Отвечать никто не спешил, а мне вдруг стало откровенно жаль тетю Джинал. Вот честно. Если он с ней когда-нибудь таким тоном говорил, то я понимаю, почему она от него двадцать лет пряталась. Хотя, вполне возможно, что вот этот тон, только для подчиненных, с любимой женщиной капитан разговаривает совершенно иначе. Ага, слышала я как-то, как он ее домой под утро привез, ворковали, что голубки в гостиной, думали, что их никто не слышит.
И вот этот контраст между тем нежно-трогательным Адамом Триком и вот этим сурово-замороженным миротворцем-капитаном был настолько разительным, что мне на мгновение стало смешно. Но хихиканье я сдержала. Неимоверным усилием, но все ж таки. Конечно, в случае конфуза, можно было бы отговориться тем, что это у меня дар шалит и гормоны спокойствия не дают, я даже уверена, что один не в меру ретивый доктор подтвердит мою историю, но лучше не испытывать судьбу в лице капитана и контролировать свои эмоции, как учил Алекс.
Ройс появился на пороге зала заседаний неожиданно. В один момент никого не было и вот уже невозмутимый страж входит в помещение, осматривает его суровым взглядом и закрывает за собой дверь. Тишина стояла такая, что мне казалось, я слышу, как стучит сердце сидящего рядом Ларкина. И это не дар шалил. Ройс невозмутимо прошествовал по проходу и опустился на кресло рядом с Заром. Капитан еще раз осмотрел присутствующих и поднялся.
Он не говорил громких слов или каких-нибудь проникновенных фраз, не вещал 'о вечном' или возвышенном. Всего несколькими словами капитан восьмого участка дал понять всем присутствующим, что для нас наступили 'темные времена'.
— Сегодня состоится заседание совета, — спокойно говорил Трик. — И от его результатов будет зависеть дальнейшее наше существование. Не мне вам говорить, что наша работа уже давно вызывает неудовольствие и дело здесь не столько в том, что мы не справляемся со взятыми на себя обязательствами. Это политика, а значит, грязь, интриги и большая игра в которой наш участок очень многим стал поперек горла, — он замолчал, молчали и все присутствующие, переваривая только что озвученные новости.
Я затравленно оглядывалась по сторонам, и все время натыкалась на такие же отсутствующе-непонимающие взгляды. Никто из находящихся в зале для заседаний восьмого участка правопорядка, стражей, еще не осознал глубины той ямы, в которой мы все оказались по вине одного не очень хорошего прорицателя. Ведь даже полному идиоту понятно, что предательство Браславски стало именно тем толчком, который и запустил весь этот механизм.
— Существование восьмого участка, — продолжал Трик, — мешает работе магического патруля. Отбирает хлеб, — капитан невесело усмехнулся, — у службы зачистки и все это очень и очень не нравится большинству членов совета. Мы слишком независимы и не подчиняемся их законам и распоряжениям. На нас нельзя надавить, нас зачастую очень сложно купить или склонить на свою сторону иными методами. И, если отбросить всю патетику, — капитан вдруг улыбнулся, окинул взглядом зал заседаний, — я вами горжусь. То, что нас не любят и хотят разогнать говорит о том, что мы справляемся. А это уже много значит.
