Практическая психология. Герцог

Травница, избавившись от ребенка, споро вытащила из женщины что-то окровавленное и несимпатичное, и Виктория вдруг ощутила тошноту. Блин! Со стороны это все выглядело жутко. Нет, когда будет рожать Зира, все будет не так! Все будет как в индийском кино. Красиво, быстро, нежно и чисто! Главное, чтобы у матери не было никаких осложнений.

— Теперь надо убрать кровь и зашить, — Иверт был бледным, по скулам тек пот, и он постоянно плечом вытирал его. — Сначала зашить дырку, потом живот. Что-то мне нехорошо.

— Не вздумай упасть! — крикнул Алан, понимая, что и сам бы с удовольствием рухнул в обморок. — Друида, главное не занести инфекцию. Ну, грязь чтобы в рану не попала.

— Без тебя знаю, — пробурчала женщина, промокая рану чистыми тряпками и тут же отбрасывая их на пол. — У меня есть чем обработать. Держи края. Ураган, убери кровь!

Ох, резать было не так страшно, как придерживать края разреза. Пока ворожея быстро и аккуратно зашивала матку, Виктория прислушивалась, но детского плача слышно не было. Они даже не посмотрели, кто это — мальчик или девочка. Роженица вскрикнула и дернулась. Иверт тут же навалился ей на плечи окровавленными руками, не давая шевелиться.

— Терпи, красавица, терпи. Немного осталось, — шептал он, старательно отворачиваясь от живота женщины. — Слушай, отчего так, столько раз видел выпущенные кишки во время боя, и меня ни разу не мутило, а тут едва сдерживаюсь, чтобы не стошнить? — жалким голосом спросил он конта. — У лошадей все не так страшно.

Виктория только хмыкнула. Чтобы ты запел, если бы тебе самому пришлось рожать. Мужик! И тут раздался плач ребенка. И словно тяжелая плита сползла с плеч. По крайней мере, одного они спасли.

— Мальчик! — закричала с улицы Райка, и ей ответили дружными возгласами. — Беленький и синеглазый!

Фу! Хорошо, что не черненький и темноглазый!

— Слышишь, женщина, сына ты родила, — повернулся к роженице Иверт. — Воина.

Через полрыски они сидели в холодной моечной и тупо пили кислое вино, по очереди передавая друг другу кувшин. У Виктории начался отходняк, руки тряслись так, что трудно было донести кувшин до рта. Она скосилась на Иверта и заметила, что игуша тоже бьет озноб.

— Знаешь, Бешеный Алан, я рад, что родился мужчиной.

Виктория внимательно посмотрела на горца, а затем перевела взгляд на небо, едва виднеющееся в маленьком окошке. Где-то там, среди миллиардов звезд, светило Солнце и летела сквозь космос небольшая голубая планета. И на той планете жили её сыновья. А где-то рядом, за перевалом, сейчас спала женщина, которая быть может, спасет Алана от одиночества. Сегодня ночью Виктория поняла, о чем говорил Ирий. Об окончательном выборе. И это был не выбор пола, она никогда не забудет, что была женщиной, никогда не забудет своих сыновей, мужа, прошлую жизнь. Но она выбирает жизнь здесь, в этом мире. Она выбирает своего еще не родившегося ребенка, который положит начало её роду, она выбирает ответственность за него и его мать. За своих людей, за свою страну, за свой мир. И если ради этого ей придется стать мужчиной, она им станет!

— Дяденьки-и-и, — раздался тихий голосок Светики.

Иверт с контом переглянулись и заржали в два голоса. Они смеялись и не могли остановиться. Банальная истерика, но кто же в этом признается?

— Дяденька-а-а, — хохотал Иверт, хлопая конта по колену. — Бешеный Алан, когда тебя перестали называть мальчиком и начали называть дяденькой?

— Ой! — в дверях возникла пунцовая Светика. — Я думала, здесь воины, что с караула сменились. Тетка Райка сказала позвать их снедать. — Она еще больше смутилась, увидев, что мужчины сидят в предбаннике в чем мать родила.

