На аккуратном лице девушки появились бугорки около ушей, демонстрируя, что она сжала зубы и раздражена.
— Понимаю, как это выглядит, Ино-сан, — кивнул тюнин. — Хотя формулировка: "пытаюсь втереться в доверие" мне не нравится. Я бы хотел стать вашим другом, ведь вы будущий лидер клана Яманака. Теперь, когда у вас есть наследник, никто не посмеет возразить. Но, согласитесь, как-то нужно начинать общение.
Он развел руками, как бы извиняясь:
— Сжальтесь, позвольте хотя бы попытаться. Я же не только для личной выгоды прошу. Я предлагаю дружбу, взаимную. Вы можете обратиться ко мне за помощью, и я постараюсь ее предоставить. Или я, когда-нибудь в будущем, обращусь за помощью к вам.
Прямолинейность Юшенга странно напоминала некоторую прямолинейность Като. Зачем все эти реверансы, расшаркивания, многозначительные намеки? Зачем лгать и скрывать то, что хочешь сказать? Зачем все эти увиливания? Ино поморщилась:
— Наглец. Но ты первый, кто сказал о своих намерениях напрямую.
Он лишь снова развел руками.
— Дружбу не начинают с обмана, как мне кажется. Случаи, конечно, бывают разные... — он задумался, но перевел разговор на другое. — Так что? Как вам идея прогуляться до арены?
Фенек перестал скалиться и перевел многозначительный взгляд на свою хозяйку, намекая, что это неплохая идея. Во всяком случае, Юшенг не пытался показать лживых эмоций, и его присутствие почти не раздражало.
— Мы уже опоздали на начало.
Тюнин легко согласился:
— Верно. Но, судя по списку претендентов, первые бои будут не так интересны.
Ино погладила живот, размышляя о том, насколько тяжело будет дойти до арены.
— Юшенг-сан, проводите меня до арены?
— С удовольствием, Ино-сан, — вежливо поклонился он.
В этот же момент на арену поднималась другая пара синоби.
— Извини, Неджи-кун, из-за меня мы опоздали, — Хината действительно была немного расстроена.
О том, что именно вызвало задержку, Неджи тактично не интересовался, терпеливо дождавшись ее у входа на стадион.
— Не стоит, Хината-сама.
Но девушка все равно была смущена.
— Ты столько времени пролежал в больнице, а теперь приходится ждать меня в такой момент.
Хьюга терпеливо слушал кузину, не испытывая при этом раздражения. Он хорошо помнил, какой была Хината после возвращения из Страны Снега. Молчаливой, закрытой. Но время лечит. И сейчас Хината снова казалась той девочкой, часто смущавшейся, беспокоящейся обо всем на свете. И милой. Казалось, она совсем не повзрослела. Или только казалось?
Они поднялись к трибунам и двинулись в сторону ложи Хьюг.
— Шино тоже здесь, но со своим кланом. А Куренай-сенсей покинула Коноху, у нее миссия. Велела заняться тренировками, как только ты достаточно оправишься.
— Я пока не планировал тренироваться, Хината-сан, но со следующей недели я в вашем распоряжении.
— Ты уверен, что оправился от ран? Иначе мне будет слишком легко тебя победить, — несмотря на насмешливый тон, нотки беспокойства в ее голосе все же проскальзывали.
В такие моменты сохранять отстраненное лицо было непросто.
— Несмотря на ваши успехи, Хината-сан, до победы вам еще далеко.
Девушка справедливо возмутилась:
— Но я уже трижды побеждала тебя на тренировках!
— Я поддавался, — парировал Неджи.
Такая словесная игра, отчего-то, выходила сама. Неджи даже получал от этого некоторое своеобразное удовольствие.
Как-то неожиданно, миновав поворот, пара наткнулась на троицу девушек. Неджи заметил их, но не придал значения. Это была одна куноити и две девушки из деревни, так что интереса не представляли. Неожиданностью стало то, что куноити была сверстницей Хинаты, и они были знакомы.
