По следам

— Лежи-лежи. — обеспокоенно замахала на меня руками сердобольная проводница, видя как я все же стараюсь принять сидячее положение.

— Тепловой удар так просто не проходит. Еще сутки будут тошнота, головокружение и шум в ушах. Так что без нужды даже шевелиться не вздумай! — произнесла женщина, смачивая в тазике с налитой водой матерчатый платок.

Только я хотел ответить, что у магов процесс восстановления проходит гораздо быстрее, да и не тепловой удар это вовсе, хотя внешние симптомы и могут совпадать. Как проводница принялась протирать смоченным водой платком мне лицо. И я замер от шока. Платок, после первого же касания, густо пропитался кровью.

Крови я не боялся, но сам факт того, что она течет из меня, здорово напугал. И пока моя спасительница осторожно протирала мне лицо, я тихо про себя матерился.

Сломали! Сломали меня, выблядки проклятые! А теперь еще и избавиться от улик хотят. Теперь то, о чем рассказал мне капитан в больнице, казалось абсолютной чушью. Пробудившаяся паранойя, искушая, шептала в уши, что Карлсон под выдуманным предлогом просто отослал меня подальше. Если я умру в столице, а еще лучше по дороге туда, то служебное расследование просто не начнут. Ну подумаешь, умер и умер мальчишка в поезде от теплового удара. С кем не бывает. А шеф полиции без проблем выйдет сухим из воды. Больничную карточку он давно уже подчистил, сам мне об этом говорил. А в командировочном я уже расписался. Лично отметку ставил. Сука! И не докажешь теперь никому и ничего. Размышления, как говориться, к делу не пришьешь.

Паника застучала было в мозгу, требуя найти выход, но тут в дело вступила слабость, нескромно напомнив, что думать — это единственное, что мне остается. Тело напрочь отказывалось слушать меня. И это было хорошо. А иначе бы таких дров наломал. Стоило хоть немного поуспокоиться, как вся теория заговора, порожденная в моем мозгу, не выдержала малейшей критики и рассыпалась под своим же весом, словно карточный домик.

Тяжело вздохнув, и решив больше не напрягать мозг бессмысленными рассуждениями, я приоткрыл глаза, и предпринял еще одну попытку извиниться перед проводницей.

— Молчи, тебе сейчас нельзя напрягаться. — с улыбкой произнесла она, заменяя мне прохладный компресс.

Но меня разве просто так остановишь? Мне срочно требовалось отвлечься, а то еще какой-нибудь херни себе навыдумываю. Так что я, не спеша, слово за слово, но втянул проводницу в разговор.

Хотя, разговор, это, пожалуй, сильно уж сказано. Я большей частью молчал. Сидящая рядом со мной женщина старой совсем не была, но помотала ее по жизни не слабо. Я, лежа на ее полке-кровати, внимательно ее слушал, да поддакивал в нужные места, изредка вставляя несколько реплик. Жизненная история поведанная мне миссис Стефани, так звали проводницу, отдавала горьким привкусом давным давно разбившихся надежд и незаслуженных страданий. Хотя и светлого в ее жизни было не мало. Я в свою очередь поведал о своей практике, смешных историй времен моей учебы и короткой, пока, жизни в Неваленске. Опустив некоторые засекреченные эпизоды, разумеется.

Разговор как-то само-собой свернул на тему Ишириота и тамошних традициях.

— Будь осторожен, — нахмурившись, предупредила меня женщина. — В степях много чего странного происходит. И не все из этого безопасно.

— Ну, — пожал я плечами, — у степняков совершенно другая культура. Само-собой разумеется, что у них свои обычаи, зачастую кровавые и жестокие. Главное, не соваться к ним и все будет в порядке.

— Не то. — миссис Стефани отрицательно качнула головой, — Рядом с Неваленском воинская часть находится, солдаты от туда пьют по черному. Вообще всю дорогу не просыхают. Хорошо, что еще ведут себя прилично. А так страшно подумать, что бы здесь творилось.

Тяжело вздохнув, после короткой паузы, проводница продолжила.

— И многое выбалтывают по пьяни. И я скажу, от их расказов мурашки по спине пробегают. Иной раз и не знаешь, то ли допился уже человек и в пьяном угаре видится ему всякое, то ли и в правду...

