Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

Кое-как отогревшись у жаровни и наскоро позавтракав из солдатского котла — пищей грубой, неизысканной, зато сытной и горячей, фон Эльке выслушал доклад доктора Кальмари и настроение его, и так далеко не радужное, упало словно стрелка барометра, в ожидании бури. Количество заболевших было таково, что вместе с боевыми потерями и отставшими убыль в штыках у его бригады вплотную приблизились к половине личного состава.

— Доктор, голубчик, но ведь надобно что-то делать. — заметил Эрвин.

— А что, прошу меня простить, я могу поделать? — Кальмари всплеснул руками. — Я, знаете ли, синьор, в некотором роде хирург. Хороший, без ложной скромности замечу, но хирург. Мое дело — отрезать и пришивать. Да, я запросил в дивизионном лазарете микстуры, сразу же как мы к Аурумштадту вышли, осмелюсь доложить, запросил. И что же я слышу в ответ? В ответ я слышу, что микстур и так не хватает, что в избытке только перевязочный материал и, простите, шнапс! Я не стану спорить, он согревает, но если так греться долго, то у нас и здоровые слягут из-за печеночных колик. Я даже не упоминаю о том, что хорошо согретый этой методой солдат элементарно небоеспособен. Все что я могу, это обеспечить простуженным должный уход и тепло, благо милейший Зюсс палатки и одеяла смог выбить новые, без дыр и доброго качества.

— Успокойтесь, успокойтесь доктор, я ни в чем вас не виню. — вздохнул генерал. — Просто, если все продолжится подобным образом и далее, то наша армия, боюсь, попросту исчезнет без всякого сражения.

— Сомневаюсь, что у померанцев лучше обстоят дела, нежели у нас. — поджал губы Кальмари. — Они такие же люди, как и все прочие.

— Следовательно, ждать боя остается недолго. — заметил Эрвин. — Надеюсь, что Ольмюц успеет подойти, иначе вся слава достанется нам.

Обедать фон Эльке отправился в Цвибельштадт, в офицерское собрание. Не то, чтобы ему не чем было заняться в бригаде, но... собственно и нечем, на самом-то деле. Со строительством флешей и редутов солдаты могли управиться и без его присмотра, хватало для надзора унтеров и пары младших офицеров. К тому, позиции бригады были настолько глубоко в тылу армии, что Эрвин и сам-то не верил в то, что они могут пригодиться хоть для чего-то вообще.

Юстаса в собрании не оказалось: по словам знакомцев, случившихся тут же, он кутил до самого рассвета и теперь самым безбожным образом отсыпался после обильных возлияний. К беседам или картам генерал в этот час расположен не был, а потому, пообедав в полном одиночестве, взял самую свежую — всего-то трехдневной давности, — столичную газету, извлек лорнет и поудобнее уселся в кресле у окна.

О войне писали мало, почти что и ничего. Баронесса фон Хаммельстюк устроила благотворительный бал с лотереей в помощь раненым — на торжестве присутствовал весь свет столицы, из тех, кто не был вынужден последовать за гроссгерцогом в Лихтервинд. Судя по приведенному в газете меню, съедено и выпито на этом мероприятии было на сумму во много раз превышающую выручку от лотереи; бургомистр Берлина-на-Хафеле, попытавшийся вытрясти из городского магистрата денег на спешную реконструкцию древних городских укреплений, а равно сбор и вооружение ополчения, был ославлен как паникер и пустозвон и, вероятно, в ближайшее время подаст в отставку; бригадный генерал фон Эльке, по пока не подтвержденным данным, вынужден был отступить перед противником — данные о потерях с обеих сторон уточняются; польский посол во время званного обеда у военного министра выразил уверенность в том, что Бранденбург вполне способен стереть Померанию в зубной порошок и без чьей-либо помощи, и был горячо поддержан послом Магдебурга. Вот, собственно, и все — прочие страницы газеты были заполнены сообщениями о театральных премьерах, торжествах, праздниках, курьезных случаях. Столица продолжала жить своей обычной жизнью и веселиться, невзирая ни на какие войны.