— Ой! — улыбнулась куноити. — Хината! Давно не виделись!
Хината немного замешкалась.
— Мейлин? Да, мы...
Вот только Неджи до дрожи резануло панибратское обращение безродной куноити.
— Побольше почтения, — смерив троицу презрительным взглядом, он продолжил. — Перед тобой наследница клана Хьюга. Обращайся к ней соответственно.
Девушка сразу сжались, поклонившись.
— Здравствуйте, Хината-сама. Простите, что побеспокоили вас.
И, стараясь смотреть в пол, проскользнули в сторону и поспешили скрыться с глаз Хьюг. Хината, наконец, справилась с собой, и с вызовом посмотрела на кузена:
— Неджи!
— Ваш отец не раз говорил, что вы — лицо клана Хьюга, наравне с ним, — напомнил Неджи.
— Я знаю, но... — снова смешалась куноити.
— Они не могут разговаривать с вами, как с равной, Хината-сама. Это недопустимо.
— Неджи, я знаю! — повысила голос принцесса клана. — И не тебе об этом мне напоминать!
Но он лишь кивнул, ведь специально провоцировал ее на реакцию. Злиться долго все равно не в духе Хинаты, а про свои обязанности Неджи не должен был забывать в любом случае.
— Простите, Хината-сама.
Хотевшая было что-то добавить, девушка лишь выдохнула, уже тише ответив.
— Ты прав, но у меня и так мало друзей. А ты еще разгоняешь всех, кто со мной общается.
— Они бы в любом случае не смогли бы стать вам подругами. И... ты же сама это понимаешь, Хината.
Неджи редко обращался к ней напрямую, без официоза. Он достаточно изучил ее, чтобы знать, что и как говорить в большинстве случаев. Нет, не манипулировать, Хината ни разу не была глупой, чтобы с ней это получилось. Все было сложнее.
Их взаимоотношения постоянно колебались в каком-то сложном состоянии. Неджи сам плохо понимал, как все это назвать. Все, что он мог — продолжать. Продолжать начатую игру. Продолжать, и надеяться на лучшее, так как был совершенно точно уверен, по-другому добиться расположения Хинаты ему не удастся.
— Идем, — произнесла девушка, будто ничего и не произошло, — а то пропустим все самое интересное.
Глава 8.
Прогулка по болотистому лесу в разгар дня вряд ли считалась хорошим способом провести время. Влажно, жарко, целые стаи летучей кусачей пакости, грязь хлюпает под ногами. Однако двум путникам, шагавшим через болото, кажется, до всего этого не было дела. Они были увлечены беседой.
— Что хлюпает у меня в ботинках? — серьезно спросил тот, что был повыше.
Оба путника были облачены в серые, порядком измазанные грязью балахоны. Второй был пониже, он сильно горбатился, но шел так же уверенно, как и первый. На их головах держались широкие соломенные шляпы.
— Это грязь, коллега.
— Но что она там делает?
— Хлюпает, коллега.
Высокий возмущенно фыркнул, тем не менее, продолжая тем же темпом месить дорожную грязь, размытую дождями.
— Это путешествие я нахожу слишком скучным. Хотите, я покажу вам фокус, коллега? — через короткую паузу спросил высокий.
— Ваши шутки, как правило, заканчиваются чьей-то смертью, коллега. Нас здесь только двое. Я бы предпочел не рисковать.
— У меня нет никаких правил, коллега. Я их не придерживаюсь.
Горбатый отрицательно покачал головой, что было едва заметно под балахоном.
— Вы противоречите сами себе, коллега. Вы говорите, что никогда не придерживаетесь правил. Но это само по себе правило, которое вы соблюдаете.
Высокий задумался:
— И правда. Но в каждом правиле есть исключение. Значит, есть исключение и из неправил. Значит, я не придерживаюсь никаких правил, а то, что я придерживаюсь этого правила, есть исключение из неправил, которых я придерживаюсь. Или это исключение, есть единственное правило, которого я придерживаюсь, когда не придерживаюсь всех оставшихся.
