Оружейник Хаоса

В этот раз меня гоняли трое высоких мужчин, на глаз — лет за тридцать, с ростовыми щитами, чем-то похожими не то на римские скутумы-переростки, не то на снятые с петель двери, и короткими мечами. Они действовали весьма слаженно, оставляя передо мной стену щитов, старались загнать в угол, где их преимущество в броне и массе стало бы решающим. Однако мне удавалось избегать столь неприятной ситуации, а скорость и подвижность постепенно делали свое дело. И вот один из них допустил ошибку: закрываясь от колющего удара в лицо — он слишком высоко дернул свой щит, и получил удар Луны чуть прямо по поножи. Металлическая гирька промяла защиту и заставила бойца с криком упасть на колено. Кость голени как минимум треснула. Закрывшись щитом, он стал почти неуязвим... но теперь моя победа стала лишь вопросом времени. Двое товарищей не могли оставить его одного: лишенный маневра и флангового прикрытия, страдающий от боли щитоносец стал бы легкой добычей. А время идет. Щиты легче не становятся. И напряжение заставит их рано или поздно совершать новые ошибки. Я же могу держать удобную мне дистанцию, угрожать атакой, не давая расслабиться...

И тут в бой вмешалась еще одна участница. Девочка, пожалуй, даже чуть помладше Луны, едва удерживающая в двух руках короткий, но все равно слишком тяжелый для нее меч. Я лишь отмахнулся от нее, в последний момент повернув Гермиону плашмя... зря, как выяснилось. У нее, в придачу к выбитому мной клинку нашелся пистолет...

— Опять облажались, — усмехнулся Мастер, подходя к нам.

— Опять, — вздохнул я, стараясь не шевелиться. Когда я поймал-таки пулю в грудь, добивали меня ногами.

— Ну, с тобой все понятно. Думаю, в чем ты накосячил — осознаешь и сам, не так ли?

— Оглушить надо было качественнее... — вздохнул я.

— Или убивать, не глядя на пол и возраст: взялся за оружие в бою — значит, уже не ребенок, — жестко сказал Мастер. — Но это тебе будем еще объяснять и объяснять. А вот вы... — он посмотрел на девочек. — Живое оружие существует отнюдь не только затем, чтобы болтаться в руках бойца. Почему вы ему ничем не помогаете?

— Как это "они мне ничем не помогают"? — возмутился я. — Да если бы не они...

— Она, — Мастер ткнул пальцем в Луну, — вполне могла заметить, как твоя противница достает оружие, и предупредить. Кистень был как раз в той стороне. Но вместо этого она смотрела туда же, куда и ты — и пропустила опасность.

— Ой, — потупилась Луна. — Прости, Гарри... я слишком быстро двигаюсь, и у меня начинает кружиться голова — поэтому я и стараюсь смотреть куда-то в одну точку...

— И теряешь весь радиус обзора, — усмехнулся Мастер. — А ведь кистень — это не сабля, которая большую часть времени находится между бойцом и его противником. Ты движешься вокруг Гарри, и должна быть его "глазами на затылке" и не только. Так что тебе надо тренироваться и тренироваться... Через "не могу", борясь с тошнотой... А еще — вы обе не куколки какие-нибудь разряженные. Вы — колдуньи! И можете помогать Гарри, не только удлиняя его руки.

— Но ведь когда я — сабля, у меня нет палочки! — возмутилась Гермиона. — И у Луны, когда она — кистень...

— А разве когда Гарри призывает вас — он выписывает сложные фигуры своей ковырялкой? Или бормочет что-то неудобьсказуемое на мертвых языках? Нет. Он просто зовет — и вы приходите. И это — магия... Или, к примеру... промять металлическую поножу и сломать защищаемую ей ногу, просто ударив легким кистенем — просто невозможно. Не хватит силы удара. Но у вас с Луной это получилось. И "голой физики" здесь не так уж и много.

— Ой, — сказала Гермиона. — Гарри... пожалуйста... призови меня как оружие. Сможешь?

С некоторым трудом я поднялся с выгоревшей травы, и Гермиона оказалась в моей руке. Секунда, и Луна, как и Невилл когда-то, вытягивается и застывает. Петрификус? Молча и без палочки? В тринадцать лет?

