Спекулянтъ

Городовой свистнул одного из босяков, крутившихся рядом:

— Бегом ко мне домой и скажешь Марфе Петровне, чтобы все бумаги "Юго-восточного товарищества" несла к маклеру. Пусть срочно продает. Все запомнил? Тогда, дуй быстрей! Одна нога здесь, другая — там.

Страж порядка проводил убежавшего посыльного задумчивым взглядом: оставалось надеяться, что малец ничего не напутает. Покидать пост было рискованно, слишком уж зверствовал с утра начальник управления. Еще позавчера замолчал телеграф, и ремонтная бригада уже третьи сутки не может найти причину неисправности. С вечера, по городу поползли слухи о возможных погромах, но о причинах не было слышно ни звука. Молчали и осведомители. Всю полицейскую управу перевели на усиленный режим.

Омельянчук заметил направляющегося к нему сына купца Черникова. "Повзрослел мальчишка, после случая с молнией. И взгляд изменился — как дробовик заряженный навел" — заинтересованно, взглядом бывалого охотника, отметил он.

— Здравствуй, дядька Архип.

— И тебе не хворать.

— Куда мальчонку-то отправил? Побежал, как ошпаренный.

Городовой замялся. Оглянувшись по сторонам, горячо зашептал:

— Шнеера за микитки брать будут. А у меня бумаг евойных полно.

— Продать решил?

— Ну, да. Сейчас все купцы сполошаться, и к вечеру по полтине за рупь не получишь.

Теперь задумался уже Денис. Наказать Шнеера и помочь отцу — дело хорошее, но не хотелось, чтобы страдали посторонние. Да и городовой был ему симпатичен — никакого сравнения с родными ментами. За неделю, проведенную здесь, Денис успел оценить профессиональные качества рядового стража. А о человеческих ему рассказывал Федька. И про то, что подношений не принимает, и как босоту леденцами с невеликого жалованья угощает...

— Слушай внимательно, дядька Архип — два раза повторяться не буду. Все, что продашь поутру, в обед откупишь обратно. Когда давать будут не полтину, а по двадцати, может даже по десяти, копеек за рупь бумаги. Откупишь на все деньги. Но, к концу торгов, чтоб ни одной бумаги у тебя не осталось! Запомнил, дядька, не напутаешь? — Денис дождался ответного кивка ошеломленного городового. — Но, чтоб ни одной живой душе, иначе — пиши, пропало!..

* * *

Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год.

Товарно-фондовая биржа. 14-00.

Биржа не гудела, нет. Она орала и вопила, как ведьмы на шабаше в Вальпургиеву ночь. Обезумевшие маклеры судорожно размахивали руками и пытались перекричать друг друга охрипшими голосами. Как только стало известно содержание курьерского выпуска "Вестника", фондовый отдел превратился в вавилонское столпотворение. К обеду торги по бумагам "Юго-восточного товарищества" прекратились — покупателей не было.

Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом. Журналист-проныра, печатавшийся под псевдонимом Северский, имел прямые источники в высших кругах. Текст депеши расплывался перед глазами и читался урывками: "Высочайшие извинения...банкир Поляков... зпт... его товарищи облыжно оболганы... принят Зимнем дворце... тчк... обласкан императорскими милостями...".

Он протянул телеграмму своему собеседнику, маленькому господину с хитро бегающими глазками и редким пробором на лысеющей голове.

— Что скажешь?

Ответ последовал практически мгновенно:

— Надо начинать скупку. Когда все спохватятся, будет поздно!

— Ты выяснил, кто это затеял?

— Пока нет, но... сейчас это уже неважно.

— Ты, Абрам Иосифович, кому-то дорогу перешел.

Шнеер с показным безразличием пожал плечами. Мешковатый костюм сморщился еще сильнее, подчеркнув узкие плечи владельца.

— Не впервой. В этот раз — нам на руку пришлось.

С этими словами он кивнул на депешу.

— Повезло...

Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций "Юго-восточного товарищества" по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он — нежданный и радостный поворот. Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет.

— Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только, действуйте очень осторожно. Нашим — ни звука!

Молча кивнув, Шнеер бесшумным шагом покинул кабинет, плотно притворив за собой тяжелую дверь.

Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции "Юго-восточного товарищества" шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям. К полудню следующего дня эксперты — криминалисты полицейского управления Уфимского губернии выдали заключение о подложности специального выпуска "Биржевого вестника" и телеграммы, подписанной журналистом Северским. "Юго-восточное товарищество" рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Москва. 15 апреля. 2009 год.

"Глава нефтяного холдинга "ЮКОС"

Михаил Ходорковский встретился в

Кремле с президентом Дмитрием

Медведевым. Подробности беседы

нашим корреспондентам неизвестны,

но биржа отреагировала резким

снижением курса акций...".

(новостной российский канал РБК)

* * *

Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год.

Частный особняк.

