| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я не уйду.
Он едва ощутимо, но крепко сжал мои пальцы.
— Что за кошмар меня ждет. Так ты до конца жизни будешь мучить меня своей жуткой музыкой? — пытаясь изобразить улыбку, спросил он.
Я почти рассмеялся.
— Могу начать мучить прямо сейчас. Хочешь?
Не ожидая ответа, я вытянул свою руку из его пальцев и взял гитару поудобнее.
— Забудь, что я говорил, — сказал потом Сэндз. — I got blown away. В следующий раз поможешь мне с дозой.
Мне оставалось только хмыкнуть в ответ. Посмотрим...
Вернувшись, я лежал у себя в комнате и смотрел в потолок. Спать не хотелось. Во всем доме была тишина. Тишина и темнота. Ночь... не знаю, сколько времени было.
Шелдон спал. Я оставил его, когда он заснул, и ушел к себе. Что-то менялось. Во мне, в Сэндзе. Что-то менялось, но я не знал, что. Это беспокоило, радовало и тревожило меня одновременно.
Мне и раньше приходилось выхаживать Шелдона. Но он никогда не был... таким. Он принимал от меня только ту заботу, которая была физически необходима ему. И если начинал чувствовать себя лучше, всегда гнал меня от себя — так или иначе. Сейчас все было по-другому.
Я не знал, списывать ли все произошедшее за последние сутки на кокаин, или нет. Он мог нанюхаться его еще в тот вечер, когда позвал меня к себе, то есть попросил сделать массаж. Это объясняло бы его поведение... но не мое. Я достаточно хорошо знал, что бывает с людьми, употребляющими наркотики. Но я-то ведь ничего не нюхал и даже не пил... Наверное, у меня действительно слишком долго никого не было.
Значит, можно считать, что ничего не происходило. Значит, можно заснуть и забыть.
Я не мог спать.
Я чувствовал себя... одиноко. Мне хотелось поговорить с ним. Просто поговорить. Не о том, что было — а просто начать разговаривать... Хоть о чем-нибудь...
Я не самый приятный в общении человек, я это знаю. Раньше было проще. Раньше... давно... Я мог быть другим, мог и шутить, и смеяться, и веселиться и веселить сам.
Я умирал дважды.
Вместе с Домино... Первая женщина, которую я так любил и которую я потерял.
Вместе с Каролиной... и Анхеликой...
Я даже с закрытыми глазами видел это, как наяву. Года не убавили красок в воспоминаниях. Не убавили боли. Я умер тогда вместе с ними. Сэндз называл меня мертвецом — да, я был им. И продолжал оставаться им все это время. Ходящий, разговаривающий, дышащий мертвец. Все это время я продолжал отчаянно лезть под пули, надеясь, что кто-нибудь все же сумеет меня добить. Все это время я мечтал о покое. Я мечтал умереть. Меня держал лишь какой-то звериный рассудок, заставлявший выживать раз за разом, спасавший мою дырявую шкуру от моего собственного желания сдохнуть в третий раз, теперь уже окончательно.
Мертвец. Мне это казалось — или же я в самом деле начинал понемногу чувствовать себя... живым?.. Как будто тело обретало чувствительность после долгого онемения, после тяжелого сна. Как будто моя душа снова пробуждалась во мне. И просыпаясь, приносила с собой яркие, реальные, живые чувства. Боль... страсть... радость... сочувствие... Не будь рядом Сэндза, постоянно тормошившего меня, вырывавшего из летаргии мои чувства, я так и жил бы ходячим зомби, по ошибке оказавшемся в списке живых.
Сэндз.
Я нашел его полгода назад. Не знаю, как он жил все это время. Чем жил. Мне нужна была от него информация. Бывший ЦРУшник обладал сведениями, которые даже не снились его более успешным коллегам. Иногда я думаю, что он знает все. Он до сих пор продолжает вести закулисные игры и собирать информацию со всех возможных источников. Сейчас он делает это через меня. Два раза в день, утром и вечером я подхожу к этому исчадию ада, его персональному нежно любимому лэптопу, и проверяю поступление новых писем и сообщений. Зачитываю ему их вслух. Он слушает меня, явно запоминая все наизусть, чтобы потом в одиночестве обработать и проанализировать полученное. Информация в наше трудное время может стоить дороже опиумных плантаций и нефтяных скважин, говорит он. Я ему верю. За информацией я тогда и пришел к нему... Я готов был заплатить любую цену. Благодаря маленьким войнам, которые я вел, у меня были на это средства. Он помог мне. Я заплатил. Мы должны были бы расстаться тогда же... Но он слезал с морфина, и это давалось ему тяжело. Он просто начинал выть, когда от боли почти терял сознание. Нечеловеческий голос. Я не мог повернуться и уйти, сказав спасибо. Я остался.
