, монотонно сеющий, дождь прекратился. Подул тёп-лый летний ветерок и намокшая одежда стала неприятно холодить тело. Чуть позади меня раздались решительные шаги Мити, он обошёл меня, под-нялся на порог и, с шутливым поклоном, пригласил войти в дом.

— Митя! А как же мы войдём, ключа-то у нас нет?.. — растерянно посмот-рела я в его сторону.

Ответ брата поразил:

— Ключ нам и не нужен, он не заперт. Проходи, а то ещё простудишься. Чем тогда я буду тебя лечить, а?! Да и печку затопить надо, наши по-житки высушить.

Нерешительно протянув руку, притронулась к двери, которая с протяжным скрипом отворилась, пропуская нас в тёмный коридор. С осторожностью переступая, так как не хотела в потёмках наткнуться на что-нибудь и упасть, выставив вперёд, как слепая, руки, я, спустя несколько секунд, одной рукой, нащупала дверную ручку и потянула её на себя.

Отворив её, на нас пахнула смесь запахов из разных трав и немного затхлый воздух давно не топленного помещения. Половица под моей ногой тихо скрипнула и, на миг показалось, что в доме кто-то, еле слышно, ворчливо охнул.

— Митя, ты сейчас это слышал? — встревоженно спросила я и посмотрела через плечо на брата.

Он отрицательно покачал головой и сказал:

— Сестрёнка, здесь нет никого кроме нас. Это просто старый дом скри-пит. Не бойся! Проходи и располагайся.

И сам мне подал пример, сняв обувь, босиком прошёл на кухню, оставляя за собой следы на пыльном полу. Пройдя за ним, я рассматривала окружа-ющую обстановку. Наглухо закрытые ставни почти не пропускали дневной свет, лишь едва заметной полоской он просачивался в комнаты. Деревян-ный, тёмно— красный резной сервант стоял заставленный посудой. Стол, накрытый кружевной скатертью, с придвинутыми стульями и табуретом. На окнах домотканые занавески с цветной вышивкой. А сверху, на бельевой верёвке, свешивались небольшие пучки разных трав и целые гирлянды су-шёных грибов. Заметив в углу стоящий веник и совок, я решительно зака-тала длинные рукава блузы, убрала дорожки и взялась подметать полы.

Митя тоже стал помогать с уборкой, потом в коридоре нашёл вёдра и по-шёл на поиски воды. И быстро вернулся с нею, обрадовал меня, расска-зав, что нашёл недалеко, почти на границе с лесом, колодец.

Попросив брата открыть ставни, сама взялась за поиски кастрюль и чего — нибудь съестного.

Оказалось, что голодными мы не останемся, так как я нашла припасённые прежней хозяйкой и аккуратно расставленные, сбережённые пакеты с кру-пой. Внимательно присмотревшись к висящим грибам, с радостью отметила, что они все съедобные. А в подвале нашлась картошка, лук, мука и масса необходимых заготовок на зиму. Голодная смерть нам не грозила, а уж приготовить из найденных продуктов суп мне труда не составило.

А когда ещё в серванте на полке нашёлся чай и сахар, то нашей радости не было предела.

За всеми проблемами и заботами, незаметно наступил вечер. Мы зажгли висящую над нашими головами старинную керосиновую лампу, сидя за сто-лом разговаривали, намечая дела, которые нужно с утра сделать.

Митя, со взрослым видом бывалого, раздавал советы и наставления, а я, стараясь сохранить серьёзный вид, кивала, соглашаясь со всеми идеями. Постепенно усталость стала брать свое, и брат заметил это.

— Ну, что, Рада вижу, у тебя уже глаза слипаются. Пойдём на боковую, спать.

И он решительно поднялся из-за стола, прошёл в соседнюю с кухней спальню. Ещё днём, в процессе уборки, я нашла чистое постельное бельё и сразу его постелила, предполагая, что вечером нам будет не до этого.

