| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Анна! Горячую ванну для госпожи! Катерина! Переодень и накорми девочку. Степан....
— Сам знаю, — гулко отозвался он, сбрасывая с меня плащ.
— Заступница! — отступила, испуганно выдохнув, мама Лиза. А ведь только что раздавала приказы....
— Забери Алену, — пошатнувшись, прошептала я, чувствуя, как покидают меня последние силы.
Первой отреагировала кормилица, подскочила, попробовала перехватить девочку, но мои руки словно закаменели. Знаю, что надо отдать, но шевельнуть не могу. Не разгибаются....
— Сади ее в кресло! — прикрикнула на Степана мама Лиза, вновь взяв все хлопоты на себя. — Неси шали. Влад, — я появление мальчика даже не заметила, — скажи на кухне, чтобы подогрели вино со специями. И камин, камин в комнате госпожи пусть растопят.
Степан мужик крепкий, тут же подхватил нас с малышкой на руки, донес до стоявшего в холле кресла, усадил. Сам отошел, уступая место Катерине и Анне, которые тут же начали растирать мне руки и ноги.
Наверное, я все-таки потеряла сознание, потому что когда снова начала что-то осознавать, кормилица укрывала хныкавшую Аленку пуховой шалью, а мама Лиза подносила к моим губам глиняную кружку.
— Пей! — когда я дернулась от ударившего в нос слишком пряного запаха, грозно потребовала она.
— Как малышка? — сипло спросила я. Прикушенные губы ныли, да и тело горело болью, заставляя морщиться даже от малейшего движения.
— Все хорошо, — твердо произнесла мама Лиза и... отвела взгляд.
— Как она?! — я попыталась встать, кружка покачнулась... кожу обожгло, но я это только отметила, пристально глядя на матушку.
— Вымокла она, — тяжело вздохнула мама Лиза. Опустила глаза....
— Ну почему так! — хрипло закричала я. Слезы потекли по щекам....
Какая же я мать, если не уберегла ребенка?!
— А вот это ты прекрати! — вдруг довольно грубо дернула она меня за плечи, поднимая. — Девочка крепенькая! Катерина сейчас ее барсучьим жиром разотрет, в теплое завернет, да покормит. Вот и согреет. Даст Заступница, все обойдется. А вот что с тобой делать?! Ты на себя бы посмотрела! Хорошо, что муж не видит!
Наверное, она была права, но успокоиться я не могла, вновь и вновь вспоминая, как ударила меня первая капля дождя.... Как шлепнулась рядом ледяная горошина....
Если бы я не растерялась....
— Ванна готова. С травками, — подбежала к нам Аннушка, выбивая из недалекого прошлого. Накинула мне на плечи шаль.
— Вот и ладушки, — кивнула головой мама Лиза. — А ты, — вновь сурово посмотрела на меня, — пей, пока не остыло. А то вся гусиной кожей покрылась, зуб на зуб не попадает.
С этим она ошиблась. Вымокнуть и замерзнуть я успела, но колотило меня от запоздалого страха.
— Пей, пей, — ухватив меня за руку, мама Лиза помогла поднести кружку к губам. Прикосновение оказалось болезненным, но я стерпела.
Я — не важно, главное — Алена!
Горячее вино не обожгло, словно растопило, согрев горло и теплом скользнув в желудок. А потом рвануло огнем по венам, заставив еще сильнее задрожать от выходящего из меня холода.
— Ну, вот так-то лучше, — удовлетворенно протянула она, отдавая кружку Аннушке. — А теперь пойдем, милая, приведем тебя в порядок. А то скорее уж на чудище похоже, чем на графиню нашу. Это ж надо....
О чем она говорила, я поняла, когда оказалась напротив большого зеркала, занимавшего часть стены в холе.
Грязные туфли, подранное платье, от шляпки осталась только запутавшаяся в растрепанных волосах лента с поникшим бантом. Ссадины на руках, шее, плечах.... Глубокая царапина на виске....
— Отправь вестника графу Горину, что мы задержимся на несколько дней, — прошептала я, чувствуя, как на глазах вновь выступают слезы.