Эрвин со вздохом отложил газету, долгим задумчивым взглядом поглядел на ломберный стол, за которым расположились несколько штабных, вздохнул, и, усилием воли отогнав соблазн, направился к выходу из собрания.

Глава VI

Мафальде фон Шиф не спалось. Она лежала в своем просторном холодном будуаре, прислушивалась к шуму дождя за окном и с тоской думала о том, что через четыре часа ей уже надо будет вставать, и даже если она сумеет задремать под утро, выспаться уже все равно не удастся. И опять она будет мучиться весь день, пытаясь думать о своих делах и делать вид, что с интересом поддерживает болтовню своей госпожи, одновременно мечтая только об одном — хоть немного отдохнуть.

В последние дни известия с места военных действий приходили все чаще: гонцы появлялись в замке один за другим, не давая фрейлине страдать от неизвестности. Но они же заставляли ее переживать из-за того, что она от них узнавала: армия гроссгерцога постоянно терпела поражения и была вынуждена понемногу отступать, сдавая противнику то один, то другой город. Эрвину по-прежнему везло, он выходил целым и невредимым из каждой схватки, но Мафальда прекрасно понимала, что любой удаче рано или поздно приходит конец. И поэтому разговоры о каждом следующем прискакавшем в замок гонце встречала со все возрастающим трепетом.

Сегодняшний гость тоже принес нерадостную весть. Армия гроссгерцога опять отступила, и притом с большими потерями. И даже фон Шиф, недостаточно хорошо разбиравшейся в военной науке — одной из немногих сфер, в которых младший брат многократно ее превосходил! — было ясно, что ситуация уже вряд ли повернется к лучшему. Необходимо было придумать, как обернуть на пользу Эрвина поражение, но этому мешал страх, что после очередного боя брат вовсе не вернется с поля битвы.

Отчаявшись заснуть, фрейлина встала с кровати и подошла к окну. Потянула на себя тяжелые створки и вдохнула свежий запах мокрой от дождя листвы. Погода в последнее время тоже испортилась: день, когда хозяева замка устроили охоту и прогулку по лесу, оказался последним солнечным днем перед неделей ветреных и дождливых дней. В замке было сыро и промозгло, многие фрейлины кашляли, а герцогиня Эвелина жаловалась, что плохая погода портит ей настроение.

Вспомнив про свою капризную госпожу, Мафальда недовольно скривилась и, поежившись, закрыла окно. В комнате стало довольно холодно и мысль о том, чтобы вернуться в кровать и закутаться в теплое одеяло, показалась молодой женщине весьма заманчивой. Она с надеждой отошла от окна — может быть, ей все-таки удастся сейчас заснуть? Но увы, отоспаться в эту ночь ей было не суждено...

Из-за двери ее спальни послышались тихие, едва различимые в тишине спящего замка шаги. Кто-то крался по коридору мимо комнаты Мафальды, крался, стараясь ступать как можно тише, но все-таки не сумев идти по каменному полу совсем неслышно. Фрейлина на цыпочках подбежала к двери и прислушалась. Шаги быстро удалялись, и она осторожно приоткрыла дверь, радуясь, что та не заскрипела в такой ответственный момент. Проследить, кто бродит ночью по замку, было необходимо. Даже если это кто-нибудь из пажей или камердинеров отправился на свидание к кому-нибудь из горничных или наоборот — из таких случаев Мафальда уже давно научилась извлекать пользу. Поймав юношу или девушку на месте "преступления", а затем великодушно отпустив и пообещав при этом сохранить их проступок в тайне, первая фрейлина обзаводилась благодарными и опасающимися, как бы она не сообщила об их неподобающем поведении герцогине, союзниками. У госпожи фон Шиф было уже трое таких обязанных ей друзей среди слуг, и она не отказалась бы при случае обзавестись четвертым.