Тусклый свет керосиновой лампы с трудом отгонял угрожающие тени, чьи бесплотные лапы жадно тянулись к столу. Волчий вой, прилетевший вместе с ветром из-за городских окраин, вызвал в ответ яростный лай дворовых собак. Монотонный шум дождя на мгновенье прервался раскатами грома. Яркая вспышка молнии, осветив на секунду кабинет, добавила красок к живописной картине " Дележ добычи после разбойничьего набега". Именно такое чувство рисовало воображение при виде двух мужчин, подводящих итоги биржевой спекуляции.

— Итак, батя, давай считать.

Денис выкладывал на полированную поверхность стола плотные пачки ассигнаций.

— Может, в банк сдадим, под охрану? — неуверенно спросил Иван Кузьмич. — Ведь страсть, какие деньжищи!

Он испуганным взглядом смотрел на растущую гору.

— Чтобы каждая собака в городе знала, сколько у тебя денег неизвестно откуда взялось?

— И то верно. Да, чуть не забыл! — Купец возбужденно хлопнул себя по лбу. — Дядька Архип, городовой наш, низкий поклон тебе передавал.

Денис удовлетворенно хмыкнул:

— Значит, послушался совета. Ну и славно — хорошим людям всегда приятно помочь.

С сомненьем повертев в руке массивную ручку, он обмакнул ее в чернильницу. Перо противно заскрипело по желтоватой бумаге, оставляя за собой небольшие черные кляксы.

— Давай считать, что у нас получается. Пять тысяч собственного капитала и двадцать — заемного. Средний ценник покупки около двадцати копеек за акцию. Средний ценник продажи почти рубль сорок. Все это — за вычетом маклерского процента. Общий итог: сто семьдесят пять тысяч, как одна копеечка.

— До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают! — с явной гордостью за сына произнес купец.

Денис откинулся на спинку кресла и с хрустом размял затекшую спину.

— Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и...под какой процент была взята ссуда?

— Под десять, чтоб им пусто было!

Купец звонко хлопнул ладонью по столу. Несколько пачек ассигнаций подпрыгнув в воздух, скатились на пол.

— Значит еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо, за неделю работы!

Перо вонзилось под расчетами завершающей кляксой.

— А что дальше будешь делать, сынок? — осторожно спросил Иван Кузьмич. — Дело свое будешь открывать, али как?

— Дело?..

О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно было с комфортом устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.

Имея стартовый капитал и зная ключевые моменты истории, обеспечить безбедное существование себе и потомкам. И в старческой ностальгии жестоко сожалеть о том, что когда-то в жизни была возможность изменить историю. Но, будет уже поздно. А чтобы иметь возможность влияния, нужны деньги. Очень большие деньги. И на бирже их не заработаешь.

Дениса всегда смешила фэнтэзи, в которой главный герой, оказавшись в прошлом, зарабатывает состояния биржевой игрой, используя котировки будущего. Достаточно лишь нескольких прибыльных сделок, совершенных подряд, как на хвосте удачливого спекулянта повиснет Securities and Exchange Commission — надзорное агентство правительства США по ценным бумагам; либо аналогичный орган надзора за биржевой деятельностью в других государствах. Или нарисуется беспощадный маркет-мейкер — смотрящий за рынком — и сожрет с потрохами любого дилетанта, владеющего хорошими суммами. Известен случай, когда один из игроков всерьез оправдывал свое везение знанием из предстоящих эпох. Результатом было тюремное заключение за использование инсайдерской информации, хотя и не смогли этого доказать.

Вспомнился и хрестоматийный пример восьмидесятых, когда индекс доу-джонса рухнул без всяких видимых причин. Ни тогда, ни позже, внятных объяснений этому не последовало. Но по рынку бродили упорные слухи: один из Центробанков решил поиграться и был жестоко наказан — чтобы другим неповадно было.

Даже имея котировки на двести лет вперед, дилетант имеет шансы мизера с тремя тузами в прикупе... А если суммы очень хорошие, то тут уже выйдет на сцену настоящий кукловод. Сказки про Сороса и Баффета хороши на обывательском уровне. Важно, кто стоит за ними. А стоят Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры, Гольдманы... Правильные пацаны — как метко окрестил их один из экономистов будущего.

Эти пацаны могут поставить президентом крупнейшего государства конченного олигофрена. Или лицо чернокожей национальности. На их деньги развязывались войны, совершались революции и строились сталинские пятилетки. И выиграть у них практически невозможно. Даже обладая их же оружием. Оружием, которое они еще не изобрели...

— Давай лучше вот о чем, — оторвался от воспоминаний Денис. — Виды, какие на урожай?

— Так, засуха же. Дождей не было совсем. А осенью еще и мороз озимые прихватил. Недород, скорее всего, будет — требования на товарный хлеб большие ожидаются.

— А как купцы урожай скупают?