Остался...
И остаюсь до сих пор.
Этот дом стал и моим домом тоже. Другого у меня нет. Сэндз стал моим другом, и я не заметил, когда это произошло. Наверное, я просто привык и привязался к нему. Лучше быть рядом с живым человеком, чем в одиночку странствовать из города в город в поисках смерти.
Я лежал без сна и смотрел в потолок. Друг. Странная дружба. За пару последних дней она стала еще более странной.
Мне пришлось открыто признать тот факт, что Сэндз будил во мне абсолютно неестественные чувства. Хотеть мужчину! Бред, полный абсурд! Но когда я стоял на коленях перед диваном, когда бросал ему в лицо проклятия и оскорбления — я хотел его, до боли в паху хотел... Что это значило? Следствие долгого воздержания? Адреналин, вызванный ссорой? Что-то еще?.. Это было непонятно тем более, что мысли о других мужчинах оставляли меня полностью равнодушным. Я вообще очень отрицательно относился к подобным вещам... Я считал и продолжаю считать это грехом и мне отвратительна одна мысль о том, что двое мужчин могут спать вместе. Это кошмар!
Но Сэндз... мысли о нем вызывали мгновенный прилив крови и стойкое возбуждение. Проклятье какое-то! Я не хотел хотеть его, но не мог ничего с собой поделать. А разыгрывавшееся воображение начинало подсовывать мне жуткие картины, так что по спине к ногам ползла медленная дрожь. Обнаженная спина Сэндза... Черт! Затылок, шея, откинутые с нее волосы... Стоп! Плечи, движения мышц под ними, гладкая кожа... Проклятье! Дьявол! Дьявольщина!
Я вскочил, чтобы это не мерещилось мне дальше. Дышать было тяжело. Внизу живота разлилась пугающая тяжесть. Ничего себе... Я сел обратно. Только что мелькнувшие перед глазами видения были такими четкими, что мне казалось, я сейчас смогу дотронуться до него...
Дотронуться?!
Меня прошиб холодный пот.
Я не хочу до него дотрагиваться! Я совершенно не желаю этого делать!
Однако кое-что во мне очень издевательски свидетельствовало об обратном.
Наваждение... просто наваждение... Какое-то колдовство.
Я лег обратно и постарался не думать больше об этом. Но чем сильнее я старался, тем хуже у меня это получалось. Я закрыл бы глаза руками, чтобы ничего подобного больше не видеть, но так становилось лишь хуже. Вдобавок ко всему я вспомнил его голос...
"— Эль, помассируй мне спину.
— Эль, дай закурить.
— Эль, твою мать, сделай кофе!"
Голос Сэндза мог быть резким и мягким. Мог быть почти ласковым шепотом, мог вонзаться в тело, как нож. Мог быть издевательски-ироничным, мог быть хрипловато-требовательным...
О, дьявол! Дьявол! Дьявол! Воспоминания услужливо подсунули целую серию громких вздохов из той тысячи, что я слышал, стоя у дверей комнаты в борделе. А потом — тот глухой мучительный стон, когда я разминал ему спину.
"— Дай мне закурить, амиго.
— Хочешь трахнуть меня? Прямо здесь, сейчас? Хочешь меня?
— Ты все еще здесь?.."
Я вылетел из своей комнаты, чувствуя себя как в ознобе. Мне нужен был холодный душ, причем очень срочно.
Четверг, 12 Февраля 2004 г. 09:23
Сны...моя последня возможность ВИДЕТЬ, даже она изуродована...