Коридор, в который выглянула Мафальда, был погружен в почти полную темноту, но далеко впереди все же был заметен чей-то расплывчатый светлый силуэт. "Вот так и возникают в старинных замках слухи о призраках!" — усмехнулась про себя фрейлина и проворно засеменила по коридору, спеша догнать полуночника и стараясь при этом не шуметь, чтобы он не заметил ее раньше времени и не свернул на какую-нибудь лестницу, где она, скорее всего, уже не смогла бы его найти. Ей удалось сократить расстояние между собой и "призраком" до нескольких шагов, и только после этого преследуемый, должно быть, услышав за спиной слабый шум, оглянулся. Мафальда остановилась и, приглядевшись к своей "добыче", возмущенно выдохнула и подбоченилась: на нее смотрели испуганные и умоляющие глаза фон Айса.

— Не спится, господин паж? — с лукавой улыбкой спросила первая фрейлина. Юноша шумно вздохнул и издал тихий звук, подозрительно похожий на всхлипывание. Мафальда промолчала, даже не пытаясь помочь ему выкрутиться: она была уверена, что молодой человек достаточно сообразителен, чтобы сделать это самостоятельно. Так и вышло. Айс помедлил еще несколько секунд и, догадавшись, что облегчать ему попытку оправдаться любимица гроссгерцогини не будет, еще раз вздохнул и сбивчиво затараторил:

— Госпожа фон Шиф, я знаю, что виноват! Знаю, что благородные люди не делают этого тайком! Но если бы вы знали... Если бы вы были мужчиной...

— Еще чего мне не хватало! — громким шепотом воскликнула фрейлина и театрально всплеснула руками.

Даже в темноте стало заметно, как щеки фон Айса залились ярко-красным румянцем — во всяком случае, Мафальда была уверена, что ей это не померещилось.

— Простите, госпожа первая фрейлина, я не это хотел сказать... — окончательно растерявшись, еще торопливее забормотал паж. — Я имел в виду, что если бы вы были мужчиной, вы бы меня поняли! Любой взрослый мужчина на моем месте поступил бы так же!

— Так уж и любой! — усмехнулась Мафальда, хотя особых причин не соглашаться с Айсом у нее не было — все мужчины, которых она знала, включая и своего горячо любимого брата, в юности обязательно заводили романы со служанками и точно так же, как Айс, наносили им по ночам "визиты".

— Любой благородный человек, которому не безразлична судьба его страны, который думает не только о себе! — с неожиданной горячностью возразил ей юноша, и его глаза ярко сверкнули в темноте. Правда, он тут же испугался, что заговорил слишком громко и что их могут услышать другие обитатели замка, и, стушевавшись, зажал себе рот обеими руками. Мафальда уставилась на него с удивлением:

— Любой благородный? — переспросила она, ничего не понимая.

— Да! — Айс опустил руки и с вызовом уставился фрейлине в глаза. — И я знаю, что вы сами тоже так считаете. Вы — сестра генерала фон Эльке, который находится на войне с первых ее дней. Вы не можете думать иначе!

— Мальчик мой... — Мафальда не выдержала и отвела взгляд. Она редко испытывала чувство неловкости, но теперь ей впервые за очень долгое время было по-настоящему стыдно. Хорошо же она думала об этом юнце! И ведь ей сразу показалось подозрительным, что он шел на свидание в длинном дорожной плаще!

— Вы ведь отпустите меня? Позволите мне уехать? — умоляюще зашептал фон Айс, и Мафальда испугалась, что сейчас этот решительный и доблестный защитник отечества расплачется.

— А ты уже решил, куда именно едешь? — спросила она строго. Молодой человек просиял и радостно закивал головой:

— Конечно! Все уже давно решено! Я еще вечером подготовил лошадь, помощник конюха обещал меня не выдавать. Я поеду в бригаду вашего брата!

"Вот Эрвин обрадуется такому "подкреплению"! Наверняка будет весь день шутить, что у него не полк, а детский приют для малолетних сирот!" — фыркнула про себя фрейлина. Но потом ей вдруг стало не по себе, и она посмотрела на юношу с опаской и сочувствием:

— Франц, а о своей матери ты подумал? А о сестрах и тетушке?

