Хозяйка леса2

С тяжкими, но очень, очень тихими вздохами, бедняги заняли места на стульях у стены и стали внимательно следить за действиями вельможьей дочери. А та, будто иной стала! Разрумянилась! Всегда недовольно хмурые брови распрямились. И косынка у неё на голове так умело повязана, будто только недавно она её с себя стянула, да в карман спрятала.

Хозяюшка мыслями в дом свой вернулась, о пацанятах милых подумала, да что там подумала! О пострелятах своих дорогих она не забывала ни на минуту. Как их, шкодников этаких, к сердцу прижать хочется, а потом за стол усадить, да пирогом, что стряпать собралась, накормить.

Поглядела Ульянушка на продукты кухаркой принесённые, сняла с рук своих белых перстни драгоценные. Небрежно на стол бросила. А потом за работу принялась, стряпню песней задушевной здабривая.

Белая Сторонушка, тихая деревня,

иль клубится дым из труб, иль скрипят деревья?

Как живёшь ты без меня, время коротая?

Скоро в белый мир придёт Коляда святая...

Ох, не верю, что забыла ты свою хозяюшку,

Как тоскует-то душа, по родному краюшку...

Я с метелью ворочусь, праздник прославляя,

Долю горькую свою, песней исцеляя.

Ох, как душенька болит! Ай, как сердце рвётся!

Снег в груди огнём горит — пусть водой прольётся!

И слезами побежит пусть из глаз бездонных,

Для кого-то дорогих, нежных, добрых, томных!

А кому-то пусть они склепом вечным станут!

Пусть в их чёрной глубине все невзгоды канут!

Тихий, глубокий, завораживающий голос обволакивал каждый уголок кухни. Кухарки боялись громко вздохнуть. Такой расторопности, они от капризной госпожи никак не ожидали. А уж как пела она! Душу наизнанку слушательницам выворачивала!

Каждая из них о своём в те минуты думала. Первая о том, что всю жизнь у плиты чёртовой простояла, а семью завести так время и не нашла. То одним прислуживала, то другим гусей фаршировала, супы варила. А ведь где-то там, в провинции, домик от родителей, нынче покойных, безхозным остался. Сад там такой, что у деревьев ветки книзу в сезон так и клонятся! Да видимо, запустело всё. А если кто-то самовольно в него заселился, так теперь и не выгонишь...

Вторая думала о любимом мужчине, что за четыре года ночных свиданий предложение так не сделал. Она — в самом соку, детишек бы нарожать, да им пироги печь, а приходится ежедневно от злого хозяина оскорбления терпеть, да за то ему ещё и разносолы выготавливать!

Обе женщины были опытными поварихами. Без труда запомнили, что масла сливочного Улиана грамм 150 для замески теста взяла. Размяла его хорошо, муку в миску просеяла, перемешала её со ста граммами сахарной пудры, яйцо туда же разбила, да всё это с мятым маслицем хорошенько вымесила. А получившуюся массу в шар скатала и спросила есть ли в наличии место, где в холоде продукты хранятся.

Кухарка в синем переднике тут же предложила свою помощь. Тесто в чистую тряпицу замотала и куда-то унесла. Но быстро вернулась и с интересом продолжила наблюдение за умелыми манипуляциями чародейки.

Пока заготовленная масса охлаждалась, стряпуха строптивая ещё немного по кухне пошуршала, в каждую тумбочку заглянула и точно так же, как отец её, пальцем по полкам придирчиво провела. Но это было не так как раньше: с вызовом и заранее приготовленными репликами недовольства, а по-хозяйски, по-женски, будто она здесь не приживалка временная, а ... госпожа хозяюшка.

Из ягод, что в блюде лежали, компот сварила. Потом травы в корзинке перебрала, (дочь конюха ещё вчера, случайно, у порога забыла), и давай над ними у казанка колдовать! И шептала, и заглядывала, вот только ядом своим туда не прыснула! А потом по чашкам разлила и говорит, мол, пейте. Что поделать? Пришлось женщинам покориться, к тому же, чародейка сама тот отвар с большим удовольствием попивала.

