Страсти по Матвееву

-По рюмашенции, руки — ноги погреть, а? — спросил Ромодановский и выразительно изобразил в воздухе, в подтверждение своей мысли, вполне понятный русскому человеку знак.

-Как джентльмены. — улыбнулся фон Эккервальде.

Министр медленно встал из — за стола, направился к шкафу, достал "мерзавчик" и две крохотные рюмочки — наперстки.

-А что там за папка у вас? — спросил министр, разливая по рюмкам.

-Ежели позволите, Борис Викторович, я издалека начну. Зашевелилась наша эмиграция...

-В самом деле? — вскинулся министр. — Как ей это удается? Русская эмиграция оторвана от русской земли. Там, за границей, совсем не представляют, что творится в России. Не ощущают. Там, ненавидя, — проклиная, приветствуя — преклоняясь, одинаково идеализируют Россию. Там, в среде русской эмиграции, почти нет детей, а ребенок есть связь с землей; там у каждого затеряна где — то в России — или мать, или жена, или сын, там мужья и жены перепутаны меж своих жен и мужей. В проститутской разновидности, должно быть...

Георгий Васильевич фон Эккервальде смотрел на министра в упор. Он знал его много лет. Знал как не дилетанта, лишь выдающего себя за профессионала. Знал как высококлассного и ответственного профессионала, никогда не служившего "по шаблону" и исполнявшего свою работу прилежно и хорошо. Министерство внутренних дел всегда славилось профессионализмом сотрудников. По мнению фон Эккервальде министерский пост достался заслуженному человеку, достался по праву. Но, странное дело, едва во главе ведомства оказывался профессионал высочайшего уровня, полный уникальных идей, он как будто забывал обо всем и начинал больше тратить времени и сил для создания видимости своей работы и игр в кабинетные интриги, которые зачастую приводили к принятию неверных решений. Когда — то знавший, что такое работать своими собственными руками, министр теперь все больше протирал штаны и разыгрывал комбинации, в собственных интересах. Фон Эккервальде понимал, что министр, беря на себя общие вопросы общения со "сферами", помимо демонстрации "флага", еще и произносит множество слов в оправдание по наиболее щекотливым вопросам ведомства. Но министр вставал также на путь предвзятости и угодливости взглядов. Как же так? Получается, что в державе российской сложилась качественно новая сила, стоящая выше даже монаршей воли?! Эту новую силу можно определить вполне конкретным и емким словом — "сферы"! Это практически незримая, нацеленная сила, которая совершенно лишена дара видеть исторические перспективы. "Сферы" служат лишь своим интересам? "Сферы" не думают, к чему может привести их безответственное следование в русле собственных интересов? А кто в конце концов будет расплачиваться по счетам?

-Политика вообще окрашивает сейчас жизнь России и русских — сказал негромко фон Эккервальде. — В эмиграции политических верований, течений, а поэтому и драк — очень много.

-Георгий Васильевич, простите, я вас прервал, прошу продолжайте...

-Скопились у меня кое — какие материалы, Борис Викторович...

-Стоящие? Ну — ну...

-Не так давно доложили мне об одном перехваченном письме без подписи. — сказал фон Эккервальде, едва приложившись к рюмочке. — Конверт на конспиративный адрес одного из общественных деятелей, пребывающего ныне в эмиграции. Письмо по своему содержанию исключительное. Смысл письма вкратце таков: узкий круг лиц предпринимает определенные шаги в деле установления личных контактов с зарубежными кругами русской политической эмиграции и ищет выходы на иностранные державы.

-Да это самый настоящий заговор.

-Заговор. — фон Эккервальде согласно покивал головой.

-При каких обстоятельствах перехвачено письмецо? Перлюстрация корреспонденции или?

-"Или", Борис Викторович. Письмо же сие натолкнуло меня на идейку одну...Лондону известно, что в высших сферах России давно нет единства...А посему, подумалось мне, не устроить ли так, чтобы англичане поверили в существование в России крупной нелегальной организации?