Я помню, первые две недели темноты, я вообще потерялся в пространстве...я не понимал когда день а когда ночь, мое тело отказывалось осознавать , что ВОТ СЕЙЧАС пора бодрствовать , а сейчас спать..спать вообще стало проблемой. Как нормальный человек засыпает? Сначала у него слегка пощипывает глаза...он зевает..в теле ощущается общая слабость..он пытается все еще фокусировать свой взгляд, но тяжесть в веках начинает усиливаться...и вот наконец упав головй в подушку н блаженно закрывает глаза отгораживаясь от материального мира проблем емным покрывалом и уходит глубоко , глубоко внутрь себя, где свернувшись калачиком или свободно распластавшись его мозг начинает отдыхать, лишь слегка вздрагивая оками воспоминаний, переживаний, впечатлений полученных за день...у людейс психическими расстройствами или после стресса порой такие вот вздрагивания мозга бывают сильнее, как судороги, они порождают кошмары, видения, вызывая на трехмерный экран внутреннего видения все страхи. сомнения, комплексы, подавленные желания..но все это происходит лишь тогда когда человек закрыв глаза перрывает связь между собой и объективной реальностью. А, что делать тому у кого нет глаз? У кого нет даже век? Для кого эта пресловутая объективная реальность осталась за закрытой дверью, навсегда.Как определить сон ли то, что происходит со мной ии это на яву? Орентиры исчезают...по этому когда ты наконец проваливаешься в сон, и все , что спит в твоем подсознании выбирается из мглы и наваливается на тебя, у тебя нет спасительной возможности открыть глаза, включить свет, матюгнуться в тишине, выпить глоток воды, выкурить сигарету и заснуть спокойно, осознавая, чо из любого ночного кошмара есть выход в реальность. Из любого. Но не из моего. Я живу в нем. Я привык в нем жить. По этому моя паранойя начала принимать чудовищный размах. Любой шорох, любое движение воздуха отдается вспышкой картинок, искаженных, контрастных, сюрералистических в моем внутреннем видении. Я ведь не знаю, что или кто движется рядом со мноц по этому я могу предполагать самое худшеe.
Со временем я конечно научился разграничивать состояние сна и бодроствования, но слишком зыбкой в моей жизни, в которой я привык все контролировать стала эта грань между сном и реальностью. Во сне я часто вижу как я убиваю. Мои сны такие живые и яркие. Пожалуй даже слишком яркие. В них всегда солнецно. Охренное, желто-красное солнце которое окрашивает лица и здания в тревожный, рыжеватый оттенок.
И я иду по улицам...вокруг меня люди...и все они калятся странными улыбкаи...и я достаю оба пистолетаи начинаю убивтаь их..всех..женщин..детей стариков..но они не умирают..не рассыпаются в прах..они продолжают двигаться на меня как куски расваренного под этим желто-красным солнцем мяса...и вдруг я вижу как вываливаются глаза из их глазниц оставляя лишь черно-багровые дыры на их лице...мне отвратительно это зрелище...омерзительны их страшные лица..и тут я чувствую что и мои собственные глаза, а точнее воспоминание моего тела о них начинают выскальзывать из глазниц,как желток из яичной скорлупы...склизко сползая по моим щекам, оставляя кровавые, судя по запаху следы....
я хочу проснуться...пытаюсь дотронуться руками до глаз, протереть их, разлепить и увидеть очертания комнаты...но пальцы наталкиваются на уже огрубевшую ожу вокруг глазниц...и кошмар не уходит. Этот кошмар — моя жизнь....
За почти два года я уже смирился с этим.
Но этой ночью, темнота и тишина сжали мне чрепную коробку...и захотелось взвыть...разбежаться головой об стену...
Но разве сбежишь от себя, из себя, из собственой головы? Из этого каменного мешка без окон и дверей?
Воскресенье, 15 Февраля 2004 г.18:53
бегом...бегом от суицида.
Иногда бывают минуты когда мне отчаянно хочется сдохнуть. Я жалею, что тогда меня не пристрелили на площади или потом. Это бывает редко. Обычно я цепляюсь за жизнь руками и ногами, просто из вредности, из принципа. Я не сдамся так просто. Но когда на меня накатывает тоска, руки сами просятся к пистолету. Я отнял столько жизней. Быстро. Легко. Не мучая. Бог убивает не глядя, я же смотрел и видел глаза убитых мной людей. И был спокоен. Теперь я так же слеп как Бог. И так же несправедлив. Вот Эль верит в Бога. Искренне верит. А меня считает мерзавцем должно быть. Грешником. Но вот его Бог...зачем он отнял у Эля все, что у него было? Ну я, ладно, я допустим это заслужил. А Эль? Эль — простой мексиканец, с большим сердцем, которому от жизни ничего не надо было кроме своего дома, жены, кучи ребятишек и гитары? Зачем Бог сделал его машиной для убийства?
