Подарок для Ёлки

Буквально через десять минут передо мной стоял водитель моего покойного супруга — Вячеслава Дадиани, который сообщил, что у господина Дадиани младшего возникли срочные дела, и он будет ждать меня на кладбище. Я кивнула, взяла сумку, закрыла дверь и поехала прощаться с голубоглазым солнцем.

Водитель остановился перед центральными входом и позвонил Максиму Сергеевичу, потом повернулся ко мне:

— Не волнуйся, Ёлка, все будет хорошо! И еще, ты сегодня выглядишь просто шикарно, — и ободряющее пожал мне руку.

Я улыбнулась, поблагодарила. Справа открылась дверь, Макс Дадиани просунул свою лапу:

— Привет! Извини, что не забрал, тут еще куча вопросов с утра навалилась, — я подала руку, вышла из машины. — Отлично выглядишь, спасибо. А то потом скажут, что Дадиани жмоты, держат красавицу в черном теле, — я закатила глаза и сжала зубы. Про себя подумала, что нет второго такого человека, который так меня бесит.

Мы подошли к Крематорию, возле которого собралась уже приличная толпа, из знакомых лиц только Марина — секретарша Максима Сергеевича.

— Ждем тело из морга, — тихо сказал мне Дадиани, — и сразу проходим в зал. Отпевание, прощание с телом, кремация. Урну я потом сам заберу, и у родителей захороним. Дальше банкетный зал в Президент отеле и на сегодня все! Представляешься как Ксения Дадиани, будут приставать или хамить, говори мне — всех придушу, — я мило ему улыбнулась:

— Не сомневаюсь, с твоей -то хваткой...

— Ты теперь моя семья, добро пожаловать, — у меня, если честно, брови на лоб полезли сами, без всякой помощи с моей стороны. — И да, зови меня Макс, не фиг им всем знать, что мы только вчера познакомились, — я только кивнуть и смогла, — кольцо на безымянный палец переодень, пожалуйста.

Пришлось переодеть. Разве можно отказывать такому замечательному родственнику? Мы ждали катафалк из морга, народ толпился у центрального входа.

— На кремации в основном сотрудники и партнёры, еще несколько человек только на поминки прибудут, — так же тихо сказал мне Макс Дадиани.

Начиналось все вполне безобидно. Мы с Максом стояли рядом, он заботливо придерживал мой локоть, принимал соболезнования, и всем сообщал что я Ксения Дадиани. Меня, очевидно, принимали за дальнюю родственницу, пока какой -то, очень бойкий знакомый, не поинтересовался у Максима Сергеевича, где он умудрился столько лет прятать такую прекрасную сестренку. Макс рассвирепел и выдал:

— Это не сестренка, Алексей, это жена Вячеслава...

Мне кажется, я даже волну почувствовала, с которой эта новость разошлась от нас с Максом по толпе. И тут на меня уставились все, зашептались, загалдели. У меня даже ноги задрожали от страха. Но Максим Сергеевич крепко прижал к себе мой локоть и тихо сказал:

— Спокойно, сейчас пошумят и перестанут, — первым с шоком справился Алексей.

— Извините, Максим, Ксения, мои соболезнования — откланялся и ушел в массы.

— Вот и все, а ты боялась, — также тихо успокаивал меня родственник. — Кажется, катафалк приехал. Подожди меня пару минут.

Макс ушел к подъехавшей машине, забрал какие -то документы, убрал во внутренний карман, махнул рукой, чтобы начали выгружать гроб на тележку, и пошел ко мне. Я поискала глазами Ларку или Нечаева, но не нашла. Меня снова взяли под руку.

— Пойдем.

Мы прошли в здание крематория. Центральный зал был очень большим и красивым, стены и пол отделаны цветным мрамором, белые колонны, посередине на подиуме стоял гроб с открытой крышкой. Люди заходили, вставали по сторонам. Вошел священник, началась церемония.

Я стояла и смотрела на гроб, на голубоглазое солнце в шапке. С трудом, но сдерживала слезы. Макс держал меня под руку, вроде чужой, но все равно помогало.