В этот момент я даже порадовалась тому, что Браславски уже нет в живых. Да, я знаю, что так думать — неправильно, но из-за него у всего участка возникли нешуточные проблемы. А еще мне вдруг стало очень любопытно, почему здесь нет Алекса, и знает ли он о том, что сегодня состоится этот их совет, а главное, известно ли негласному лидеру восьмого участка повестка дня? Что-то мне подсказывает, что наследник Кантемиресов совершенно не в курсе того, что происходит. А вот что именно это значит я не знала. Его желают 'подвинуть'? Или просто не принимают всерьез? Надо бы поговорить с кем-нибудь умным на эту тему, с кем-нибудь, кто лучше меня разбирается во всех подводных течениях, что присутствуют в магическом сообществе, потому что я и в политике смертных не сильна, а что уж говорить про мир, о существовании которого я узнала всего две недели назад. Пока я была занята своими мыслями, капитан принялся за текущие дела. Он дотошно расспрашивал стражей о состоянии расследований, интересовался продвижением, выдвигал версии, заставлял своих подчиненных включаться в обсуждения, рассматривать даже самые невозможные предположения. Трик выглядел уверенным в себе, несокрушимым и, тем самым, без слов давал понять всем присутствующим, что без боя он не сдастся. Что же, могу лишь порадоваться, что во главе всех нас стоит такой человек. Своей непоколебимой уверенностью капитан дал понять, что еще не все потеряно и многое будет зависеть и от нас. А что может быть лучшим стимулом, чем уверенность рядового сотрудника в том, что от него зависит будущее всего дела?
— Что с ограблением лавки магических товаров? — вопрос пробился в мое сознание сквозь призму собственных рассуждений, и я вздрогнула от того, как нелепо он прозвучал. Принялась оглядываться по сторонам, но никто из присутствующих не выразил никакого удивления, что навело меня на мысль о том, что сказка кажется, прочно обосновалась в моей жизни.
Зар встал и, не глядя на капитана, сухо доложил:
— Наши предположения оказались верны. Два из шести похищенных амулетов нашлись на квартире у... — тут он замялся и опустил голову.
— То есть сомнений не осталось? — как-то обреченно произнес Трик и словно поник.
Ларкин рядом со мной дернулся и как-то съежился весь, уменьшился в размерах и голову опустил. А мне так его жалко стало, что непроизвольно потянулась к нему, взяла за руку и легонько пожала. В ответ получила благодарный взгляд и вымученную улыбку.
— У меня не осталось, — продолжал Антон, а я непонимающе посмотрела на Ларкина и вздрогнула, заметив его горящий ненавистью и каким-то отчаянием взгляд и поджатые губы, мою руку он теперь сжимал с такой силой, что казалось, еще немного и переломов мне не избежать.
— Амулеты нашли у Вацлава. Он пошел на преступление из-за сделки с Кавальски и Драгониш, — одними губами произнес Винс, но я каким-то чудом услышала.
Вот сволочь! Вацлав Браславски был прорицателем. Одним из сильнейших, если не самым сильным в этой области. Он был стражем и наставником Ларкина. Именно поэтому предательство этого гада так сильно потрясло участок. Вопрос о том, почему Браславски поступил именно так, а не иначе, будоражил умы, висел в воздухе и ответа на него не находилось. Браславски мог увидеть несколько вариантов развития событий, он был единственным прорицателем, способным смоделировать картинки будущего, так почему? Почему он пошел на предательство, если мог рассмотреть вариант своей гибели? Я не знала, никто этого не понимал, и оттого становилось еще противнее от мысли, что его поступок был единственным правильным развитием событий.
— И все-таки, Антон, — с затаенной надеждой в голосе произнес капитан, — у тебя есть еще несколько часов. Проверь все еще раз и обязательно доложи мне перед началом совета. Мы должны быть полностью уверены.
Зар кивнул и сел обратно.
— Что с убийством девушки? — теперь капитан смотрел на Ройса.
Тот поднялся с места и принялся сухо докладывать о том, что нам удалось узнать за время осмотра места преступления. Я слушала внимательно, но ничего нового не услышала — все факты, которые озвучивал страж, были мне известны.
— Нам доподлинно известно, что убийцей является высокий мужчина. Но след взять не удалось, он сел в автомобиль через два квартала от места преступления, — закончил Ройс.
— Личность жертвы установили? — Трик внимательно слушал, не перебивая и только после того, как Ройс замолчал, стал задавать вопросы.