Я отпускаю Гермиону, и девочка, исчезнув из моей руки, появляется неподалеку. Она смотрит на меня, на Луну, опять на меня...

— Фините!

Луна, поднявшись, удивленно посмотрела на нас.

— Петрификус? — спросила она

— Прости, Гарри! — Гермиона смотрит на меня с глубоким раскаянием. — Получается, что я могла... Могла парализовать эту су... — Она прикрыла рот ладошкой, не завершив ругательства.

— Герми! — я схватил девочку за плечи, даже не заметив, что сократил ее имя, чего она никогда не любила. Впрочем, сама Гермиона тоже этого не заметила. Она уткнулась мне в плечо и зарыдала. Я гладил ее по голове и шептал. — Герми... успокойся! Ты ни в чем не виновата. Откуда ты могла знать, что это возможно, если никто тебе об этом не сказал?

— Я... — всхлипнула Гермиона, — ...я все равно должна была догадаться! Ведь говорила сама, что "логика для волшебников — пустой звук!" И сама так же попалась! Я... прости... прости...

Именно сейчас, удерживая в руках содрогающееся от рыданий тело девочки, я окончательно понял и осознал то, о чем раньше только мимолетно задумывался: дырку от бублика Рону, а не ее. Не отдам! Ни за что не отдам! Моя!

И только утонув в еще поблескивающих слезами карих глазах, я понял, что Гермиона сейчас отчетливо понимает меня. Слышит все то, что я вряд ли когда-либо осмелюсь произнести вслух. Слышит. Понимает. И не возражает.

— Не отдавай, — улыбнулась она сквозь слезы. — Ни за что не отдавай! Ни меня, ни Луну. Мы же ее не отпустим, правда? — Герми на секунду выскользнула из моих объятий, признаться, я даже не понял, каким образом, и притянула к нам ту, о ком говорила. — Она — наша! Мы с тобой ее первые поймали!

Луна замерла в кругу наших с Гермионой рук. Она некоторое время переводила взгляд с меня на Гермиону и обратно, а потом — тоже расплакалась. Впервые за две жизни я видел ее без грустно-веселой, доброй и чуть ироничной маки. Видел саму Луну такой, какая она есть. И мне захотелось взвыть и дать себе оплеуху. Я научившись понимать ее иносказания, гордился тем, что понимаю саму луну. Не понимал. Совсем не понимал. И даже связь бойца и оружия — не сделала это псевдопонимание — настоящим. И только сейчас, обнимая сразу двух девочек, я начал чувствовать... нет, не то, что понял, но хотя бы осознал — где проходят границы моих знаний... и, соответственно — где их можно и нужно расширить.

— Не отдадим, — согласился я с Гермионой. — Наша.

Глава 10. Утро в Кабаньем замке

Над горами Северной Шотландии медленно разгорался рассвет. Ветер, овевающий наблюдательную площадку на вершине Астрономической башни, был прохладным, чтобы не сказать более. Но я не обращал внимания на его температуру, выискивая в потоках воздуха всполохи цвета. Гермиона лежала у меня на коленях, лаская ладонь шершавым прикосновением. Вокруг другой руки обвилась Луна, бдительно наблюдающая за окрестностями. Мы приходили в себя, отдыхая после медленного танца с тенями, и нам было хорошо втроем.

Лазурная струя ветра коснулась моих глаз, навевая видения Прошедшего-в-Будущем, показывая отражения того, что уже случилось в Десяти тысячах Зеркал. Я-мы смотрим и видим...

По мерцающему, смутному, ежесекундно меняющемуся коридору неторопливо и гордо идет кошка. Она знает, что никто не посмеет ее обидеть, хотя хотели бы многие. Но злопамятный сквиб может обеспечить нешуточные неприятности даже декану, так что с миссис Норрис предпочитают не связываться, и она об этом знает.

Внезапно кошка настораживается, замирает, поводя ушами, и опрометью бросается бежать. По коридору разносится жесткий смешок, как будто несколько человек усмехаются одновременно, и их голоса накладываются, смешиваются друг с другом, резонируют, не давая опознать смеющегося.