-Вы имеете в виду оппозицию? — спросил Ромодановский, и в голосе его скользнуло неверие и удивление. — Она же больше с теоретических позиций выступает.

-Логика развития допускает, что оппозиция может докатиться и до прямых враждебных действий. — осторожно возразил Директор Департамента Государственной Охраны.

-У русской эмиграции нет ничего впереди. Господа политические эмигранты предпочитают не стрелять, а оплачивать стрельбу. Это и чище и безопаснее.

-Не всегда, Борис Викторович, не всегда.

-Не всегда?

-Вот. Скажем, опасную деятельность пытается развернуть так называемый "Центр действия" — строго конспиративная организация народных социалистов. Согласно своему уставу "Центр действия" формируется на основе сугубо индивидуального отбора, втайне от других эмигрантских организаций.

-Народные социалисты, вы сказали? Вы это серьезно? Это же Хлестаковы от революции. Демократию они воспринимают как беспорядок и анархию. Это скверно, конечно. Из предлагаемого социалистами абстрактного добра и компромиссов получается обычная русская "маниловщина". И они на активные действия решились?

-Увы.

-В целом понятно. И ясно. Видимо, вы желаете завязать новый узел? — уточнил Ромодановский. — Внутри России?

-Мы должны знать конкретные замыслы врагов. — сказал фон Эккервальде. — Крохотный факт всегда дороже массы предположений.

-Но его еще добыть надо.

-Этим мы и должны заняться. Смыкая новый узел с работой эмигрантских организаций и разведок иностранных государств. — сказал фон Эккервальде. — Факт существования крупной, оппозиционной и нелегальной организации необходимо сделать стержнем оперативного плана проникновения в заграничные эмигрантские группировки и снабжения качественной дезинформацией. Успех сулит нам многое. Он важен не только с политической точки зрения.

-Понимаю. — министр внутренних дел стал сумрачно — сосредоточен.

-Наша цель — это интересы России. А для того, чтобы иметь возможность надежно их защитить, нам нужно знать, кто нам противостоит. Каковы их возможности, каковы силы, чего они хотят, какими методами действуют? Мы просто должны быть в курсе всех событий, и если будет такая возможность, направлять эту деятельность во благо России. Такова задача.

-Об этом надо хорошо подумать. Итак, у вас есть определенные наметки?

-Есть.

-Прошу вас, подумать хорошенько, посмотреть, что, используя наши возможности, можно было бы сделать, чтобы помочь и ведомству внешнеполитическому. Тут, мне представляется, ежели все грамотно сделать, много чего полезного присовокупить можно. Вы только имейте в виду, что это все отнюдь не отодвигает на второй план всю нашу текущую службу. Действовать будем в обычном режиме. Но данному вопросу с этой минуты повышенное, особое, пристальное внимание.

...Старательно удерживая на подносе кофейник с чашками, гордая собой, как молодая жена в первую неделю после свадьбы, в кабинет вошла секретарша, дородная, средних лет женщина, с проворными пальцами стенографистки. Она была затянута в корсет, одета в строгий темный костюм, а ее доброе лицо напоминало булочку.

-Вы как заботливая мамочка, Анна Андреевна. — заявил Ромодановский, глядя как секретарша с удовольствием разлила кофе по чашкам.

-Только бутерброды. — с сожалением сказала секретарша.

Ромодановского секретарша раздражала. Однако надо было терпеть — это было новое чиновничьей моды: брать в службу в качестве секретарей и референтов женщин. Моде этой, по слухам, благоволил наследник престола, часто бывавший с неожиданными "заездами" в различных учреждениях и ведомствах, старательно вникая в механизм в работу механизма государственного аппарата. С наследником и его вкусами приходилось считаться.

Министр подождал, когда секретарша покинет кабинет и сказал, обращаясь к сидевшему напротив него фон Эккервальде:

-Наметки — то, стало быть, в папочке? Бумаги оставьте, я ознакомлюсь позже. Ну, а так, коротенько, самую суть задуманной вами комбинации можете изложить? — спросил министр, опрокинув еще одну рюмашенцию и потянувшись за кофе.