Затем неугомонная смешала в миске молотые орехи, цедру лимона, чайную ложку корицы и душистого сахара щепотку. В другую мисочку яблоки ровными полудольками порезала и соком лимонным обильно сбрызнула.

Велела тесто обратно принести. Ровненько его раскатала, на противень маслицем смазанный уложила, заготовленной смесь с пряностями сверху засыпала и аккуратно разровняла её ручками нежными. Ну, а там и до яблочек, что очереди терпеливо дожидались, дело дошло. Выложила их хозяюшка на пироге, словно чешуйки. Красиво получилось! Посмотрела на результат придирчиво, подправила, где полагалось, да в горячую духовку заботливо заложила.

А пока пирог румянился, тоже времени зря не теряла. Всю посуду, что испачкала за время приготовлений, собственноручно перемыла, перетёрла, да кверху дном на полотенца чистые выложила. Пусть, мол, обсохнет. На столе порядок знатный навела. Ничего не упустила! Поварихи рты раскрыли! Да за всю жизнь они такого ни разу не видели, чтобы знатные магички, ручки свои не щадя, в дело кухарское макали!

А когда пирог испёкся, госпожа его из духовки достала, полюбовалась — удачно ли вышел? Но настоящая красота тогда получилась, когда произведение своё она сверху абрикосовым вареньем щедро смазала, а потом в половник коньяк налила, подожгла, да яблочки золотистые горящей струйкой от души полила. Мастерски приготовлено! Сразу видно: не один десяток таких угощений кудеснице испечь довелось.

После чашечки отвара у кухарок и настроение улучшилось, и аппетит разыгрался. Улиана им по кусочку печёного отрезала, компота щедро отлила, а остальное на разнос сложила, поблагодарила женщин за компанию и собиралась было уйти, но одна из них её остановила:

-Постойте! Госпожа! Вы перстни на столе забыли. Видимо, сняли, чтоб не мешали....

Чародейка остановилась, положила свою ношу на стол, взяла в руку дорогие вещицы и сказала:

— Да я с роду такой безвкусицы не носила. Дорогие они — это правда, но от количества драгоценных камней качество и красота изделия не зависит. Пусть они вам, в награду за отвагу, остаются. Не все смогли бы без обмороков и тихих проклятий, страхолюдину бесчеловечную в трёх метрах от себя выдержать. Она ведь как напасть безглазая: мороз по коже бежит, когда видишь.

— Простите, госпожа! Берём наши слова обратно. Вы другая, необычная, но душа у вас чистая. Не может тот, у кого в груди лишь тьма клубится, так задушевно петь, что слезу прошибает.

-Душа-то у меня, может, и чистая, но тёмная. Что бы не случилось, не забывайте об этом!

Хозяйка ушла. Сама разнос с яствами в свои покои унесла, никого просить не стала.

Кухарки на пороге кухни застыли, как два изваяния.

— Ты как хочешь, а я об этом никому рассказывать не стану. До хозяина слухи дойдут — нам несдобровать.

— Договорились. Только, знаешь, что? Давай её больше пугалом и чудищем называть не будем: женщина она. Такая и пироги печь может, и кнутом орудовать, и приказы между делом отдвать!

— Да за такие пироги любой мужик руки хозяйке целовать будет... Как думаешь, а для Него, — она многозначительно качнула головой вверх, как бы показывая на высокий рост обсуждаемого человека, — её глаза в самом деле нежные, добрые, томные? Так кажется она пела?

— Ой, не знаю. Но то, что для кого-то эти очи вечным склепом стать могут — правда!

Георг и Ульяна удобно расположились в дорогих антикварных креслах, за таким же дорогим, оцененным временем столиком. Они дружно попивали ароматный компот и с огромным удовольствием лакомились вкуснейшим пирогом. Тишину нарушало лишь тихое прихлёбывание и аккуратное чавканье. Что? Вы говорите: чавканье не может быть аккуратным? Конечно не может! Но только в том случае, если вас своей стряпнёй не угощает сама Хозяйка Леса!

ГЛАВА 34.