Отправившись в свою маленькую, но уютную комнату, я надеялась легко уснуть. Но переодевшись и забравшись под одеяло, сон ко мне не спешил приходить. Лёжа на скрипучей, чужой кровати и настороженно вслушиваясь в ночную тишину, постепенно расслаблялась и впадала в дремоту, на гра-ни засыпания. К моей ноге прикоснулось что-то тёплое, живое и пуши-стое, явно желая погреться.

В первый момент, сквозь дрёму, я сонно подумала, что это кошка, но по-том вспомнила, что в доме нет животных и от осознания этого факта, те-ло сковал страх. Не в силах даже пальцем шевельнуть, мне на ум пришла фраза с давнего рассказа одной пожилой женщины: " если кто— то почув-ствует ночью, что к нему прижимается живое и мягкое, но не кошка, нуж-но мысленно спросить — К добру или ко злу?".

Выхода не было, я мысленно задала вопрос: "К добру или ко злу?"

И в голове прозвучал странный голос, полудетский, полустарческий:

— К добро, молодая хозяйка. Ой, к добру!

Тогда я поняла, с кем разговариваю, и продолжила мысленный диалог:

— Что, погреться пришёл?

— Да, молодая хозяйка. Погреться, замёрз я без человеческого тепла. Ой, как замёрз! — стал ворчливо жаловаться домовой. — Старая-то хозяй-ка померла. Да и наказывала*, чтобы я охранял дом от "худых"** людей. А без тепла не могу я долго жить. Вот ты пришла, я и решил чуток

* * *

погреться.

— Ладно, только брата не тронь. И отпусти мне, а то устала лежать неподвижно.

Тут же оцепенение как рукой сняло, тот же голос стал извиняться:

— Прости меня, старого! Совсем одичал без общения, а за брата не из-воль беспокоиться. Даже и в мыслях дурного не было, чай

* * *

я, зверь?! Мы с понятием, хоть и нечисть.

Усмехнувшись, я закрыла глаза и повернувшись на бок погрузилась в сон. Снилась мне Вера, сидела она за столом напротив меня и беседовала.

— Здравствуй, Рада. Вижу, ты уже познакомилась с Никодимычем. — сказа-ла она.

Я в недоумении пожала плечами, и спросила:

— А кто это, Никодимывич?

— Как, он даже не представился?!!— возмутилась Вера. — Так, а ну, иди— ка сюда! Ты что ж это творишь? Совсем от рук отбился... Думаешь, если девочка не знает правил, можно и наглеть?! Иди сюда, старый ворчун.

Тут из-за печки, кряхтя и ойкая, появился маленький человечек в рус-ской вышитой рубашке и штанах в полоску. Седой, как лунь, длинная бо-рода доставала ему до колен. Он отвесил нам поясной поклон, чем вызвал у меня желание, дотронутся и проверить — не из сказки ли старичок.

— Итак, Никодим, слушаю тебя внимательно. — строго сказала Вера, суро-во нахмурившись.

— Я это... хозяйка... — замялся Никодим, потупил взгляд в пол и зашар-кал в нерешительности ножкой. — Неудобно было ночью со знакомствами лезть.

— Говоришь, неудобно?! — продолжала возмущаться она. — В кровать к де-вочке лезть погреться удобно, а представиться постеснялся?!

Вот только сейчас я поняла, кто это. Домовой, собственной персоной, ещё и провинившийся.

Он вдруг упал на колени, утратив всю важность и слёзно заглядывая в глаза своей прежней хозяйке, запричитал:

— Ой, прости ты меня, старого! Не хотел я обидеть ребёнка. Что хошь для тебя сделаю, только не наказывай!...

Продолжая молча смотреть на это представление, я не вмешивалась в чу-жой спектакль. И взглянув на Веру, заметила, несмотря на её попытки сохранить суровый вид, уголки сжатых губ предательски подрагивали, вы-давая улыбку.

— Ну, ладно, будет тебе, Никодим. Прощаю, на этот раз. Только слово дай, что будешь служить Раде верой и правдой. А ежели будешь баламу-тить, то тогда не обессудь

* * *

* я быстро найду управу.