Горбатый кивнул:
— В вашей логике есть смысл. Хотя она противоречива. Если сейчас, вопреки правилу, вы пошутите, и никто не умрет, это будет исключение из не принятия правила, или это будет само несоблюдение правил?
— Это, коллега, естественно, будет само несоблюдение правил. А знаете, что будет исключением из неприятия правил?
— Что? — заинтересовался горбатый.
— Если я убью кого-то, не пошутив перед этим.
— Логично, — согласился горбатый.
— Так что? Вы хотите услышать мою шутку, коллега?
Горбатый задумался.
— Если вы сейчас пошутите, и никто не умрет, это будет логичное отрицание правил. Но если я умру, это станет исключением из отрицания правил. Я не хочу быть исключением.
Высокий снова задумался.
— Вы снова правы, коллега. Но я уверен, должно быть решение. Должен быть выход их этого логического тупика.
Горбатый кивнул:
— Выход есть всегда, коллега. Чтобы получить результат, отличный от исходного, нужно изменить входные составляющие.
Высокий предположил:
— Например, я должен несмешно пошутить?
Горбатый кивнул:
— Да, это было бы выходом.
— Но это невозможно! Я не знаю несмешных шуток!
Горбатый снова кивнул:
— Это печально, коллега. Потому как ваши фокусы я действительно нахожу смешными. Но, ни разу не видел несмешного. Как ни разу не видел, чтобы после шутки никто не умирал.
— Во имя нарушения этого правила или установления исключения из ненарушения правила я должен придумать несмешную шутку.
Горбатый кивнул:
— Я снова с вами согласен. Но как вы узнаете, смешная шутка или нет?
— Очень просто! — удивился высокий. — Я расскажу ее вам.
— Вы снова правы, коллега. Как я об этом не подумал.
Высокий задумался на миг, а затем спросил:
— Зачем уткам перепонки между лапами?
— Зачем? — заинтересованно поддержал горбатый.
— Чтобы тушить пожары! А зачем слонам широкие ступни?
— Зачем?
— Чтобы тушить горящих уток!
Горбатый задумался.
— Что скажете, коллега? Это было смешно?
— Я пытаюсь это представить. Да, это достаточно забавно.
Высокий снова задумался:
— Нужно что-то менее смешное.
— Поменьше крови. Она придает шутке пикантный оттенок.
— Пикантно красный, — добавил высокий, — но ты прав. Чтобы шутка была смешной, она должна быть похожа на жизнь. А жизнь всегда заканчивается смертью. Значит, шутка должна заканчиваться смертью, чтобы быть смешной.
— Ваша логика неопровержима, коллега, — поддержал горбатый. — Значит, чтобы пошутить не смешно — нужно, чтобы шутка не заканчивалась смертью.
Высокий задумался.
— Это будет сложно. Я никогда раньше не придумывал таких шуток.
— Не терзайте себя, коллега, — горбатый остановился, — мы пришли. Теперь вы можете шутить, сколько вам угодно. Вот он, первый слушатель для вашей смешной шутки.
Дорога привела их к стенам Храма Огня. Храм казался затерянным среди непроходимых болот, однако часовой на воротах говорил в пользу обитаемости храма. Стены, на самом деле, были крутым склоном холма, так как Храм располагался на возвышении, а сразу за воротами начиналась достаточно крутая лестница. Однако из-за уймы деревьев, растущих и в храме, вход казался просто странной стеной посреди болота.
— О! Это будет не одна шутка. Это будет целое представление.
И высокий, ускорив шаг, пошел к воротам. Стоявший на воротах стражник, одетый, как и все послушники храма, как ямабуши, вооруженный яри, крепче сжал в руке свое оружие.
— Стойте! Кто вы такие? — крикнул он издалека.