С момента фееричного появления Ульяны во дворе отцовского особняка прошла неделя. Все эти дни она пыталась выстроить, казалось бы, непогрешимые планы, но её внутренний голос настаивал: ' Не спеши делать выводы. Слушай, смотри, чувствуй!' Редкие разговоры с отцом дочь тщательно анализировала, ища скрытый подтекст в его интонациях, жестах и мимике. Понемногу догадки Ульяны трансформировались в знания. День за днём она проводила в мастерской, внимательно изучая чертёж Многогранника Времени. Хитросплетения магической вязи внутри него были настолько глубоки и запутаны, что практически не оставляли шанса на успех. А ведь именно в этом невесомом ажуре скрывался ответ на вопрос: зачем Вальдемару понадобилась мини-копия купола над ковеном. Ведь благодаря ей невозможно будет переноситься из мира в мир. Копия не сможет дать своему владельцу безграничную силу и власть. Укрепить авторитет артефактора в магических кругах — это бесспорно, но продублировать действия огромного прототипа — никогда!

Каждое утро магессе казалось, что уже изученная вчера часть схемы снова изменила свои линии и завитушки. Приходилось начинать сначала. Сегодня шёл седьмой день их знакомства друг с другом. Ничего не изменилось: новая вязь, новая игра магии. 'Но как, как они могут меняться на бумаге и в куполе одновременно? — спрашивала себя Ульяна. — Передо мной ведь просто чертёж! Я могу понять движение рисунка под 'живым' куполом, но в сделанном, пусть даже с особой тщательностью, чертеже? — это выходит за рамки реального'.

Не теряя надежды, магесса взяла в руку алмазный шар и аккуратно положила на лист со странным узором. Она долго вглядывалась внутрь огромного самородка, но ничего кроме мутной белизны в нём так и не увидела. 'Ох, не легко мне придётся',— подумала чародейка, обхватывая голову руками. Локти сами нашли опору на столе, взгляд бездонных глаз снова устремился к загадочному камню. Теперь Ульяна смотрела на него сверху. Солнечный лучик скользнул по подоконнику, перекочевал на глянцевую столешницу и стал незаметно подбираться к объекту наблюдения. Тёплый проказник перетёк на шар и, по-хозяйски нырнув в его середину, взорвался маленьким салютом. Неожиданная вспышка света на считанные минуты ослепила магессу. В её сознании начали расцветать и тут же увядать яркие соцветия жизни иных миров. Тело Улианы казалось таким же невесомым, как воздух, мысли текли сами собой, самостоятельно выбирая направление и открывая новые тайны вселенной. Картинки, картинки, картинки.... Каждая из них была словно писаное столетиями полотно: дома, города, дороги, дикие, нехоженые тропы. Люди в обычных и необычных нарядах, запряжённые телеги, роскошные экипажи, невиданные досель механизмы из стали, в которых едут, плывут и даже летят люди. Сознание женщины листало страничку за страничкой, картины, написанные кистью великих Сил и самой природы, увеличивались и снова становились не больше спичечного коробка.

Вот вдалеке снежок белый блеснул, лёгкий далёкий дымок потянулся к облакам серым, а на горизонте показались очертания саней и запряжённого в них коня. 'Серко... миленький... — прошептали алые губы магессы, — беги ко мне, беги дорогой, забери ты меня отсюда, хоть на часок! Хоть на минуточку! Тьма, окаянная, заедает...' Сани, не спеша, проехали мимо. Запряжённый в них конь лишь ухом повёл, зато ребята, что вдвоём на месте возничего расположились, быстро по сторонам оглядываться начали.

— Михей! Ты чего это вдруг засуетился? — спросил тот, которому на вид лет шесть было.

— Да не знаю я! Видать так за Ульянушку нашу душа болит, что голос её и в чистом поле чудится!

— Во дела! Так ведь не одному тебе показалось! И руку мне на запястье, словно жаром обдало!