Он уже успел оценить перспективы — мысль фон Эккервальде была так проста, что в первый момент она скользнула в сознании, не оставив впечатления. Но спустя пару минут Ромодановский возвратился к ней.

-Нам необходим орган политэмигрантов, который достаточно основательно выглядел бы за границей, но не в России. — сказал фон Эккервальде. — Желательно связанный с высокими иностранными покровителями, из тех, кто дает деньги и хочет иметь "товар", в виде информаций из России. Ежели найти такой орган политической эмиграции в Европе, да подсунуть им новую, дотоле неизвестную подпольную организацию, способную поставлять нужные сведения, готовить политические выступления, и остро нуждающуюся в опытном авторитетном за границей руководителе, акции такого эмигрантского органа круто пойдут вверх. В интересах большего правдоподобия мы для эмигрантского органа изобразим даже контакт этой организации с его людьми в Москве. Их при необходимости будет достаточно здесь под нашим контролем. Поверить в это нашим утеклецам, осевшим в Европе тем легче, что они знают: подлинной противогосударственной скверны у нас предостаточно. Естественно, что наша организация действовать не будет. Она — миф. Миф для всех, кроме эмигрантских кругов и их иностранных покровителей. И чтобы они этого не разгадали, нам надо работать очень умно и точно, наполняя миф абсолютно реальным, хорошо известным нам опытом деятельности подлинных организаций. Мы не будем провоцировать наших противников на преступления. Этого нам не нужно. Но нам нужно разгадать и парализовать направленные против нас вражеские усилия.

-Для такого рода мифа, хотите вы или не хотите, понадобится практическое дополнение. — покачав головой, сказал Ромодановский, вставая из — за стола и подходя к фон Эккервальде. — Европа не поверит в говорильню, а потребует для подтверждения громких актов. Актов террора, полагаю. И нам придется их дать, ежели мы хотим сработать абсолютно правдоподобно и точно. Миф должен иметь сильную и ясную идею. К примеру, такой идеей может быть свержение в России правящей династии.

-Можно подсунуть. Скажем так: "старая власть, она слетит как призрак, как морок, она стала всем ненавистной".

-Да, что — то вроде этого.

-Хорошо.

-Вообще в русской эмиграции весьма непростая обстановка. — сказал Ромодановский. — Орудуют и отпетые авантюристы, и политические проходимцы. Есть и убежденные противника России и такие, кто толком сообразить не успел, а их уже раскидало по европейским задворкам, и не знают они теперь, как оттуда выбраться. Кого из политэмиграции вы наметили в кандидаты для задействования в комбинации?

-Таких группировок, перспективных для участия в игре, на мой взгляд, три — четыре. Справочки я подготовил, они в папке. Ну, во — первых, эмигрантское религиозно — философское общество "Русское Братство" ...

-Списки членов этого, как там, "Братства", у вас имеются?

-Неполные. Некоторые еще не установлены.

-Устанавливайте. В этом "Братстве", поди, и русских нет, одна жидовня да латыши?

-Примерно так...Некто Филистинский, Ландес, Зырянский — спиритуалист и панпсихист, философ — идеалист, бывший профессор кафедры философии Дерптского университета, а ныне — политический эмигрант, проживающий в Шведской Финляндии с 1924 года, Сергей Алексеевич Алексеев — Аскольдов.

-Малоинтересно. Деятельность Алексеева — Аскольдова в Шведской Финляндии не является секретом, в шведских газетах он регулярно печатается. Да и в самих газетах то и дело появляются заметки об эмигрантских сборищах "союзов" и "братств". Шведская цензура не особо следит, чтобы подобные публикации не попадали в печать. А на наши протесты по линии министерства иностранных дел Швеции, скандинавы отвечают вяло, мол, о политической деятельности каких — либо враждебных эмигрантских групп официальным органам ничего не известно. Сборища? Да мало ли сборищ случается в ресторациях? Это дела частного порядка, к государственным интересам отношения не имеют — таков ответ шведской стороны. Нам же нужны более веские и неоспоримые доказательства враждебной деятельности эмигрантов, такие, которые шведское правительство не могло бы опровергнуть. Существенные доказательства. На меня по этому поводу то и дело нажимают из МИДа.