Ехать в таком виде к дяде Георгия мне точно не стоило....
* * *
— Госпожа, госпожа...— потянула меня за плечо Аннушка, заставляя открыть глаза.
Казалось, я их только закрыла....
Эта мысль тут же всколыхнула воспоминания. Прогулка. Дождь с градом. Алена....
— Что с малышкой? — откинув одеяло, резко села я на кровати.
— Жар у нее, госпожа, — вздохнула Аннушка. — Мама Лиза послала за доктором.
— Жар?! — переспросила я, надеясь, что ослышалась. Дожидаться ответа не стала, тут же приказав: — Помоги одеться.
Встала... ноги не держали.
— Вы и сами... госпожа... — нахмурилась Аннушка.
— Помоги одеться, — повторила я, направляясь к гардеробу.
Открыв дверцу, слепо посмотрела внутрь шкафа. Жар — не жар, но меня мутило. Тело было слабым, безвольным. Перед глазами все плыло.
Сейчас это не имело никакого значения.
Мысль о том, как быстро начинаешь понимать, что в твоей жизни по-настоящему главное, мелькнула и пропала, оставив после себя горький след. Мне бы очень не хотелось, чтобы Заступница когда-нибудь заставила разрываться между теми, кто был дорог.
— Давайте вот это, — взяв вопрос выбора на себя, Аннушка достала платье из мягкой ткани с высоким воротником стойкой и длинным рукавом.
В отличие от меня, про синяки, которые оставил на моей коже град, она не забыла.
На ее вопросительный взгляд — все ли устраивает, я только кивнула. Лично мне было все равно, лишь бы скорее увидеть дочь.
Быстро переодевшись и чуть прибрав волосы, я торопливо направилась в детскую. Мама Лиза была уже там.
— Как она? — чуть хрипло спросила я, подходя к колыбельке.
— Не уберегли мы ее, — мама Лиза посмотрела так, словно была виновата в этой беде.
Сказать ей об этом не дала вернувшаяся Катерина. В руках она держала кувшин, чашку и бутылочку с уксусом:
— Вот... — расставляя все на столике рядом с колыбелькой, произнесла кормилица. Меня вроде и заметила, но так, будто я и не покидала детской.
— Пока доктор не пришел... — мама Лиза оттеснила ее, налила в чашку воды, добавила немного уксуса, попробовала, макнув в раствор палец. — Дай мягкую салфетку, — кивнула она Катерине на комод.
— Я подам, — первой отреагировала я. Не могла видеть, как тяжело дышит моя малышка, как пылают жаром ее щечки....
— Девочка горячая, — когда я принесла салфетку, начала объяснять мне мама Лиза, — значит, обтирать можно. Если у ребеночка ручки-ножки холодные при температуре....
— Может, я здесь уже и не нужен, — входя в детскую, добродушно проворчал мужчина.
Невысокий, неказистый, но силы, говорили, немеряной. А руки при этом у него были мягкие, нежные....
— Василий Иванович, — бросилась я навстречу доктору. Знала его хорошо — здоровьем рода Орловых он занимался уже не первый год. — Алена....
— Вижу, голубушка, вижу, — басовито протянул он. — Лизавета, пошли-ка кого за водой, руки обмыть.
— Анна! — тут же прикрикнула на замешкавшуюся Аннушку мама Лиза. — А разве я не права, Василий Иванович? — уперла она руки в бока.
— Права, Лизавета, права, — хмыкнул он в усы, — но это пока меня не было, — добавил доктор, направляясь к колыбельке. Постоял, склонившись — мы все затихли, едва ли дыша. Достал из поставленного на пол саквояжа трубочку для прослушивания, положил ее на столик, на чистую салфетку. Потом вдруг резко обернулся: — А вы что же, голубушка, не подготовились? — строго взглянул он на меня. — Поведали мне, как вас градом побило.
— Василий Иванович... — жалобно посмотрела я на него. — Аленка....
— Принесла! — влетела в детскую Аннушка, спасая от дальнейшего разговора обо мне. Поставила на подставку таз, поправила полотенце на плече, протянула чашечку с мылом: — Давайте полью, Василий Иванович.