— Красавица, принеси нам одежду, а то мы немного запачкались, — похрюкивая от смеха, попросил Иверт. — Я есть не хочу. Я бы поспал. А ты как? — он обратился к конту.

Только сейчас Виктория поняла, что жутко устала, ныла рана на плече, в глаза словно песка насыпали. До рассвета еще оставалось несколько рысок, можно было подремать.

— Мне принеси пирожков в комнату. А одежду не нужно.

Она накрутила на бедра полотенце, сунула ноги в сапоги и побрела к себе. Иверт, глядя на это, тоже плюнул на условности. Кто их посреди ночи увидит? Воины? Так нового они для себя ничего не найдут.

— Ой, матулечка, — Светика прижала к губам ладошки, с состраданием и болью глядя на свежие шрамы на теле конта. — Я сейчас все принесу.

Девушка побежала на кухню, а мужчины направились к лестнице.

— Иверт, хочу, чтобы ты набрал десяток шустрых парней и начал обучать их воевать в горах. Посмотри егерей. Среди них есть толковые мужики. Только старых не бери.

— Зачем?

— Мне нужна разведка и диверсанты, — видя непонимание на лице игуша, Алан пояснил: — диверсанты — это те, кто может незаметно прийти, нагадить и так же незаметно уйти.

— Мне нравится. Мы так воюем, — растянул губы в улыбке игуш. — Скоро начнется сезон дождей, и Ястреб попробует тебе отомстить.

— Именно. Утром обсудим с Рэем. Спокойной ночи.

Иверт только хмыкнул на это утверждение. Ну да, какая ночь, когда небо уже начало сереть.

Виктория стянула с бедер мокрое полотенце, откинула одеяло и рухнула в постель, совершенно забыв, что Алан приказал Светике принести пирожки.

А вот Светика этого не забыла. Девушка, стараясь не шуметь, поставила поднос на стол и на цыпочках приблизилась к кровати, на которой, разметав по подушке отросшие волосы, безмятежно спал конт Валлид. Она нерешительно прикусила губу и тихонько потянула вниз одеяло, раскрывая мужскую грудь с розовыми пятнами от ожогов, мускулистый живот... Постояла, облизывая губы и борясь с искушением, а затем быстро задула свечу, стянула через голову платье и юркнула под одеяло.

Виктория проснулась от того, что кто-то целовал шею Алана и при этом ласкал грудь. Женщина в мужском теле отстраненно фиксировала ощущения, отмечая про себя, что ласковые движения очень приятно. Чужие пальцы осторожно погладили молодую кожицу на месте ожога, спустились на живот и двинулись ниже. Она почувствовала, как дрожат руки гостьи, когда они нерешительно замерли и вновь заскользили вверх. А еще она ощутила тепло внизу живота и с ужасом поняла, что тело готово к подвигам. Ну и кто у нас здесь такой шустрый? Виктория втянула запах. Не Зира. От нее всегда пахло корицей и лимоном. Может быть, это были другие растения, но для Алана она пахла именно так — корицей и лимоном. Ночная гостья пахла едой. Не самый возбуждающий запах.

— Светика, что ты делаешь в моей кровати? — как можно холоднее поинтересовался конт.

Но девушка вместо ответа прижалась к его губам в чувственном поцелуе. Достаточно умелом, нужно сказать. Первым порывом было оттолкнуть Светику, но Виктория сдержалась. Хватит прятаться в раковину, раз она решила жить с этим телом, то нужно понять, как это делать. Она представила себе, как Виктория уходит в темноту, а вместо нее появляется мужчина. Это оказалось легко. Алан обнял Светику за талию и резко опрокинул на себя, перехватывая инициативу, при этом, не отдаваясь страсти, а прислушиваясь к своим эмоциям. Поцелуй не вызывал отторжения, как бывало у Виктории раньше. Это было познавательно и необычно, но не возбуждающе, поэтому конт первым разорвал поцелуй.

— Ты еще девственница?

— Да, — прошептала Светика и вновь попыталась поцеловать мужчину, но он решительно отстранил ее и аккуратно спихнул с кровати.

— Марш к себе! Завтра же отдам замуж, раз под юбкой свербит!