— Удрала, паршивка! — Не сразу я осознал, что слова произнесены на серпентарго. Но, поняв это, понял и то, что Луна с Гермионой понимают сказанное так же, как если бы владели языком змей сами. — Ну, да ничего... еще попадется...

Смутно-неопределенная фигура, на ученической форме которой невозможно разглядеть знаки Дома, шагает в коридор, и за ним (или за ней — понять это невозможно) скользит чудовищно огромный змей.

— Хоз-с-с-я-и-нн... — произносит василиск, — ... тут раз-с-с-лито... чующ-щ-щ-ее. Надо уходить!

— Надо, — соглашается "хозяин". — Долго удерживать эту дуру я не смогу... пока — не смогу. Возвращайся к себе и жди. Я еще приду к тебе.

— Все-таки "она", — сказал я подругам. — Уже легче. Парней можно отбросить.

— Гарри... — шепчет Гермиона, и я понимаю, что меня в лучшем случае — не поняли. Кажется девочки — в шоке. — ...это с этой... тварью ты схватился... тогда, в прошлом будущем?!

— Да, — согласился я. — И именно он тебя чуть было не убил. Так что, если услышите такое шипение... надеюсь, вы его сможете и без меня распознать, — бегите оттуда. Бегите быстро и не оглядываясь. Василиск убивает взглядом, и я не уверен, что новая одержимая Томом сможет сдержать его жажду крови, как это делала Джинни.

— Надо найти эту... куклу, прежде, чем она кого-нибудь убьет! — возмутилась Гермиона. — Я не хочу, чтобы наш Гарри дрался с этой... махиной.

— А я не хочу, чтобы наш, — Луна голосом подчеркнула притяжательное местоимение, — Гарри взял в руки меч Гриффиндора. Кто знает, какой она окажется? Чтобы успокоить гарриных лунопухов — нас с тобой вполне хватит, и лишние нам не нужны.

— Не нужны, — смущенно, но в тоже время твердо заявила Гермиона.

— Хорошие мои... — прошептал я, и сперва коснулся губами холодной стали Гермионы, а потом — теплого кожаного ремешка Луны. Девочки немедленно приняли человеческую форму, и отскочили от меня. Розовый румянец играл на их щечках, придавая девочкам совершенно особенное очарование.

— Холодно как! — сказала Гермиона, не особенно скрывая желание поменять тему разговора. — Гарри! Как ты это терпишь! Пошли отсюда!

Я пожал плечами. В данный момент меня больше занимали разноцветные ветра варпа, чем физическое перемещение потоков воздуха. Алый Акши* играл в салки с коричневым Гуром. И хотя для зелени Гирана было еще рано, серый Улгу одобрительно посматривал на нас. А пурпурный Шаиш и вовсе никогда не оставлял меня с... с тех самых пор...

/*Прим. автора: о разноцветных ветрах варпа и их символике и значении — см. "Либер Хаотика. Тзинч" http://coollib.net/b/225447/read */

Пока я размышлял о варпе и его изменчивых ветрах, девочки просто утащили меня с площадки башни. Внутри было намного теплее. Осень еще не уступила права зиме, и до времени, когда в коридорах замка придется кутаться в теплые одежды — было еще далеко. Так что девочки быстро отогрелись, тем более что, преодолев смущение, они прижались друг к дружке и ко мне. Хвала Владыке Изменчивых ветров, что в это время его воля не принесла в Астрономическую башню никого еще. Иначе сплетни о нашей связи разошлись бы самые разнообразные. Впрочем, популярностью башня пользовалась в вечерние и предночные часы, когда сюда забредали парочки. Утром же, как правило, башня была пуста, чем мы и воспользовались.

— Завтрак скоро... — произнес голос разума нашей компании, то есть Гермиона Грейнджер. — Уже можно идти в Большой зал, — впрочем, отделяться от нас, чтобы реализовать это разумное предложение Гермиона отнюдь не поторопилась.

Увы, но она была совершенно права. Так что нам все-таки пришлось отделиться друг от друга и двинуться вниз по винтовой лестнице.