— Да...не спроста это, не спроста! Чует моё сердце: скоро воротится наша хозяюшка! Тут младший из пацанят не выдержал, во весь рост поднялся, да как закричит во всю мочь:

-Улянушка, милая, ждём тебя, как земля солнышка!!! Задай ты им там жару, супостатам окаянным! Так задай, чтоб навеки запомнили! Чтоб тебя вспоминая, зубы от злости крошили, да поделать ничегошеньки не могли!

Второй, заразившись азартом меньшего, коня остановил, тоже во весь рост поднялся да как крикнет:

-А Алексашке-предателю передай, что как оборачиваться начну, из-под земли его отрою и уши отгрызу, словно псу дикому, что за кусок хлеба подающему руку кусает! Дабы все видели, что тварь он неблагодарная! Мы твои наказы строго выполняем! Вот из школы едем! Сердай с Колодаром нас в беде не бросаюююю...

Проплыла картинка, закрылась, другие ей на смену пришли, яркие, солнечные, зелёные, голубые, оранжевые... Люди с цветом кожи, что будто отваром луковой шелухи вымазана, а за ними совсем чёрные появляются... Да только не до них Ульянушке, не до них! Печаль в лапе своей мохнатой сердце хозяйки леса зажала. 'Так вот зачем тебе нужна копия Многогранника Времени.... Ты хочешь сам, без посторонней помощи, находить богатейшие миры! Благодаря ему ты сможешь заглянуть в каждый их уголок! Ты сможешь изучать дно пещер и океанов, нырять без разрешения в недра чужой земли и решать стоит ли она твоего внимания! Обладая таким артефактом, ты потребуешь кресло владыки! И все, как один, согласятся! Ибо нет среди магистров того, кто на подобное был бы способен! Ты будешь использовать копию, как дополнительную подпитку для большого купола и искать возможность открыть доступ в закрытые зоны. Твоим именем назовут начало конца. Не всякий мир сдастся без боя. Беззащитных — ковен разорит до нитки, а голод и нищета завершат чёрное дело. Сильные начнут сопротивляться и погибать в кровопролитных боях. Алчные — продавать оружие и подписывать договоры о неприкосновенности, а хитрые магистры щедро давать обещания, но лишь до тех пор, пока не поймут: мы готовы поставить на колени и их! Ты безумец, отец!'

Из пустых глазниц Улианы текли горячие слёзы. Наполняясь горечью, они катились по бледным щекам, собирались на остром подбородке и тяжело падали вниз. Кап-кап— дзынь, кап-кап-дзынь...

Испугалась Улиана: только теперь вспомнила, что чертёж ценный тут же, под шаром да под локотками покоится. Эх, испортила, наверное! Смотрит вниз и не видит ничего: вода солёная глазницы застилает. Пока слёзы высохли, пока успокоилась, глядь, а бумага-то сухая. И только в шаре заветном ручейки прозрачные с места на место перемещаются. Потрогала его рукой Ульянушка, а он тёплый, будто только-только из-за пазухи вынула, да перед собой положила.

'Видать, слёзы мои горячие самородок в себя вобрал. Теперь эту вещь без присмотра не оставишь... Часть боли душевной моей она в себе несёт, а такие предметы беречь, как зеницу ока, следует, ' — взяла шар в руку, да пошла в свои покои. Хороший артефактор из неё сегодня всё равно уже не получится!

А Артемий с Михейкой тем временем уж к воротам дома, что родным стал, подъезжали. Всё им голос хозяюшки покоя не давал. Не могло ведь сразу двоим такое почудиться! Не могло! Да и Серко не спокоен. Ушами во все стороны водит, головой мотает, как бы прося вернуться да проверить: а вдруг не ошиблись, вдруг в самом деле хозяйка звала.

— Успокойся, не мути воду в проруби! — ласково трепля коня по холке, Михей приговаривал. — Даже если это Ульяна была, видать, далёко её забросило. Может, это ей судьба такой подарок сиюминутный сделала, чтоб знала: есть за что сражаться!

— Прав ты, Михейка, — поглаживая морду Серко, соглашался с братом Артемий. — Не пирогами потчевать её туда уволокли! Знать, нужна кому-то в том мире головушка её светлая. Эх, малы мы ещё! Пользы с нас, как с козла молока!