Светика пискнула и, быстро натянув платье, выскочила из комнаты. Однако тотчас приоткрыла дверь и просунула внутрь голову.

— Так я же тепереча управляющая, а бабы бают, что управляющая должна спать с хозяином.

— Брысь! — Конт швырнул в дверь сапог.

Черт бы вас побрал, дур озабоченных! Узнает, кто сказал этой святой простоте такую чушь, выдерет как сидорову козу! И что теперь делать? Виктория тихонько завыла, глядя на последствия девичьего присутствия. Выбор был невелик — мучиться болью весь день или заняться рукоблудием. У! И интернета здесь нет, чтобы облегчить себе задачу! Ну почему, почему она не послушала Ирия и не выбрала жизнь в женском теле? Вспомнилось, как они с подругами хохотали, прочитав в одном из американских женских романов реплику главного героя, обращенную к члену: "Мой гордый мустанг, сейчас мы поскачем с тобой по глубоким тоннелям страсти". Виктория недовольно посмотрела на изображение богов.

— Вам смешно, а нам с мустангом мучиться! — Чтоб вас подняло и грохнуло!

Утром конт появился во дворе злой, как ведмедь в период гона. Увидев прячущуюся за спиной Рэя Светику, он решительно направился в их сторону, чтобы немедленно выдать эту сексуально озабоченную замуж! За кого? Да за кого угодно! Кроме Берта и Иверта. Этих было жалко. Навстречу Алану стремительно шли два ксена. Вот еще одна головная боль. Новый шпион и соглядатай. Интересно, он женат?

— Всадники! Вижу всадников! Цвета маркиза Раман! С ними морской человек! — проорал дозорный на вышке.

Значит, вернулся корабль, захваченный у заговорщиков.

— Спокойная жизнь закончилась, — раздался сзади голос Рэя.

Конт согласно кивнул, направляясь к воротам, не забыв на последок погрозить красной как рак Светике кулаком.

Сзади раздался грохот. Оглянувшись, Виктория увидела гордого Оську, восседающего в маленькой деревянной тележке, запряженной здоровым рыжим кобелем тау. Шут сидел по-турецки, одной рукой придерживая импровизированные вожжи, а второй помахивая тонким прутиком.

— Гей! Расступись, народ, королевский шут идет!

Алан нахмурился.

— И чего это шут стал вдруг королевским? — весело спросил кто-то из воинов.

Виктория заметила, как напряглись плечи у нового ксена. Он склонился к уху брата Турида и что-то зашипел. Ох, будут проблемы, закричала женская интуиция, а мужская логика холодно ответила, что нет человека — нет проблем. Утопить в выгребной яме, и все дела. Виктория тихонько вздохнула. Оттого, что она твердо решила думать о себе как о мужчине, действовать и мыслить как мужчина не всегда получалось. Иногда прорывалась женская сущность сквозь наглухо поднятые щиты. А может, не стоит ее изолировать? Может, нужно просто принять себя единым? Как это все сложно!

— Глупый воин! Сразу видно, что ты не держал в руках золота!

С этими словами шут бросил воину золотую монетку. Тот ее ловко поймал.

— И как эта монета делает тебя королевским шутом?

— А ты посмотри, чей портрет там выбит. — Оська самодовольно прищурился.

Воина обступили товарищи, заглядывая ему через плечо. Виктория услышала тихий шелест меча, покидающего ножны. Рэй. Рядом встал Иверт с кинжалом в руках. А он откуда знает? И что их так насторожило? Неужели думают, что кто-то кинется на бастарда короля? Но все равно было приятно.

— Точно, наш кир Алан!

— Только стриженный!

— Один в один господин!

— Только тут написано "Айро"!

Все, кто были во дворе, повернулись к конту. Наступила тишина, Виктория слышала, как жужжат над цветником шмели. Рядом зло сопел Рэй, а Оська умиротворенно щурился на солнце, как никогда похожий на довольного рыжего кота. Все чего-то ждали. Каких-то слов, опровержений, или наоборот, доказательств. А, один черт! Тайну все равно уже не удержать, и она не собиралась хранить ее вечно. Если придется воевать, люди должны знать, за кого и ради чего. Несколько наемников, участвовавших в похищении конта, скрылись еще до освободительной операции, да и морякам и рабам не было приказа молчать. А двойник, как выяснил Алвис, не отличался сдержанностью и не скрывал, кто именно сидит в подвале Линя. Еще десятница, и об этой тайне будут знать все на фронтире. Так почему бы не выказать своим людям доверия? Они его заслужили. Шут прав.