Большой зал встретил нас немногочисленными сонными лицами. Впрочем, уже спустя небольшое время, в зале стали собираться и личности, менее склонные к раннему подъему.

Позавтракав, мы с девочками отнюдь не спешили покидать зал. Скоро должна была поступить утренняя почта, и мы ждали свежих газет. Наверняка в них что-нибудь да написали о поимке Питтегрю и новом процессе над Блэком.

Полет сов бесшумен, так что о том, что мои рассуждения недалеки от истины, возвестили удары газетной бумаги по столу. Некоторые, не успевшие закончить завтрак, заполучили свежую прессу прямо в тарелки, чем были почему-то не рады.

Я развернул "Ежедневный пророк". На первой полосе было помещено интервью министра Фаджа относительно сущности реформы налогообложения оборота потенциально опасных алхимических ингредиентов, таких, как шкура бумсланга. Колдография показывала, как Корнелиус Фадж на фоне золотого фонтана в атриуме Министерства гордо смотрит на журналиста и величественным жестом поясняет какое-то особенно тонкое место в принятых постановлениях. Признаться, в налогообложении я не разбираюсь от слова "совсем", но словосочетание "шкура бумсланга" меня по понятным причинам заинтересовало. И я попытался прочитать передовицу. Признаться, если исключить славословия журналиста в адрес мудрости и дальновидности министра, понял я немногим больше, чем если бы статья была написана на китайском языке. Разве что буквы знакомые.

— Гарри! — встревоженно дернула меня Гермиона. — Смотри!

Она развернула газету последней страницей ко мне, и ткнула пальцем в заметку, обведенную черной рамкой. Я вчитался... и чуть не выпустил газету из рук. Некролог гласил:

"Вчера в камере временного содержания Министерства скончался Сириус Орион Блэк, переведенный туда для повторного разбирательства его дела в связи со вновь выяснившимися обстоятельствами".

Глава 11. Вина и невинность

Завтрак завершился неожиданно. К нам, застывшим в шоке над газетой, подошел Дамблдор.

— Гарри, должен сказать, что сегодня тебе не придется посещать занятия.

— Почему? — удивился я.

— Тебя вызывают на заседание Визенгамота... — я напрягся. Воспоминание о прошлом "выступлении перед Визенгамотом" не грело меня никоим образом. — ...как свидетелю, только как свидетелю, — поспешил успокоить меня директор. — Только, пожалуйста, если тебя не будут спрашивать впрямую — не упоминай о своих столь... правдивых и сбывающихся снах.

— Почему? — заинтересовалась Гермиона.

— Потому что в такое мало кто поверит, а многим из наших противников это даст возможность обвинить Гарри в...

— Невменяемости? — закруглила паузу моя подруга.

— В лжесвидетельстве, — возразил директор. — Скажут, что Гарри дает ложные показания под присягой, чтобы кого-то выгородить.

— Пусть дадут веритасерум и убедятся, что я говорю правду, — в запальчивости воскликнул я.

— Не думаю, — покачал головой Дамблдор, — что именно тебе стоит прибегать к ТАКОМУ методу доказательства своей правоты. Ведь речь пойдет о Волдеморте, и ты под действием зелья, вряд ли сможешь сдержаться и не рассказать о прошлом его появлении в школе. А там... Обвинение в убийстве преподавателя, разбирательство... В общем, в лучшем случае, в следующем году тебе придется снова учиться на втором курсе.

— Хорошо, — нехотя согласился я, — если прямой вопрос не будет задан — я не стану упоминать сновидения. Но разве те, кто слушают сейчас наш разговор...

Я оглянулся и с удивлением увидел, что нас отсекает от остального зала мутня стена цилиндрической формы. Увидев мое ошеломленное лицо, Дамблдор улыбнулся.

— Насколько я понял, ты склонен доверять мисс Грейнджер и мисс Лавгуд даже те тайны, которые так старательно скрываешь от школьной администрации, — пламя летающей свечи бликов отразилось в его очках. — А остальные просто ничего не слышат... и не смогут понять, даже если умеют читать по губам: Сфера конфиденциальности искажает изображение.