Андроповские сны

маяк при переходе. Если два мага в таких местах, находящихся на разных планетах

договорятся, и произнесут это не слабое заклинание, то в километре от замка

переход осуществляется с мизерным расходом магических сил, а то и

самопроизвольно.

И окажешься в симметричной точке относительно второго замка. Но такие случаи

достаточно редки. Маги, выше десятой степени, ходят между мирами достаточно

свободно, хотя и с большими энергозатратами. А замок построенный в такой точке,

но без связи с двойником, даёт очень большие энергии для личных заклинаний.

Типичный пример такого эгоизма, это предыдущий маг, которого прикончил Черныш.

Ну вот, наконец, поход окончен. Гномы в восторге. Горы, рядом с родным

Гарбольдом, по их словам, даже в подмётки не годились этому великолепию. Я им

охотно верил.

Следующий год для нас с дракончиком прошёл безоблачно. Маленькое чудовище

оказалось ужасным сластёной. Когда я не звал его мысленно, оно носилось вокруг,

выискивая какие-то местные красные ягоды, или выпрашивало их у гномов. Затем,

наевшись, садилось и смешно облизывало, забрызганные сладким соком, лапы. Я же

изучал возможности сенса. Боевых применений пока не нашёл, зато как сканер он

работал прекрасно. Цветовые гаммы в толщах скал привели нас к серебряной жиле,

чему гномы, всех возрастов, радовались, как дети.

Я ни когда не думал, что коротышка с киркой может действовать не хуже

горнопроходческой машины, чередуя удары и очень слабые, но действенные заклятия,

передающиеся от отца к сыну.

Однажды знахарка, совсем не старая гнома, муж её погиб в том кораблекрушении,

которая скрашивала мои ночи, сказала, что чувствует, гном маг скоро будет здесь.

Весь клан рудокопов пришёл в восторг, вместе со всеми радовался и Черныш. Надо

сказать, его радость становилась несколько опасной для гномов, ведь за прошедший

год он вымахал более чем вдвое, веся сейчас добрый центнер.

И вот настал день, когда знахарка выкрикнула — Идут! Я, решив, что гостей,

следует встречать при параде, велел всем надеть новые кольчуги, сделанные

гномами из серебра, в металл и при закалке добавлялась моя кровь вперемешку с

кровью дракона. Такими же были новые молоты и секиры. У женщин были небольшие

луки, стрелы у которых имели наконечники из серебра. Мы поспешили, по указанию

гномы, на берег реки, покрытой утренним туманом.

Меня стала одолевать тревога. Ну не нравился мне этот туман и всё тут. И вот,

наконец, выскользнул совсем рядом с нами знакомый нос корабля. В воду стали

прыгать родичи, но радостных лиц мы не увидели. Все они то и дело оборачивались

назад, чего-то опасаясь. Затем опустили носилки с раненым магом. Он слабым

жестом подозвал меня к себе. Наклонившись, я услышал его слабый голос.

-За нами идут три корабля. В тысяче миль к югу, на восточном берегу широкого

пролива кто-то построил замок. И явно транспортный. Открыт переход. Заправляют

там всем, по-видимому, какие-то пираты. На преследующих нас судах экипаж

разношёрстный. Тролли и люди. И даже орки — потомки тролля и человеческой самки,

потомства сами иметь не могут — поэтому злобны сверх всякой меры. Так вот на

кораблях этих есть пара магов-орков.

Шёпот его, по мере рассказа, всё слабел, и знахарка, оттолкнув меня, поспешно

велела тащить его в главную родовую пещеру. Мы только успели принести

дополнительные доспехи и оружие и раздать их, как внезапно показались

преследователи. Из редеющего тумана выскочило три хищных носа, и с их бортов в

воду стали прыгать вооружённые люди и гиганты-тролли, в рогатых шлемах. На

уговоры сдаться времени никто не оставил. И я, в очередной раз подпитав сенс,

поднял серебряную секиру, с которой Брок научил меня сносно обращаться за

последний год, кинулся на врага.

Не наобум кинулся, надо сказать. В течение года я раздумывал над этим и

понял, что надо нападать на людей, чьё оружие сильнее всего фонит магически. На

мне была очень лёгкая кольчуга, я был быстр и мои молодецкие, но простые по

исполнению удары, раз за разом находили тела врагов, а их магическое оружие, как

будто случайно, подводило хозяев. То ломалось, то выскальзывало из рук, то

ударялось по свом. Моя же секира резала металл и кость, словно масло.

А рядом дрались не такие везучие, но намного более опытные крепыши-гномы, к

тому же и оружием и амуницией, превосходя соперника. Противник окончательно

дрогнул, когда я прыгнул в сторону одного из магов, не смотря на его камлания, и

разрубил его пополам. Надо сказать и Черныш принимал посильное участие в

веселье. Нападал на троллей. Не один гигант, с порванными сухожильями, падал к

ногам гномов.