Денис взял в руки кувшин. Полюбившаяся вишневая наливка замерцала гранатовым отблеском в неровном свете лампы. Купец грозно нахмурился, но продолжил:

— Знамо как. Покупщики, либо мельничные, либо от торговых домов, покупают на хлебных базарах, иногда — прямо у окраины города, чтоб крестьяне цену не узнали. Крупные латифундии сами на биржу выходят или в хлебные конторы при железных дорогах сдают. Есть и те, кто не продает, а на вино пережигает...

Рассуждая о привычных для него делах, он преобразился. От неуверенности последних дней не осталось и следа.

— А есть хорошие знакомцы в другом банке, не местном?

— Фрол Спиридонович, дядька по матушкиной линии, в Самаре главным будет. В Крестьянском поземельном банке.

Денис поднял фужер, покрутил его в руке и с наслаждением вдохнул вкус молодого вина.

— А что ж ты к нему не обратился, когда прижало?

— Так он лечиться всегда в это время уезжает. На воды. Сейчас, аккурат, должен был вернуться.

Иван Кузьмич посмотрел на сына, с блаженством потягивающего напиток, и потянулся к графинчику.

— Да ты спекуляцию хлебную никак затеял?

— Ее, родимую, ее, — задумчиво почесал лоб Денис — А про фьючерсный контракт ты, батя, конечно же, не слышал?

Купец обреченно вздохнул — о спокойных днях можно было и не мечтать.

— И большую ссуду хочешь взять, сынок?

Денис внимательно посмотрел на отца. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Миллионов десять.

— Да куда такие-то деньжищи?! — ошеломленно выдохнул Иван Кузьмич.

— Знаешь, отец, есть у меня одна мечта. Точнее их у меня много. Но это — первая.

— Ты про эту девушку? — догадливо оживился купец.

Денис с усмешкой пригубил вино и сказал:

— Нет. Не про девушку...Через несколько лет один немецкий банк даст тридцать миллионов долларов японскому правительству. На эти деньги Япония начнет войну с Россией. И я очень не хочу, чтобы это произошло.

— Какой банк?! Какие доллары?!

Ответ последовал невпопад:

— А может... и про девушку...

* * *

Уфимская губерния. 26 июня. 1896 год.

Городской парк. 23-15.

В летние каникулы курсистки аристократического заведения княжны Оболенской вмешалась любовь. Юлия Рябушинская последние дни жила как во сне. Она понимала, что увлечена сыном провинциального купца, но ничего поделать с собой уже не могла. И не хотела.

После смерти отца опеку над богатой наследницей взял ее родной дядя — Павел Михайлович. Молодая, красивая и прекрасно образованная девушка была лакомым кусочком для донжуанов всех мастей и сословий. Постоянно окруженная назойливым вниманием светской молодежи Петербурга, Юлия попросту сбежала в российскую глубинку, воспользовавшись неоднократными приглашениями погостить от дальнего родственника, уфимского заводчика Ногарева.

Первое время она просто наслаждалась неторопливой скукой южно-уральской губернии. Даже неуклюжие ухаживания ее кузена не могли нарушить умиротворенного состояния. Малоприятный тип. Девушка засмеялась — вспомнилась фраза Дениса, когда она вслух отслеживала родственную связь со своим кузеном. Как он сказал? Двоюродный шакал троюродного верблюда? Смешной он. И милый...

Юлия уже в который раз подергала за рукав своего молчаливого кавалера.

— Смотри — звезда падает!

— Надо желание загадать.

Третья фраза за вечер.

— Я загадала!.. Еще одна! Теперь твоя очередь...

— Не молчи! Когда ты молчишь — мне грустно...

От молчаливого нежного ответа зеленых глаз перехватило дыхание.

— А эта звезда как называется? Ты про нее пел?..

— Завтра уедешь, и целый месяц мы не увидимся...

— Ты опять молчишь!..

Когда ее кузен набросился на Дениса, она испугалась. Но, даже тогда успела заметить его необычную пластику. Что-то в ней было от балета. В прошлом году столичные подружки завлекли Юлию на новую спортивную забаву: английский бокс. Крепкие молодые люди, одетые в цирковое трико, неуклюже прыгали друг перед другом, смешно задирая вверх подбородок. Подружки были в восторге, но ей не понравилось.

Денис боксировал по-другому — красиво. И слово красивое. У него много интересных выражений. И сам он необычный. Правда, очень застенчивый...

— Не вернешься через месяц — я уеду!

— Куда?

— В Петербург. Осенью экзамены.

— Я приеду к тебе.

— Поклянись!

— Клянусь.

— Не так!

— Чтоб я лопнул!

— Не надо... не лопайся...

— Ты опять молчишь?!..

Сегодня подружка увлекла их в модный салон. Было чудесно. Пили шампанское, танцевали, играли в фанты и музицировали. Говорят, в этом салоне частенько пел сам Шаляпин. Юлия тоже исполнила свой любимый романс. Интересно, он догадался, что она пела для него? А потом ему достался фант: рассказать смешной стих.