Договарить женщина не стала, но и так, без слов было все понятно. А я призадумался. Те солдаты в зачарованной броне, которых я видел на задании. Они же должны где-то жить, что-то есть, и где-то спать. В том полусонном городке, куда судьба злодейка направила меня трудиться на благо общества, вояки если и появляются, то редкими наездами. А значит, если они где базируются, то вероятнее всего в этой самой части, возле Неваленска. Заодно, и какие-нибудь секретные исследования здесь удобней проводить. А что, от крупных городов далеко, жаркая степь, в которую по своей воле, никто просто так не попрется. Плюс граница под боком. Случись что, влегкую можно свалить на соседей. Мол, пришла из степей неведомая хрень, а наши бравые солдаты ее остановили. И хрен кто что докажет.

— Миссис Стефани, — обратился я к своей собеседнице, — а вы что думаете на этот счет? Военные мастера травить всякие байки, а на отдаленной базе развлечений обычно не много. Может нагнали они туману, а вы и поверили?

Молчал проводница на этот раз долго. А потом, очередной раз тяжело вздохнув, произнесла:

— Года два назад, как раз в мою смену, в депо к нам еще один вагон прицепили. Вагон, как вагон, на первый взгляд, да только конструкция у него другая, усиленная. И закорючки колдовские то там, то тут проглядывали. Заглянуть в него не удалось, охрана не позволила. Всю дорогу бдила. А как подъехали к части, то в спецвагон грузили что-то массивное. Что — не знаю, к нам солдаты на поезд поднялись и очень вежливо попросили всех на своих местах остаться. Но стояли мы долго.

Закончив рассказ, женщина еще раз тяжело вздохнула и примолкла. А я мысленно поздравил себя с правильно сделанным выводом. Явно на военной базе проводятся особые разработки. Я хотел было задать миссис Стефани еще несколько вопросов, а то выражение 'много чего странного происходит', на мой взгляд, несколько расплывчато. Но не успел.

Внезапно дверь нашего купе с шумом отъехала в сторону и в дверном проеме показалась взволнованная мальчишеская физиономия.

— Мэм! — тяжело дыша, произнес парень, — Там отцу плохо стало! Пожалуйста, помогите!

Миссис Стефани сразу же заторопилась. Я то же засобирался. Женщина было попробовала заставить меня остаться, но я чувствовал себя значительно лучше, о чем сразу же и сообщил. В итоге проводница просто махнула на все рукой, времени спорить со мной у нее не было.

Когда я вернулся к себе, капитан уже вовсю дрых. Купе встретило меня стойким запахом алкоголя в воздухе и тихим храпом. Военный как мог старался испортить мне жизнь. Недовольно поморщившись, я коротко обматерил своего соседа, расстелил себе кровать, взбив подушку поудобней, разделся и лег спать. Отрубился я практически мгновенно. Впечатлений на сегодня мне хватило с избытком.

Шеф Неваленского полицейского управления с непередаваемым выражением лица просматривал отчеты. Из особняка, в котором он сейчас находился, уже успели убрать трупы, испорченную мебель и вещи заменили, а полы тщательно вымыли. Так что о недавно разыгравшейся трагедии, здесь более ничего не напоминало. Даже запах, до этого тщательно заглушаемый магией — и тот выветрился.

Перевернув очередной лист, капитан успел прочесть всего пару строк, когда, без всякого стука дверь открылась и в кабинет похозяйски вошел пожилой мужчина с аккуратно зачесанными назад седыми волосами. Простая трость без всяких изысков в его руках, коричневый деловой костюм средней паршивости и немного архаичная форма изъясняться, невольно вызывали у собеседника этого человека ложное чувство, что общается он с торговцем антиквариатом. И развеивать это чувство у собеседника гость отнюдь не спешил, наоборот, усиливал еще больше. Разумеется, торговцем посетитель капитана Карлсона если и был, то уж точно не антиквариатом. Да и слово 'торговец' уж точно следовало брать в кавычки. Шеф полиции Неваленска внутренне поморщился. Эти два качества его гостя: постоянно выдавать себя за другого и входить без стука, раздражали Теодора Карлсона больше всего.