Он мгновенно вскочил на короткие ножки и отряхнул штаны, важно прошёл-ся по кухне, чем вызвал у нас дружный смех.

— А теперь, Рада, пойдём. Нам пора заняться делами. — и решительно встала из-за стола, взяв меня за руку.

Казалось, я даже моргнуть не успела, как мы очутились на всё той же поляне, что и в прошлый раз.

— А что мы будем здесь делать, Вера? — полюбопытствовала я.

Она внимательно посмотрела на меня и ответила:

— Ты будешь стоять молча, чтобы не происходило. А я буду делать заго-вор на посвящение тебя в знахарки, хватит время тянуть зря. — ответила она.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

"наказывать"* в переводе со старо— славянского, означает — приказывать или просить.

"худые"** люди в переводе со старо— славянского, означает — плохие, злые, недобрые.

"чуток"

* * *

, означает — немного или чуть-чуть.

"чай"

* * *

, означает — что.

"не обессудь"

* * *

*, означает — не обижайся .

Глава 9.

На следующий день я, по привычке, рано проснулась. Переодевшись в вы-сохшие за ночь вещи, принялась готовить завтрак. Через некоторое время услышала, как женский, смутно знакомый, голос звал меня со двора. Вый-дя на порог, я заметила нашу недавнюю попутчицу Раису. Она стояла воз-ле калитки, не решаясь в неё войти. Спустившись к ней, я взмахом руки пригласила её пройти со мной в дом. Женщина явно нервничала, её пальцы беспокойно теребили свисающий уголок бахромы цветастого платка, кото-рым была покрыта голова. Раиса окинула меня внимательным взглядом и молча, настороженно прошла вслед за мною.

— Здравствуй, Рада. — произнесла она наконец слова приветствия. — Не знаю, помнишь ли ты меня?..

Я кивнула соглашаясь.

— Доброе утро, Раиса. Конечно, я помню вас. Вчера мы ехали с вами в автобусе. Вы по делу или из любопытства пришли в такую рань?

Она положила руки на стол и начала разговор:

— По делу, девонька. Твоя мать, Татьяна, попросила меня кое-что пере-дать тебе на словах.

Женщина замолчала, явно не решаясь произнести вслух просьбу.

— Говорите, что вас просили передать. — подтолкнула я собеседницу к сути разговора.

Раиса глубоко вздохнула и решительно произнесла:

— Она просила передать, чтобы ты никогда несмела, появляться у их дома и даже забыла о семье. В свою очередь Татьяна пообещала передавать продукты и одежду через Алёнку, которая раз в неделю будет приносить её тебе. — выпалила женщина на одном дыхании.

От такого унижения захотелось крикнуть, что я и сама от них ничего ни приму. Но вспомнила о брате и о том, что, к сожалению, без посторонней помощи вряд ли проживу одна зимой, которая в наших краях наступала ра-но и продолжалась по полгода. А тех, найденных, припасов на это время мне не хватит даже при большой экономии. Денег на покупку продуктов нет, так что гордость пришлось припрятать до лучших времён, тем более жить со всеми, делая вид, что всё хорошо, я не собиралась.

— Раиса, передайте им, я согласна. — скрепя сердце кивнула и видя, что непрошенная гостья продолжает сидеть, раздражённо спросила — Вы ещё что-то хотите мне поведать?

— Да, хочу. — потупив взгляд, заявила она. — Ты, наверное, не понима-ешь поступков Татьяны. Я же знаю эту историю с самого начала и поведаю тебе всё, только выслушай меня, не перебивая, хорошо?

Я молча кивнула и приготовилась слушать.