У меня от всего боя осталась лишь пара царапин. Гномы из прибывших метнули в

суда какие-то горшки. Два из трёх прибывших кораблей загорелись. Поспешно

отступая, на третий начали забираться оставшиеся налётчики, осыпаемые градом

стрел опомнившихся гномих. Последний же корабль не загорелся, потому, что на его

борту был маг. Они уходили.

И тут Черныш, заметив на корме отходящего драккара, мага-орка, одетого в

расшитый золотом наряд, вспомнив старое, поплыл за кораблём. Прозвучала команда,

и с уходящего судна скинули сеть. Как мне потом объяснили гномы, сеть была из

усов какого-то редкого кита-гиганта. Очень прочную. Черныш здоровый лоб, но ещё

глупый. Во-первых, даже знахарка не может ещё достучатся до его разума и

определить на все сто дракончик это будет или дракона. А других, наружных так

сказать, признаков до десяти лет не будет.

В общем, и я тоже, раззява, не окликнул моего птенчика, и его заарканили. И

увезли, оставив самого высокого из победителей на берегу, где ему только и

осталось, что громко материться на интерлингве, русском и старогномьем наречье.

Андроповские сны Глава 7

Территория Союза Советских Социалистических Республик.

Земля. Москва.

1980

Мою жизнь в августе и сентябре хорошо характеризует одно слово — аврал. Мне

всё-таки дико повезло. Николай выполнил программу полёта на все сто, хотя

последние десять минут отклонение самолёта от курса и молчание в эфире вызвали

подозрение, что, самолёт захвачен угонщиками. Его на всякий случай взяли на

прицел, но не стали принимать других мер, дожидаясь директив из Москвы.

Ни кто не догадался, что за штурвалом был именно он. Грешили на командира

экипажа. Но всё же взрыв газа в его доме наделал шороху, к счастью, дело с его

расследованием застопорилось, улик, что это не утечка не нашли. Смерть соседа,

тем более списали на пожар, возникший после. Я, по-видимому, был вне подозрений,

мои рекомендации были всё больше востребованы.

До меня дошли по внутреннему телеграфу слухи, что руководство опять в полном

объёме стало воссоздавать отдел *В*. То есть к моим словам о массовых силовых

акциях прислушиваются. Подчиняться он будет ПГУ, но задействован будет только по

приказу Андропова и ЦК. Так же что-то новое, вроде планировалось в будущем,

создавалось на базе пограничного спецназа, на границе с Афганистаном.

Интенсивно события развивались и в Польше. После гибели, в результате падения

аэробуса, 3700 человек в стране, ясное дело, объявили трёхдневный траур. К

последующим событиям, каюсь, приложил руку. Основные тезисы были мои.

Когда меня вызвали в кабинет и показали список, с именами Борусевича и

Валенсы, я, якобы осененный идеей, прямо на совещании набросал план мероприятий,

который разрабатывал в течение двух недель. Польское руководство сейчас в

панике. Желательно Андропову лично им позвонить и настоятельно посоветовать,

после обязательного трёхдневного траура, временно, на полгода в связи с

чрезвычайной ситуацией, передать власть преданному Москве польскому генералу.

Основные фигуранты оппозиции выбиты, запугивать остальных почти не надо.

Просто вывести их всех в район Якутии и выделить по паре гектаров тайги в личную

собственность. План, правда, с большими доработками, был принят. Правда, генерал

Ярузельсский стал всего лишь вторым лицом в Государстве, но с огромными

полномочиями.

Мои намётки по созданию при нём Технического Комитета Связи были учтены.

Отдел ТКС был создан отдельно от остальных. Возглавил его полковник Любимов.

Основная задача — поддерживание бесперебойным обменом информацией между

Ярузельским и Андроповым.

Получилось достаточно неплохо. Генерал Ярузельский хорошо понимал, кому

обязан карьерным взлётом, полностью сосредоточился на выполнении генеральной

линии, не пробуя плевать в колодец, из которого пил. ТКС сразу же показал себя с

лучшей стороны, его отделы были созданы в Венгрии и Чехословакии. А в солнечную

Якутию десять закрытых составов повезли первые 2500 добровольцев. Эти польские

труженики ехали обживать просторы русского севера. Некоторых, особо опасных,

тихо не довозили. ЦК был рад, Брежнев был рад. Второй Афганистан был сейчас

никому не нужен.

У нас с женой наступило очередное перемирие, был даже небольшой скандал,

теперь уже по моей инициативе. Надо сказать, что на мужчин её внешность

действует достаточно сильно, а если мы в компании и за столом её кто-то в упор

не замечает, тому приходиться на себе испытывать остроту её язычка.

Моя давняя драка, благодаря которой я со свистом вылетел из столицы, была с

одним из заинтересовавшихся кавалеров. После моего внезапного отъезда из

санатория, она, видимо сочла себя обиженной, и гульнула налево. Это стало мне

ясно из моих осторожных расспросов сына и некоторым репликам людей науки, и не

прекращал встречаться и в Москве. Наш брак, как ни странно, не дал трещины. Мы

достаточно крепко ценили друг в друге хорошее и лучше чем раньше представляли

наши плохие стороны.