— Еще нет, ни личных вещей, ни документов при ней обнаружено не было. Возможно, опрос жильцов близлежащих домов что-то даст. Не исключено, что она жила в одном из них и ее узнают родственники или соседи.
— У нас нет зацепок, нет свидетелей, даже имени жертвы мы не знаем, — подвел неутешительные выводы капитан. — А что сказал медиум? — и он окинул взглядом зал, словно пытаясь рассмотреть среди присутствующих здесь стражей щуплую фигуру Марка.
— А медиум ничего не сказал, — ответил Ройс. — Ему не удалось отыскать никаких следов. Совсем никаких.
Повисла тишина. Тяжелая, гнетущая тишина, когда каждый обдумывает свои собственные версии и пытается выстроить логические цепочки. Я тоже пыталась, но пока совсем ничего не могла придумать. Мало информации, полное отсутствие улик — все это играло не в нашу пользу. И что-то подсказывало мне — время тоже не было нашим союзников в этом деле. Больше всего на свете, я сейчас боялась того, что мы имеем дело с серийным убийцей-маньяком. Потому что, если это так, то сегодняшняя жертва не последняя. В еще меня вдруг пронзила догадка: что если эта жертва не первая? Ведь мы не нашли ничего, что могло бы классифицировать это убийство, как сверхъестественное преступление, а значит, вполне возможно, что такие смерти уже были, просто восьмой участок остался в стороне от их расследования. Я мысленно сделала себе зарубку, уточнить в базе о схожих происшествиях, кто знает, может быть, нам повезет, и мы сможем отыскать какой-нибудь след или улики или хотя бы поймем, что именно хочет показать преступник, убивая молодых девушек таким жестоким способом.
— Собирай группу, — наконец произнес капитан. — Этим расследованием будешь руководить ты. И результаты мне нужны уже сейчас. Времени, как вы все понимаете, у нас нет совсем.
— То есть, это дело будет в нашем ведении? — уточнил Ройс, и я поняла, почему он так удивился — ничто не говорило о том, что преступник или жертва относился к миру сверхъестественного, а это значит, что по негласным правилам дело должно было быть передано в другой участок.
— Да, — кивнул капитан. — Молчание медиума говорит само за себя. Это наше дело.
Ройс на минуту задумался, а потом стал называть фамилии:
— Ларкин, Зар...
Мы с Винсом переглянулись и страж улыбнулся мне уголками губ.
— Сольвейг... — продолжал Ройс и я посмотрела на молодого парня, Джима Сольвейга. За месяц моей стажировки, мы с ним даже двумя словами не перемолвились. Очень молчаливый и незаметный этот Джим. Интересно, зачем он Ройсу? В чем его ценность?
— Донел, — закончил Ройс и в зале для совещаний воцарилась мертвая тишина. Все головы повернулись в мою сторону. Я, если честно, даже не сразу поняла, что последней страж назвал мою фамилию. — У меня все, если понадобиться кто-то еще, я включу его в группу позже, — закончил Ройс.
Честно признаться, когда Ройс произнес мою фамилию, я никак не отреагировала — просто не поняла, что к чему, наверное, но зато осознание того, что он приобщил меня к расследованию пришло, после того, как раздался чересчур резкий приказ капитана:
— Донел заменить.
— Невозможно, — твердо ответил Ройс. — Она увидела преступника, была на месте преступления и...это наш единственный видящий на сегодняшний день.
Капитан сжал кулаки, было видно, что он едва сдерживается, чтобы не сорваться. А я сидела, затаив дыхание и просто ждала, зная, что если сейчас Трик заартачится, то не видать мне настоящей работы все два года стажировки. Он меня за бумагами, рапортами, справками и выписками из архива просто похоронит и даже заступничество тети Джинал не поможет, потому что, во-первых, я ни за что не буду ее просить, а во-вторых — она и сама будет рада, что я носа из-за компьютера не высовываю и ни во что опасное не ввязываюсь. Словно сквозь другую реальность почувствовала, как Ларкин до боли сжал мою руку и затаила дыхание, ожидая вердикта большого босса восьмого участка.