Когда священник разрешил прощаться, Максим Сергеевич отпустил мою руку, пошел к брату первый, следом я. Подошла и вцепилась в стенку гроба. Вячеслав Дадиани лежал как живой, в темно сером костюме без галстука и неизменной темной шапке. Восковое лицо, заострившийся нос. В глазах поплыло от слез. Нагнулась и поцеловала свое Солнце в лоб.

Вот и все... ты уже никогда на меня не посмотришь. Больше мне не утонуть в глазах твоих и улыбке. Прощай, солнышко. Покойся с миром. А я не успокоюсь, пока не посадят эту завистливую сволочь.

От гроба меня забрал Дадиани младший. Идти я, конечно, могла, просто от слез не видела куда. Прошла толпа жаждущих проститься, Макс махнул рукой, гроб закрыли, и он поехал вниз. Я закусила губу и окончательно разревелась, огромная лапа собрата по несчастью, взяла меня за затылок и легонько прижала к груди. Я схватилась за черную рубашку и самозабвенно плакала, слава Богу, меня никто не видит. А еще меня, как озарение, посетила мысль, что, наверное, я и Макс, единственные люди в этом зале, которым действительно не все равно. Я перестала хлюпать, натянула платок от Шанель на глаза, чтобы никто не видел мою зареванную физиономию. Отлепилась от мокрой спасительной рубашки.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста, обращайся, если что, — я полезла за платками, высморкалась и промокнула глаза, — идти можешь?

Я кивнула. Народ потихоньку покидал зал крематория. Макс обнял меня за плечи.

— Пойдем, пора ехать, — и повел на улицу, к машине.

Меня посадили сзади, Макс сел к водителю. Всю дорогу меня никто не трогал, и я почти успокоилась. Когда машина мягко остановилась, Дадиани повернулся ко мне:

— Готова? — кивнула. — Хорошо, потерпи еще, немного осталось.

Я открыла дверь и вышла на улицу. Увидела свою машину, но Ларку не обнаружила. Мы зашли в холл отеля, заботливый метрдотель проводил нас в банкетный зал к накрытому столу. Народ расселся за огромным столом, я и Макс в центре. В сумке завибрировал телефон, я его достала, прочла смс от Ларки: "Жду в туалете, из дверей налево, сразу за колонной".

— Макс, я отойду в туалет, в порядок себя приведу, — Дадиани кивнул.

— Тебя проводить?

— Спасибо, не надо. Разберусь, — я оставила платок на краю стола, взяла сумку и пошла искать Ларку.

Подружка выскочила на меня прямо из -за колонны,

— Пойдем, другой туалет поищем, в этом куча длинных ушей, — и потащила меня через весь холл, на другую сторону, походу вещая:

— Ну ты, блин, даёшь! Так трогательно на груди у родственника рыдала, я чуть сама не разревелась, а народ проникся. Сначала галдели от шока, потом начали говорить, что у Славика губа была не дурра. А вот и наш туалет, кажется, свободный, заходим.

Ларка затащила меня в просторную свободную кабинку и усадила на закрытую крышку унитаза.

— Визин капай, глаза как у альпийского кролика. Сейчас глазки подкрасим, и мордашку твою тоже оценят, а то пока все комментарии по заднице и ножкам. Говорила я, с чулками улет будет! Не слушаешь подругу... хотя, хорошо, что шляпу не купили, а то была бы как кулема. В шляпах, милая моя, плакать нельзя! — наставляла меня Ларка, замазывая мой красный нос. — Так, сейчас глазки нарисуем, губки, ну вот, другое дело, — подружка отодвинулась от меня, любуясь своим творением, и довольная результатом подняла палец и выдала:

— Любая пешка может стать королевой, или лошадью. Все от макияжа зависит!

— Я надеюсь, ты меня под королеву гримировала, — забеспокоилась я, — ну -ка, зеркало дай.

— Обижаешь, — и Ларка сунула мне под нос зеркало, — шик с отлетом, — но все равно не нагибайся, там пенсионеров много, мало ли что, — лукаво улыбнулась подруга, — я чмокнула Ларку в висок.

— Спасибо тебе. Домой меня отвезешь?

— Спасибо на хлеб не намажешь, — заскулила Ларка, — конечно, отвезу. Тем более, это же твоя машина. Давай шлепай, пока тебя родственничек искать не начал, — я подхватила свою сумку и пошла обратно в зал. Ларка трусила следом. Макс стоял у входа, с напряженной физиономией. Увидел меня, выдохнул:

— Долго ты, я уже беспокоиться начал...