Вот наступили первые числа октября, и мне приснился очередной сон. В нём я

по-дружески общался с продавцом астероидов, который попал в непростую для себя

ситуацию. С большой долей вероятности я мог утверждать, что он из далёкого

будущего.

Мы с ним договорились менять мои навыки на его воспоминания. Его память

оказалась почти бездонной, я с большим трудом в ней ориентировался, всё

порывался разложить по полочкам, и кое-что мне удалось. Я наткнулся на бомбу под

КГБ. Была она большого калибра и, прервав приятное общение, вернулся к себе.

Надо же, Гордиевский, оказывается, шпион. Это почти так же плохо, если бы им был

сам Крючков. Тот конечно дилетант в некоторых вопросах и окружил себя

подхалимами, но родину оптом не продаёт. А если Гордиевский кряква, то ....

Очень, очень много информации может быть доступно тому, кто пишет официальную

историю ПГУ. Филби ещё в 1978 предсказал, что в управлении завёлся очень

информированный стукач, но Крючков, идиот, не посчитал нужным прошерстить в это

время свою епархию. Ну да, кто такой Филби, разведчик с мировым именем, и кто

такой Крючков, друг и соратник самого Андропова. Он скоро эти слова вытатуирует

на своей заднице — друг и соратник. Идиот.

Но кого сдал кряква, я могу на вскидку назвать. Все агенты глубокого

внедрения более пяти лет стажа, подчинённые напрямую ПГУ теперь под подозрением.

Верить информации от них уж точно нельзя. Вот, например, сейчас десятки агентов

из этой когорты поют о превентивном ударе США по СССР. Раз Гордиевский кряква,

то всё это сплошная деза янки.

Следующие три дня я, достаточно деликатно, собирал информацию о Гордиевском и

думал, как его вывести на чистую воду. Андропов врятли посчитает доказательством

то, что мне это недавно приснилось. В выходные я следил за ним, находясь на

очень большой дистанции. В следующую субботу, когда он отправился гулять в парк

с женой, мне повезло. Я засёк как он делает закладку тайника. Проследил за тем,

кто вечером достал эту закладку, до английского посольства.

Большего мне было не надо, и я решил преступить. В воскресенье я сделал шаг,

который мог завести меня наверх, но мог и благополучно сбросить с горки. Я

позвонил Олегу Калугину и договорился с ним о встрече. Надо бы рассказать об

этом человеке. Профессионал, но сильный карьерист, он с 73-го по 80-й занимал

пост начальника Управления внешней контрразведки. Работал в должности хорошо, но

Андропов ждал от него большего и, воспользовавшись скандальной историей, в

которой был замешан Калугин, его понизили и перевели в Ленинград. Слабостью его

было то, что он не мог не пропустить не одной юбки.

Тот же скандал начался с того, что один из диссидентов снял сцену в Сауне на

кинокамеру, и плёнка, в конце концов, дошла до Андропова. Но было у него и одно

преимущество. В области раскрытия шпионов он был авторитетом. Меня же ценили,

как талантливого аналитика. Да и связи в столице у него были побольше моих. Хоть

он и работал сейчас заместителем начальника по Ленинградской области, жена

дочери у него жили в Москве. И он почти на каждые выходные ездил к ним.

Да сведения из будущего о будущем нашей страны оптимизма не вызывали, но я

уже доказал себе — то, что происходит во сне можно изменить. Вот и с Калугиным

так. Меня абсолютно неинтересовало, является ли он сам, как ходили упорные слухи

в Управлении, шпионом. Сдать другого агента, чтобы самому подняться опять наверх

он, явно, не откажется. Да и если сведения из будущего точны, Гордиевский явно

наделал большего шороху, чтобы остаться в памяти потомков.

Короче позвонил я жене Олега Константиновича. Она взяла трубку и после

недолгих уговоров передала всё-таки трубку мужу. У меня было время подумать, чем

его можно заинтересовать сразу и безоговорочно. Я и сказал ему, что не

сомневаюсь в его честности, что тот способ, которым его официально

дискредитировали. Мол, агент Кук, сам, скорей всего, агент ЦРУ. После десяти

минут разговора попросил его о личной встрече. Калугин пригласил меня к себе в

полдень.

Мы встретились и поговорили. Я захватил с собой бутылку домашней настойки на

кедровых орехах и, вскоре, был у него. Объяснил я ему ситуацию так. Мол, я

исходил из того, что Филби в 1978-ом, был прав. Те выводы, что он привёл в своём

отчёте, после провала нашего агента в Хельсинки, это правда. Крот в управлении

действительно есть. Я сказал, что многие думают, что это Вы. Но я так не думаю.

Я предположил, что крот в достаточно низком звании, но очень хорошо

информированный. Перебрав несколько кандидатур, выбрал Гордиевского. Пишет

историю ПГУ и знает о нём больше, чем наш спортсмен Крючков, который уделяет

экспандеру больше времени, чем работе. И стал я за ним аккуратно следить.