— Хорошо, — с усилием выдохнул капитан, и я только сейчас поняла, что просто не дышала несколько томительно долгих секунд, пока решался вопрос о моем участии в расследовании. — Зар пока занят по другому делу, он присоединится к вам позже. И, как только что-то станет известно — доложить. Нет, — поправился капитан, — доложить до начала совета, в любом случае. Мне необходимо знать, какой линии поведения придерживаться.
Глава 6.
После совещания, мы дружной компанией, следуя за Ройсом, как утки за вожаком, прошли по коридору и в очередной раз, минуя зал управления, зашли в одну из допросных.
— Подготавливайте оборудование, — скомандовал страж. — Мне надо ненадолго отлучиться. Дежурного я предупрежу, если появится какая-нибудь информация от тех, кто опрашивает жильцов, он сразу же направит к вам. И, я надеюсь, вы все прекрасно понимаете, что времени у нас нет совершенно. Действовать надо оперативно и собранно. Совет сегодня, и от его результатов будет зависеть, что будет со всеми нами завтра.
Ройс развернулся и вышел из комнаты, оставляя нас переглядываться.
— Я тоже ухожу, — Антон засунул руки в карманы и несколько раз перекатился с пятки на носки. — Присоединюсь к вам после того, как разберусь с ограблением магической лавки.
И он тоже вышел, закрыв за собой дверь. Мы остались втроем. Немного постояли, посмотрели друг на друга. Первым не выдержал Джим Сольвейг:
— Я так понимаю, что ты была на месте преступления? — спросил он, поворачиваясь ко мне. — Расскажи что к чему. Отчетов и рапортов по этому делу все равно еще нет, а времени, как тут все говорят, у нас в обрез. Будет намного проще, если ты введешь нас в курс дела, пока мы будем готовить плацдарм для работы.
Я пожала плечами и принялась пересказывать то, что мне было известно:
— По большому счету, Ройс все рассказал капитану на планерке. Ничего сверх этого я не знаю.
— Ты оказалась на месте преступления самой первой, — медленно произнес страж. — Вспомни все, что увидела — это важно. Любая мелочь, каждая деталь. Рассказывай.
Я послушалась, взгромоздилась на один из столов, и пока парни расставляли доски, готовили материалы и подключались к системе, методично, шаг за шагом проговаривала вслух все, что видела в том злосчастном переулке.
— Я вообще не понял, — прервал меня Ларкин. — Как ты там оказалась? Это не совсем то место, где тебе положено было находиться на рассвете.
— Ну, ты даешь, Ларкин, — воскликнул Джим, подмигивая мне. — Кто же у девушки о таких вещах спрашивает. Может, она со свидания возвращалась?
Ларкин сразу отмахнулся от этого предположения, а потом почему-то задумался и так странно на меня посмотрел, что я почувствовала, как щеки стала заливать краска смущения.
— Слушай, — протянул Винс, не сводя с меня подозрительно прищуренных глаз, — бросай его, Донел. Точно тебе говорю, бросай!
— Кого?! — не поняла я.
— Того от кого возвращалась на рассвете. Что это за мужик, который не то, чтобы проводить девушку домой после свидания не может, но даже на такси для нее не расщедрился? Бросай его!
— Да иди ты, Ларкин! — не выдержала я, спрыгивая со стола. — Не было никакого свидания! И мужика тоже не было! Я там вообще с тетей была, если хочешь знать!
— С тетей? — включился в игру под названием 'выведи из себя Лизу' Сольвейг. — Так ты из этих... — и он так многозначительно поиграл бровями, что я сразу задохнулась от возмущения, потом у меня перед глазами стали прыгать красно-черные точки, потом я просто перестала себя контролировать.