— Ну, полей, полей, красавица, — отходя от колыбельки, буркнул доктор. Закатал рукава, подставил ладони под струю воды. Взял мыло, размылил....
Все это так медленно, неспешно....
— Вот что, голубушка, — закончив тщательно вытирать руки, вновь заговорил он, — детям свойственно болеть, как бы мамочки не хотели видеть их здоровыми.
— Но она же совсем кроха... — охнула я, не принимая его слова.
— Да, — вздохнул он, — это вы верно заметили. — Нахмурился. Потом, пока возвращался к столику, потер ладонь об ладонь, к одной приложил трубочку, согревая, и только после этого вновь наклонился над колыбелью. — А про ложечку серебряную забыла? — оглянулся к маме Лизе.
Мне показалось, что не потому, что та была ему нужна, а лишь отвлечь нас. Уж больно настороженно мы с ней следили за каждым его движением.
Слушал он неторопливо. Убирал трубочку, прикладывал ухо к груди хнычущей малышки, снова брал трубочку.
— Давай, — протянул он руку.
Откуда она появилась, я пропустила, но мама Лиза сразу подала ему небольшую серебряную ложечку, которую сама же и подарила Алене на день посвящения Заступнице.
— А теперь давай приоткроем ротик, — неожиданно ласково попросил он и... малышка, словно понимая, о чем ее попросили, шевельнула губками и... зевнула.
Что он там увидел, и понадобилась ему ложечка или нет, я не заметила — мама Лиза сдвинулась, загородив их собой.
— Ну, что, голубушка, — наконец выпрямился он и повернулся ко мне, — я сейчас распишу, что надо делать. И капельки оставлю. И для горлышка, и чтобы сбить жар. — Он достал из саквояжа несколько склянок и бумажные пакетики. Следующими из недр его баула показались лист бумаги и карандаш. — И для малышки, и для вас, голубушка, — строго посмотрел он на меня. — А то слышу я, как вы дышите. Да и сердечко трепыхается, как у бьющейся в силках птахи, — продолжая выговаривать, присел он за стол. — Вам дочь еще растить и растить, а вы у меня уже помирать приготовились. Нельзя так, Эвелина Федоровна! — не отрывая глаз от бумаги, не останавливался он. — Про себя тоже забывать негоже. И с ребеночком вы тяжело ходили. И роды нелегко дались. Вам себя беречь и беречь.... Лизавета, — не дав никому сказать ни слова, тут же заговорил о другом, — тут для тебя все подробно написано, — отодвинул лист, поднялся. — Завтра к полудню зайду, посмотрю. Но если что....
— Пошлю за вами Степана, — кивнула мама Лиза и грозно зыркнула на меня. — И за госпожой присмотрю, — заверила она доктора, сделав вывод из его нотаций.
Жар спал только к вечеру следующего дня. Но и во вторую ночь я предпочла остаться спать в детской, не представляя, как могу надолго оставить ее одну.
И не важно, что мама Лиза, Катерина и Аннушка думали точно так же....
— Госпожа, госпожа... — тронула меня за плечо Аннушка, вырывая из дремы.
— Что? — тут же вскинулась я. — Опять жар?
— Нет! — горничная качнула головой. Смотрела испуганно.... — Там....
— Что там? — я с трудом выпрямилась в кресле.
Тело затекло, да и в голове все, как в тумане. Вроде вижу, что в детской, да и про Аленку первая мысль была, но не могу вспомнить, ни какой день, ни что на дворе... утро... вечер....
— Там, внизу... — едва ли не заикаясь, пояснила она. — Вас там требуют....
— Меня? — вставая, переспросила я. Чуть склонившись, посмотрела на измятую юбку.... — Скажи, что я скоро подойду, — приказала я, направляясь к колыбельке.
Все могло подождать, кроме дочери!
— Они немедленно требуют! — ухватив меня за руку, вдруг прошептала Аннушка. — Госпожа....
— Анна?! — я нахмурилась, она тут же отпустила меня, склонила голову. — Останься здесь, с Катериной, — бросила я, мельком посмотрев на малышку. Она спала. Дышала легко и даже чему-то улыбалась, складывая губки бантиком.