— Носик пудрила.

Макс пристально посмотрел на меня, даже улыбнулся слегка:

— Красавица.

— Вот и прекрасно, — сказала я, увлекая Макса обратно в зал, а про себя подумала: "Пусть хоть немного в глаза посмотрят, а не только на задницу".

Мы с новоиспеченным родственником опять сели во главе стола. Народ с грустными лицами вспоминал, какой замечательный был Вячеслав, но, в основном, все сходились на его гениальности. Здесь, конечно, не поспоришь.

Где-то через час Дадиани — младший, наклонился ко мне и сказал на ухо:

— Ты если устала, водитель тебя отвезет.

— Я не то, чтобы устала, просто у меня сотрясение. Голова побаливает, перенервничала, наверное. Только можно я домой сама поеду? Меня подруга на моей машине с утра ждёт.

— Хорошо, пойдем, провожу.

Я быстро написала Ларке смс: "Жду у машины" и, в сопровождении Макса, пошла к своему Пежо. Макс заботливо придерживал меня за руку, чувствовалось, хочет что -то сказать, но промолчал. Ну и ладно, мне же проще. Мы подошли к машине, припаркованной почти у входа.

— Телефон дай, — попросил родственник.

— Будешь ответное селфи делать? — попыталась я развеять гнетущую обстановку. Разблокировала экран и протянула ему.

— Нет, номер телефона тебе свой запишу и адрес, на всякий случай, — вдруг у Макса зазвонил его телефон.

— Не ответишь?

— Это я себе с твоего номера набрал. Всё, держи, и спасибо тебе за поддержку сегодня...

— Это тебе спасибо, всю рубашку намочила.

— Ты не понимаешь, я всю свою сознательную жизнь заботился о Славке, а теперь, когда выяснилось, что забота ему больше не понадобится, растерялся... а благодаря тебе, пришлось собраться. Короче, справился, как в старые добрые времена.

Сзади замаячила Ларка, деликатно застыв у Макса за спиной, но Дадиани перехватил мой взгляд и обернулся на подружку.

— Это Лариса, она виртуозно водит автомобиль, так что, не волнуйся. Максим Сергеевич Дадиани, — представила я их друг другу, все же, я воспитанная девочка.

— Да, я припоминаю, насколько виртуозно вы покинули парковку у моего офиса. Не гоняйте так больше.

— Примите мои соболезнования, — проникновенно выдохнула Ларка.

— Спасибо, — Макс махнул рукой и пошел обратно в банкетный зал.

— Ух, что творится, сначала чуть не прибил, а теперь смотрите на него — отец года, — забухтела Ларка, загружаясь в авто, — ноги отваливаются. И кто выдумал эти пыточные агрегаты?!

И мы абсолютно счастливые скинули туфли.

— И всё — таки, каблуки вещь необыкновенная... Надела — шикарная женщина, сняла — счастливый человек.

— И не говори, босиком поведу.

— А где майор Нечаев?

— На кладбище повертелся, делегировал мне присматривать за тобой и окружающими, а затем скрылся в неизвестном направлении. Обещал вечером заехать за отчетом.

— Хорошо устроился... и что, будешь сидеть и ждать?

— Вот еще! Спать завалюсь... в чем -нибудь сексуальном, — лукаво улыбнулась Лара и тронулась с места.

Мы благополучно добрались до моего дома.

— Тебе же нельзя еще за руль... — скорчила подружка жалостливую физиономию.

— Катайся пока, я сегодня добрая. Пойду я тоже спать залягу, сон благоприятно действует на мою контуженную голову.

Втиснувшись обратно в свои любимые туфли, я пошла домой, а Ларка поехала готовиться докладу и, очевидно, писать список для осмотра объектов майора Нечаева.

Поспать мне сегодня было видно не судьба. Только я задремала, как раздался звонок в дверь. Я посмотрела на часы. Почти девять, кого там еще принесло? Принесло Максима Сергеевича Дадиани.

"Что-то ты зачастил, родной. Может, сразу переедешь..." — подумала я, открывая дверь.