-Полагаю, Борис Викторович, у нас теперь есть некоторые материалы, с которыми не стыдно официальное представление шведам заявить. — сказал фон Эккервальде, доставая из папки и протягивая министру несколько листов тонкой папиросной бумаги.

-Что сие?

-Копия письма, зачитанного Алексеевым — Аскольдовым в ресторане "Оло", в приватном кабинете, перед членами "Русского Братства". — пояснил фон Эккервальде.

Ромодановский бережно принял листки, начал читать:

" ...Третий способ, вне которого, по моему глубокому убеждению, нет спасения, — это политический террор, -террор, направленный из центра, но осуществляемый маленькими независимыми группами или личностями против отдельных выдающихся представителей власти. Цель террора всегда двоякая: первая, — менее существенная, — устранение вредной личности. Вторая, — самая важная, — всколыхнуть болото, прекратить спячку, разрушить легенду о неуязвимости власти Годуновых, бросить искру. Нет террора, значит, что нет пафоса в движении, значит, что жизнь с такой властью еще не сделалась фактически невозможной, значит, что движение преждевременно или мертворожденно..."

-Мертворожденно... — повторил Борис Викторович и закурил папиросу.

От табачного дыма сразу запершило в горле. Давно хотел он бросить курить, но добрая затяжка иной раз помогала в минуты трудных размышлений, и благоразумные намерения так и откладывались до лучших времен.

Выкуренная папироса оставила горечь во рту и ломающую боль в висках. Ромодановский взял следующий листок:

"...Я уверен, что крупный теракт, несомненно, теракт политический, произвел бы потрясающее впечатление и всколыхнул бы по всему свету надежду на падение Годуновых, а вместе с тем, — деятельный интерес к русским делам. Но такого акта еще нет, а поддержка Европы необходима уже в нынешних стадиях борьбы. Я вижу только один путь приобрести ее..."

-Сомнительный гешефт, но попробовать стоит. — сказал Ромодановский, возвращая листки фон Эккервальде. Директор Департамента Государственной Охраны убрал бумаги в папку.

-Не возьму в толк, Георгий Васильевич, сдурел этот ваш Алексеев — Аскольдов на старости лет? Ведь ему, дураку, в обед сто лет?

-Шестьдесят. — поправил фон Эккервальде. — Аккурат девятого марта исполнилось.

-И он голову в петлю просунуть решил? — князь Ромодановский покачал головой, не то осуждая, не то констатируя факт. — Как есть дурак, а еще профессор.

-Борис Викторович, он же в Шведской Финляндии орудует неспроста. — аккуратно возразил фон Эккервальде. -Это же практически идеальное место.

-Да? Продолжайте, ну — ка...

-Во — первых, там осело некоторое количество русских политических эмигрантов, из коих не все оказались стойкими перед жизненными испытаниями вне пределов России, а нашлись и те, кто жаждет мстить, и ничем другим заниматься не желает. Профессор держит их на своре умеренными подачками и знает, что за хороший кус можно в любой момент спустить борзых. Во — вторых, шведская политическая разведка оказывает "Русскому Братству" негласную помощь. Шведы еще не отказались от мечты взять у России "балтийский реванш". Шведские газеты кричат, что на восток "Великая Швеция" должна простираться до Урала. И в — третьих, тоже существенное: Швеция имеет с нами почти тысячеверстную границу, протянувшуюся от моря Баренца до Выборга. В Карелии граница проходит по дикой тайге, по озерам, мхам и торфяным топям. Там посты и кордоны пограничной стражи везде не расставишь, надежно заградить путь проводникам, знающим тайные тропы, не получится.