Это не могло не радовать. Две ночи и день....
Страшнее в моей жизни не было.
Прихватив лежавшую на спинке кресла шаль, накинула себе на плечи, вышла в коридор. Магические светильники были еще зажжены.... Раннее утро....
Подойдя к лестнице, остановилась, укрывшись за растущим в кадке деревом. Посмотрела вниз.
Мама Лиза, чему я не удивилась, Степан, что тоже вполне объяснимо и....
Этих гостей я в своем доме точно видеть не хотела, но они обычно не спрашивали, когда приходить.
Впрочем, причин для их появления я не видела, если только....
Испугаться я не успела. Владислав еще с вечера вместе с новоявленным другом отправился к родне Степана. Помочь убрать мусор, оставленный ураганом.
А я ведь отпускать не хотела, побоявшись за мальчишку....
Запахнув посильнее шаль, и помянув незваных гостей недобрым словом, я начала спускаться вниз.
— Чем обязана, господин барон? — сойдя на нижнюю ступеньку, холодно спросила я, сделав вид, что не заметила взгляда, которым он прошелся по моим рукам. И надо же мне было надеть другое платье! — И кто эти люди с вами? — тем же тоном продолжила я, коротко посмотрев на трех мужчин в цивильном, за спинами которых стояли двое гвардейцев.
— Графиня Орлова, — вытащив из-за обшлага форменного камзола сложенный в несколько раз лист бумаги, барон Метельский протянул его мне, — по приказу его императорского величества нам приказано провести в вашем доме обыск и изъять служебные бумаги вашего мужа, графа Орлова!
— Что?! — непонимающе переспросила я, не заметив, что делаю, взяв скрепленное сургучным оттиском печати императора повеление. — Обыск?! В моем доме?!
— Да, — госпожа графиня, — так же сухо, как говорил до этого, подтвердил барон. — И я очень прошу вас не чинить мне препятствий. Иначе....
— Барон? Я прошу вас.... Объясните... — растерянно промямлила я, пытаясь собраться с мыслями.
Одно только слово: 'обыск', внушало ужас. А еще и 'служебные бумаги'... 'изъять'....
— Мне повторить то, что я уже сказал? — не скрывая презрительных ноток, барон окинул меня с ног до головы.
Я и без его взгляда догадывалась, что представляю собой жалкое зрелище....
— У меня больна дочь... — зачем-то сказала я, понимая, что все это... бесполезно.
— Мне вас пожалеть?! — на лице барона появилось искреннее удивление. — Вам лучше позволить нам пройти! — тут же жестко закончил он. — Мне не хотелось бы добавлять к этим синякам, — он кивнул на мою руку, — свежие.
— Господин барон, — я все-таки сделала еще одну попытку прояснить ситуацию, — возможно, это какая-то ошибка....
— В чем ошибка?! — язвительно уточнил он. — В том, что император повелел нам провести у вас обыск?
— Я правильно услышал, господин барон? Вы сказали: обыск?! — этот голос раздался со стороны кухни и заставил меня... нет, не расслабиться. И даже не вздохнуть с облегчением. Просто... поверить, что Заступница не оставила меня в трудный час.
— Граф? — барон был действительно удивлен появлению Илинского. — А что вы здесь....
— Наблюдаю, чтобы вы не превысили своих полномочий, — подходя к нам, холодно произнес Владимир. — Графиня... — он церемонно склонил голову, когда выпрямлялся, во взгляде была тревога.
Не знаю, за что уж принял синяки, но их появление его явно беспокоило.
— Граф, — заставила я себя улыбнуться.
Наверное, у меня получилось совсем плохо, потому что желваки на лице Илинского дернулись, а серые глаза стали едва ли не прозрачными, как тонкий лед на реке.
— Вы позволите? — протянул он ко мне руку, требуя отдать ему бумагу.
— Да, конечно... — севшим голосом отозвалась я, подавая. Опять ухватилась за концы шали, как за спасение.
Сургучная печать хрустнула... я вздрогнула, стараясь не смотреть на барона. То, что тот был в бешенстве, ощущала и так.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