Однако высокий, почти срываясь в бег, швырнул в монаха необычной формы деревянный сюрикен. Монах одним быстрым движением перехватил яри, переходя в боевую стойку, и отбил лезвием сюрикен. Но деревяшка оказалась полой, высвободив какую-то пыль. Казалось, пыль сразу растворилась в воздухе. Однако монах замер. Его рот начал растягиваться в неестественной улыбке, а за ним и все лицо пошло неестественной гримасой, и только напуганные глаза метались из стороны в сторону, выражая его безумное желание понять, что с ним происходит. Мышцы на лице все натягивались, монах выпустил яри, пытаясь пальцами удержать собственное лицо от болезненного затянувшегося спазма. Он пытался кричать, но выходил лишь тихий стон. Секунда, и лицо начало рваться. Улыбка продолжала растягивать рот, пока не начали рваться щеки. Агонию жертвы остановил прилетевший от горбатого сенбон, прорвавшийся в мозг и мгновенно убивший монаха.
До ворот высокий добрался подтанцовывая и что-то напевая в такт, совершенно не обидевшийся на то, что горбатый добил его жертву. Подбежав к воротам, высокий приставил ладонь ко лбу, изображая козырек, и посмотрел сначала налево, затем направо, после чего обернулся к горбатому.
— Вот видишь! Я говорил, что это была хорошая идея. Всего один стражник на воротах.
Горбатый дошагал до ворот и уже вместе они начали подъем по лестнице.
— Признаю, на воротах был всего один стражник. Но разве много бы изменилось, если б стражников было двое?
— Нет! — легко согласился высокий. — Но я обещал уполовинить стражу, и я ее уполовинил.
Его ехидный голос сочился предвкушением.
Гости вошли во внутренний дворик, где занималось порядка двух десятков монахов. Заметив людей в сером, те сразу похватали свое оружие, выстраиваясь перед гостями полукругом, ощетинившимся наконечниками яри.
— Чужаки на территории!
— Но мы не чужаки! — выкрикнул высокий. — Мы всего лишь бродячие артисты. Мой друг мастер кукольного театра. А я мастер шуток. Смертельно смешных шуток.
— Как вас пропустили? — монах, выглядевший постарше, с подозрением рассматривал чужаков.
— О! Я показал ему свой лучший фокус! Смотри, — и высокий медленно протянул свою ладонь к острию яри, — сейчас я насажу свою ладонь на острие, а когда сниму, никакой раны не будет.
Монах впал в легкий ступор от такого заявления, и просто смотрел изумленными глазами на то, как высокий насаживал свою бледную ладонь на острие его яри.
— Эх, это всегда больно, — шипя прошептал высокий. Но вот, ладонь достигла древка, и он попытался дернуть ее обратно. — Ой, кажется, в этот раз не получилось.
Монахи в прострации смотрели на насаженную на копье ладонь, а высокий неожиданно усмехнулся.
— Хорошо, что это была запасная рука.
Он одернул свою руку, а на древке остался висеть муляж ладони на деревянной палочке. И, глядя на это зрелище, высокий первый тихо захихикал. Монахи, глядя на него, начали улыбаться и переглядываться между собой. Он вытащил из рукава здоровую руку с колодой карт.
— Еще один фокус. Всего один. Последний фокус.
Он развернул колоду картинками к монахам, показывая, что все карты в колоде — красные.
— Смотрите. Все карты красные, да? А теперь...
Он легким движением руки вытягивал из колоды одну карту и швырял ее одному из монахов.
— А теперь?
Монахи смотрели на карту, но вместо красной картинки там был черный джокер.
— Ух ты! Как это? Ты их в рукавах прятал?
— Нет, — качнул головой высокий, — все проще. Пошли на них немного чакры.
Монахи почти синхронно послали чакру на свои карты. И с карт в их руках разом слез рисунок, обнажая взрывную печать. Взрывы бахнули почти одновременно. Высокого и горбатого окатило кровью и остатками тел. Высокий одним движением сбросил с себя серый дорожный балахон, оставшись в черном плаще с красными облаками. Он поднял руки.
— В рукавах я прячу это, — произнес он, улыбнувшись одними губами.
Из рукавов вылезли два металлических ствола. Клоун направил их на стены храма. Горбатый с интересом наблюдал за ним.