Теперь настала очередь юноши отводить глаза в сторону. О родных он, конечно, думал и о том, что является последним представителем своего рода тоже, но желание вырваться из скучной придворной жизни и принести своей стране хоть какую-то пользу отодвинули все эти мысли на второй план. К тому же, паж, как и все молодые люди в этом возрасте, был свято уверен в собственной неуязвимости.

— Они меня поймут! — заверил он Мафальду. — Поймут и будут мной гордиться. Неужели вы думаете, что моей маменьке нужен трусливый сын, который отсиживается в замке, когда все способные держать оружие мужчины...

— Твоей матери нужен живой сын, — перебила его Мафальда. — Ты этого сейчас не понимаешь, но когда-нибудь, когда сам обзаведешься семьей, тебе тоже будет важно только одно: чтобы твои дети были живы. Даже если при этом они при слове "война" будут в ужасе прятаться в сундук! У меня есть сын, так что поверь мне на слово — это правда.

Франц промолчал, хотя по его глазам Мафальде было очевидно — он ей не верил. И отказываться от своего решения сбежать тайком на войну тоже не собирался. Впрочем, фрейлина уже понимала, что даже если она попытается удержать его, разбудив весь замок и рассказав своим господам о его намерениях, юноша все равно сумеет осуществить свой план. Да она, в общем, и не думала его удерживать — права на это у нее не было.

— Что же, тогда — поторопись! — вздохнула Мафальда и порывисто обняла молодого человека. — И будь осторожен, очень тебя прошу!

— Спасибо! — тихо, но восторженно прошептал фон Айс. — Я знал, что вы меня все-таки поймете и отпустите! Вы — сестра генерала фон Эльке! И не беспокойтесь, я буду очень осторожен, больше никого не разбужу!

— Да я не об этом... — еле слышно ответила Мафальда, но Франц уже уносился прочь от нее по коридору, двигаясь так быстро и так бесшумно, что его фигура снова стала похожа на привидение. Фрейлина вздрогнула и поспешно отогнала непрошеные мысли — нечего думать о самом страшном, нечего! С Айсом ничего не случится, Эрвин ни за что не пустит пятнадцатилетнего ребенка в бой, он придумает для него какие-нибудь важные дела в штабе, придумает что-нибудь такое, что позволит мальчишке остаться в относительной безопасности. Все будет хорошо...

Ежась от холода, молодая женщина зашагала обратно в свой будуар. Она думала о Франце и одновременно вспоминала своего собственного сына. Пока еще — несмышленого ребенка, но ведь и ему когда-нибудь исполнится десять лет, а потом и двенадцать, и пятнадцать... исполнится, как бы ей ни хотелось, чтобы он всегда оставался малышом. И все, на что ей остается надеяться, так это на то, чтобы в те годы их герцогство ни с кем не воевало!

Фон Шиф почти без сил упала на свою кровать и уткнулась лицом в подушку. Без Франца в замке станет еще скучнее и безрадостнее. А сколько всего ей придется выслушать утром от Эвелины! Интересно, этот молокосос хотя бы письмо своим родным отправил? А записку гроссгерцогу написал? Мог и не подумать о таких "мелочах", и тогда замок будет кишеть сплетнями о том, куда мог убежать любимый паж герцогини... И ей, Мафальде, тоже придется выдумывать какую-нибудь более-менее правдоподобную версию его исчезновения, чтобы никто не заподозрил ее в причастности к этому побегу. Да, дел у нее будет много...

Мафальда вдруг поняла, что совсем закоченела, и натянула на себя одеяло. За окном начинало светлеть, и она вновь загрустила из-за того, что ей не удастся выспаться. Но, уже засыпая, молодая женщина вдруг подумала о том, что Франц, наверное, уже скачет по пустынной дороге на север и скоро встретится с Эрвином, и улыбнулась. Наивный мальчишка был прав — она не только боялась за его жизнь. Она еще и гордилась им, как гордилась и своим братом, и всеми, кто воевал под его командованием. А еще, подумалось вдруг Мафальде, этот ночной разговор все-таки принес ей еще одного верного друга и союзника...