Неужели только затем, чтоб из-за этого он встретился со мной и сам обрек себя на вечное служение своему мистическому крестовому походу — заботе обо мне.
Бред...бред! бред...ненавижу себя в такие моменты. Идиотская рефлексия. Чего жалеть и плакать о том , что было и чего не исправишь. Я даже плакать не могу. Вот подлость.
Я чувствую себя бесцельно догнивающим свой век куском мяса. Да, я могу говорить, думать, пытаться что-то делать, но я беспомощен как слепой котенок! Неврастеник и наркоман. Куда она девалась моя выдержка, трезвость рассудка? Я завожусь стоит кому то при мне сказать "давай поговорим с глазу на глаз.." или "Темно хоть глаз выколи.." или "как ты не видишь, что....". Как невижу? Вот так! У меня вместо глаз две дырки. Уродливые черные дырки. И это слабость и трусость с моей стороны постоянно думать на эту тему но перестать я не могу.
Да...есть люди у которых нет обоих ног, или рук и им не легче чем мне. Но черт возьми, я никогда не думал, что окажусь в рядах инвалидов! Сравнение здесь не делает жизнь легче.
Как иногда хочется предаться пространным размышлениям на тему "А ведь все могло бы быть иначе!..я бы мог убить Ахедрез сразу как увидел...а мог бы и вообще не поехать в Мексику...а мог бы и не стать агентом ЦРУ...мог бы вообще не родиться.." — глупо, глупо и пошло. Я должен, я обазян найти себе применение. Сколько можно сидеть и слушать эти дебильные сериалы, и коротать дни огрызаясь на Эля.
Когда интересно кончится его терпение? Когда ему надоест терпеть меня и он найдет себе другое занятие? Почему я стал так эмоционально зависим от него?
Шэлдон, мать твою, да будь же ты наконец честен с самим собой...ты ничто...ничто без него. Ты своих шмоток по комнате не найдешь, если не он!
Да...я могу выжить один. Но, что это будет за жизнь?
Я ловлю себя на мысли, что почти не помню какое у Эля лицо...я ведь видел то его всего однажды. Помню еще тогда он ...оказал на меня странное впечатление. Тяжелый взгляд из под густых бровей. Смуглая кожа. Сжатые губы. Отрешенное выражение лица...ощущения...ощущения...вся моя жизнь — ощущения. Ничего конкретного в ней не осталось. Я не могу даже перед внутренним взором воссоздать черты его лица. Помню только ощущений мрака и чудовищной силы. И вот этот человек, который разносил целые города в свое время теперь при мне в сиделках бегает. Ведет себя как монашка и краснеет при слове "трахаться". Готов поспорить, что он краснеет.
Я ничего не могу с собой сделать, бессилие меня угнетает, выводит из себя. БЕСИТ!
Я хочу его...хочу до чертиков...хочу так, что дышать трудно. Не его, нет...его силу. Ту бешеную энергию, которую он постоянно сдерживает в себе. Я ведь знаю, знаю почему я довожу его...не по тому, что я так его ненавижу или по тому, что меня это забавляет (хотя порой забавляет до одури) а по тому, что я ...не могу смириться с мыслью, что порой мне хочется спросить его "Эль, расскажи мне, что там за окном...?" или "Эль, о чем ты думал когда играл эту мелодию?" или попросить ему... "Эль...а сыграй мне ту миленькую боссанову, что мы недавно слышали в кафе...". Мне хочется разговаривать с ним, знать, что он никогда, никуда не уйдет. Знать, что он может остановить меня, когда у меня слетает крыша и я теряю контроль над собой. Я могу только смеяться над собственными глупыми, детскими желаниями. Ну, что теперь нужно еще оторвать или вырвать, Шэлдон, чтоб ты перестал верить в такие вещи как искренняя привязанность? Может быть, ты вообще спятил, а его на самом деле нет? Может это все сон...просто сон в которым тебе снится, что рядом с тобой это дикое, безудержное существо, которое с преданностью собаки-поводыря терпит все твои капризы? Черт тебя побери Эль...мне нужно доказательство, что ты — реален...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