— Я — сын короля Айро. Незаконнорожденный. Но я не король, так что ты, Оська, не королевский шут.

— Ерунда, — безмятежно махнул ручкой коротышка. — Главное, кем ты себя ощущаешь, а не как тебя называют! А я ощущаю себя королевским шутом! А ты можешь ощущать себя хоть трубой дымоходной. — И он показал конту кончик языка. — Эй, служаки, отдавайте монетку! Мне ее еще назад в секретный сундук нести!

Вот проныра! Хотелось бы знать, к какому замку Оська не смог подобрать ключа?

Открылись ворот, въехала десятка воинов. Пока они спешивались, расседлывали лошадей, пока их командир отчитывался перед Рэем, Иверт ухватил шута за ухо и, оттащив в сторону, зашипел, словно рассерженный кот:

— Эй, ты зачем это сделал?

Виктория стояла рядом и вопросительно смотрела на Оську. Ей тоже была интересна мотивация островитянина. Все же что-то подтолкнуло шута к таким несвоевременным действиям.

— Эй, ухо отпусти, злобный игуш! — заныл Оська, пытаясь лягнуть Иверта короткой ножкой. — Сам дурак! Не понимаешь, что те, кому надо, уже знают о нашем конте всю правду. А свои чем хуже? Теперь воины еще усерднее будут защищать Алана-балана, в расчете на награду, когда он станет королем!

— А ты подумал, что многие захотят его предать? — продолжал гневно шипеть Иверт, не выпуская уха из цепких пальцев.

— Говорю же, дурак! Пусть лучше сейчас предадут, чем потом! И вообще, — Оська все же вывернулся и, отбежав в сторону, показал горцу средний палец. Вот гаденыш! Подсмотрел, когда конт рассказывал Рэю, что означает этот жест. — Ты нам здесь зачем? Зачем мы тебя кормим, поим, спать укладываем? Вот и защищай короля, если назвался хранителем его тела. — Шут захихикал. — У твоей сестры скоро принц родится! Ты лучше подумай, как его оберегать будешь!

— А ты откуда знаешь? — нахмурил брови Иверт.

— Подслушал! — даже не подумал скрывать Оська. — Но я никому не сказал! А ты сразу драться! — обижено закончил он и убежал смотреть, что за тюки сгружают рабы под присмотром капитана судна.

А ведь он прав, если кто-нибудь узнает, что Зира носит ребенка от потенциального короля, она окажется в большой опасности. Черт! Алан сжал кулаки и повернулся к Иверту.

— Не переживай, Бешеный Алан, никто не сможет достать Ласку дома. Да и... — Он замялся.

— Иверт, говори!

— Не стоит тебе вообще об этом переживать. Зира не станет претендовать на место твоей жены. Она останется в племени, выйдет замуж и будет счастлива.

Как это выйдет замуж и будет счастлива? И его ребенка будет растить какой-то там горец? Его зеленоглазого малыша отдадут какому-то чужому дядьке? Да никогда Виктория не отказывалась от своих детей! И Алан не будет! Как такая мысль вообще могла прийти Иверту в голову? Конт с возмущением повернулся к горцу.

— Это она так сказала? — Странно, но голос звучал совершенно спокойно, хотя внутри мужского тела бушевала и рвалась наружу мать.

— У нас так принято. Женщина сама решает, с кем ей остаться, если вождь не против, — пожал плечами Иверт и вдруг, присмотревшись к глазам конта, попятился. — Бешеный Алан! Успокойся! — Он выставил вперед руку. — Успокойся! Сюда идут ксены.

Алан несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сердцебиение.

— Что тебя так задело?

— Это мой ребенок! — медленно по слогам произнес конт. — Никто не смеет отнимать его у меня! Ребенка я не отдам! Так и передай своей сестре!