— Так вот, всё началось ещё задолго до твоего рождения, когда Пётр влюбился в дочь ведьмы. Да-да, не удивляйся. У неё была дочка, краса-вица. Все окрестные парни с завистью смотрели на неё, но в зятья к ведьме идти не хотели. Тогда и стали ходить слухи о твоём отце и Варь-ке (так звали её). Когда Татьяна узнала об этом, то пришла к ведьме умолять оставить мужа в покое. Та ей поставила одно условие, если ей так нужен муж... Обмен, на жизнь ещё не рождённого ребёнка. Сказала, что Татьяна беременна и родит мертвого младенца. Пообещала, дочь оста-вит Петра в покое при одном условии: подменить своего мертвого на жи-вого новорождённого. Взяла с неё слово, что будет любить и воспитывать этого ребёнка. Оказалось, её дочка тоже была в положении и ежели она этого не сделает, то Пётр уйдёт из дому. Без помощи акушерки в этом подсудном деле нельзя было обойтись, вот подружка и умоляла меня по-мочь. Я в то время работала в районной больнице, роды принимала и ради счастья Татьяны пошла на подлог. Но Варька (упокой её душу) померла при родах, а вышло так, что рожали они в одно время, и подменить мне детей удалось чисто. Никто даже не заподозрил! В эту ночь все свобод-ные врачи были заняты в операционных, неподалёку от нас случилась страшная авария и всех кинули туда, в гинекологии осталась я да старая полуслепая нянечка. — сделав паузу, Раиса отхлебнула воды из стоящего поблизости стакана, при этом рука у неё дрожала, как у очень пьяного человека. Отдышавшись, она продолжила: — В то время мы обе обрадова-лись, что все так гладко вышло. Но отец твой, узнав о смерти ведьминой дочки, впал в уныние и запил по страшному, а ведь до того капли в рот не брал. Видно шибко она его к себе приворожила, даже после смерти не отпустила. Ты на неё всё больше походить стала, только глаза от бабки достались. У твоей-то матери они тёмные были...

Слушала я её с нескрываемым интересом, в какой-то степени, теперь по-нимая странное отношение мамы. Воспитывать чужого ребёнка, а тем более дочку соперницы (пускай даже мёртвой), большое испытание. Но вот за что меня невзлюбила Анна, оставалось секретом.

— Всё шло хорошо, только Татьяна с той поры перестала со мной общать-ся. В гости не заходила и нос воротила, как от чумной. А вот мне, не-сколько месяцев подряд, стала сниться Варька... Станет над кроватью и смотрит с укором, дескать всех обманули и радуетесь. Подсунули чужое дитя и не вспоминаете. Совесть меня совсем замучила, бессонница спать мешает. Прости меня, ради Христа, Рада!!! Грешница я великая! Прости! — и она сползла со стула, бухнулась передо мною на колени.

Опешив от неожиданности этого поступка, я в изумлении смотрела не-сколько секунд на женщину, не испытывая зла на неё за этот поступок, и быстро встав с табурета, и спокойным голосом попросила:

— Поднимитесь немедленно! Вы передо мною не виноваты, наоборот, я должна сказать вам спасибо.

Раиса растерянно посмотрела на меня и спросила:

— Мне?! Это за что спасибо-то?

Кивнув, я помогла женщине подняться и ответила:

— Да, вам. За семью, которая у меня была. А вот у кого вам нужно про-сить прощения, так это у покойной Варвары. Идите в церковь и поставьте свечку за упокой её души и просите у неё прощения за ваш обман.

Откуда взялись эти слова в голове, не знаю. Но произносила я их уве-ренно, как умудрённый опытом человек, а не девятилетний ребёнок.

Раиса, не веря своему слуху, растерянно взирала на меня с высоты свое-го роста. Затем, вытерев заплаканное лицо ладонями, она спросила:

— Так ты меня прощаешь? Серьёзно? И зла не держишь?

Грустно улыбнувшись ей, подтвердила:

— Да, прощаю. Идите с миром.

— Блаженная, как есть блаженная! Все остальные, после такого призна-ния, возненавидели бы, прокляли и выгнали бы меня взашей. А ты прости-ла! — изумилась она.

Я лишь пожала плечами.