Макс стоял на лестничной клетке, совершенно несчастный. В вытянутой руке родственник держал бутылку Виски.

— Я такое не пью, — заявила я, загораживая проход. Тогда Дадиани убрал левую руку с бутылкой за спину, и моему взору предстали две бутылки красного вина в его правой руке.

— Сухое, надеюсь? — капризно сморщила нос.

Макс поспешно кивнул.

— Тогда заходи, — и освободила дверной проём.

Младший Дадиани быстро юркнул в квартиру. Прижимая бутылки к груди, начал разуваться.

— А ты почему сегодня без скалки?

— Чует мое сердце, скалка сегодня не понадобится. Тебя виски уложит. Проходи на кухню, располагайся, пойду, диван мамин тебе расстелю.

— А где мама? — обернулся Дадиани из коридора.

— Умерла.

— Извини, а диван зачем?

— Как зачем? Ты же напиться пришел, пойду плацдарм готовить для отгрузки тела.

— Знал бы, что в Кузьминках такие понимающие женщины живут, давно бы переехал, — раздался, удаляющийся на кухню, голос Макса.

Я разобрала диван, достала простынь, подушку и покрывало. На улице двадцать восемь градусов тепла, не замерзнет. Накинула на свою мини пижаму тонкую рубашку. Халаты я не люблю, а щеголять в полуголом виде перед малознакомым и, возможно скоро пьяным мужиком, точно не стоит. Пошла на кухню.

— Извини, у меня тут бедненько, но, как говорится: "Бедным быть не стыдно, стыдно быть дешевым", так что, располагайся. Голодный? — родственничек помотал головой. Я достала бокал для вина себе, и стакан для Макса. — Льда достать?

— Да, давай, а то жарко очень.

— Что, совсем выпить не с кем? — не удержалась я.

— Ни одну рожу видеть не хочу, прямо бесят все.

— А моя не бесит?

— Разве может бесить сногсшибательная женщина со скалкой? — попытался пошутить Максим Сергеевич.

— Действительно. У нас поминки или просто пьём?

— Лучше просто...

— Тогда наливай. Дури у меня, между прочим, и своей хватает, а это так, — я кивнула на бутылку вина, — для запаха.

Мы сидели за столом, моей восьмиметровой кухни, и смотрели друг на друга. Я рассматривала родственника в упор и думала, что Макс похож на брата. Слава был высоким, худощавым, с длинными пальцами и потрясающей улыбкой. Младший же Дадиани был того же роста, только в кости шире, мощнее. Крупные руки, стрижка короткая, такие же черные, слегка кудрявые волосы, черные брови и ресницы, глаза только не голубые, а серые, как инеем примороженные, а на дне горе и осколки новой боли. Да только я, не доктор.

— Похожи вы, только цвет глаз разный и улыбка у Солнца была потрясающая...

— Он тебе улыбался? — не поверил Макс.

— А тебе нет? — растерялась я.

— Он маме часто улыбался, нам с отцом реже. А когда родителей не стало, и вообще, по пальцам пересчитать можно.

— Давно их не стало?

— Давно уже, мне четырнадцать было, Славке пятнадцать. Автомобильная авария, поздно вечером из гостей возвращались, на Кутузовском в лоб выскочил автомобиль. Никого в живых не осталось. Мы с бабушкой дома были, ей ночью позвонили, сказали, что единственная дочь с зятем разбились. У бабушки сердце от таких новостей прихватило, даже до больницы не успели довезти. Нас со Славкой в детский дом отправили, квартиру опечатали.

И тут началось самое веселое, номинально я конечно брат младший, а по сути... Семья у нас обеспеченная была, Славку родители долго по врачам таскали, он вроде нормальный, а толком никто ничего сказать не может. В итоге поставили предварительный диагноз: "признаки аутизма". У нас аутистов к психам приравнивают и лекарствами глушат, в Европе они вырастают абсолютно полноценными людьми. Славкин лечащий врач родителям и посоветовал, поменьше его по врачам таскать, а то таких диагнозов навешают, потом век не отмоетесь. У Славика мозги шарили, я себя рядом с ним идиотом чувствовал, физика, математика, химия — он там как рыба в воде, единственное, что абсолютно не умел — с окружающими общаться. Не нужно ему это было. Вот мне и приходилось за двоих.