| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— За мародерство — расстрел! Шагом марш!
Мы тогда не понаслышке знали, что есть строжайший приказ, предписывающий расстрел на месте, без суда и следствия, за самое незначительное мародерство. Например, на днях, буквально дня два-три тому назад, в стрелковом полку были расстреляны два красноармейца: один за то, что, когда подразделение проходило через деревню, выдернул из грядки замерзшую свеклу, а второй за то, что срезал кочан капусты…
…Как-то, когда я рассказал этот эпизод из своей военной жизни, меня спросили: что я чувствовал в это момент? Положа руку не сердце, должен признаться, что страха не было. И не потому, что я не верил в намерение Ильина. Скорее наоборот. Из приказов, объявляемых нам со дня прибытия на фронт, и по слухам, передаваемым из уст в уста, мы знали, что за расстрел на фронте никто из командиров не несет даже символического наказания, наоборот, такие люди только поощряются. Так что сомнений в вероятности выстрела не было…9».
Жизнь солдата Красной Армии была дешевле сырого овоща.
А потом, пропагандисты льют крокодильи слёзы:
«Нет в Советском Союзе семьи, в которой хоть кто-нибудь — да не погиб в боях за социалистическое Отечество!».
А почему про тех не вспоминаем, кто погиб между боями за кочан капусты?
Что стесняемся, то?!
Это — единичные случаи?
Отнюдь!
Это — система.
Школьные годы поколения родившегося в десятые годы 20-го века, пришлись тоже — на очень «интересное» время.
Ещё в годы Гражданской войны поняв, что со взрослыми нового общества не построишь, упоротые на всю голову марксисты во главе с Луначарским и Крупской принялись за детей:
«Создавать не мещанского ублюдка, не собственника, а человека, преданного социализму, мыслящего и действующего в интересах трудящегося коллектива, всегда увязывающего теорию с практикой и отдающего себе полный отчет в своих действиях10».
Всё школьное поколение «лихих 20-х», неоднократно испытав на себе множество учебных экспериментов — являлись типичными подопытными кроликами. «Комплексный метод», затем — «Дальтон-план»… Хуже наверное может быть только наш «Единый государственный экзамен» — более известный по аббревиатуре «ЕГЭ».
Учащиеся «трудовых школ», в которых «шкраб» (школьный работник, учитель) получал зарплату вдвое меньше школьного же дворника и, мог быть уволен голосованием учеников — были перезагружены «общественными поручениями», вроде борьбы с «религиозным дурманом». А учебная программа сплошь забита уроками политграмоты и обществоведения — по факту являющимися пересказами всемирной и российской истории с точки зрения господствующей идеологии.
Школьники эпохи НЭПа, не получали в школе даже необходимый минимум знаний!
Традиционные школьные предметы отменялись: каждый ученик сам выбирал предметы и объем изучаемого материала, учителя лишь консультировали учеников — а не вели уроки, а аттестация велась по так называемому «проектному методу».
Политика большевиков в сфере образования в эпоху НЭПа, привела к катастрофическим последствиям в сфере как школьного — так и высшего образования. Даже в Москве четверть всех учеников — были отстающими второгодниками с лексиконом Элочки-Людоедки и с задатками записных урок — не способными даже внятно выразить свои мысли и, хотя бы и с ошибками — изложить их на бумаге.
Удалось ли сделать из этого поколения стойких приверженцев идей коммунизма?
Из какой-то их части — да: иначе откуда «комсомольцы-добровольцы» на великих стройках Первых пятилеток?
Однако в целом, первое поколение выросшее при Советской Власти — было прагматичнее, циничнее и эгоистичнее дореволюционной молодежи. Голодное детство, когда вопрос элементарного выживания — стал для них насущным с самых ранних лет, взросление под сильным идеологическим прессом — выработало у них защитные механизмы в виде равнодушия к громким лозунгам и стремления прежде всего обеспечить самого себя…
Вспомним фильм «Однажды в Америке»: психологический тип — практически один в один.
Если бы эпоха «НЭПа» продолжилась, то став взрослыми они скорее всего устремились бы в предпринимательство — легальное или криминальное, чтоб элементарно разбогатеть.
Но она уже закончилась!
Началась эпоха индустриализации, государственной собственности и жёсткой командно-административной системы.
И тогда они расползлись по «тёплым местам» и, одним из таких «мест» стала Рабоче-Крестьянская Красная Армия — куда вплоть до Сталинской конституции 1936-го не брали выходцев из семей так называемых «лишенцев». Самое простое — остаться на сверхпрочную и держаться подальше от начальства и, поближе к кухне и каптёрке — откуда тащить всё что только можно «для семьи».
Но это для самых бесхитростных!
Те, кто имел хотя бы две извилины в голове и мало-мальски преуспел в грамоте — освоим хотя бы чтение, письмо и четыре действа арифметики, мог запросто стать командиром РККА. Обстоятельства благоприятствовали как никогда прежде и позже: в военные училища юношей принимали по направлению комсомольских организаций и, принимали кого?
Правильно: наиболее «политически активных».
Вытеснив естественно ушедших на повышение или пенсию предшественников… Или — «неестественно» попавших в подвалы ОГПУ-НКВД, к чему без всякого сомнения приложили руку, представители первого советского поколения стали командирами рот, батальонов и полков.
И жизнь таки удалась!
Конечно, свою мечту детства — разбогатеть, в государстве рабочих и крестьян осуществить практически невозможно…
Но вот особо не напрягаясь жить просто сыто — вполне:
«Теперь много говорят и пишут о воровстве в современной армии, обвиняя во всем нынешнее правительство и президента. Обвинители стараются показать, что это зло родилось вместе с демократическим режимом. Думаю, что воровство в армии началось гораздо раньше.
Пример на уровне полка. Солдаты голодают (речь идёт о довоенном времени. Авт.). А находясь в наряде на кухне, мы видели, как весь день в больших противнях в кипящем масле жарились пончики. Не знаю, ели ли их офицеры, но рядовой и сержантский состав о них даже представления не имел. Кроме того, в полку была ферма, где выращивались коровы и свиньи. Обслуживал ферму взвод солдат срочной службы, и иногда им в помощь посылали солдат из батарей. Ферма была, а вот ни молока, ни мяса солдаты не ели и даже не видели. Обворовывать солдат продолжали и на фронтах, все годы войны…11».
Прапорщик возвращающийся домой из солдатской столовой, с авоськами полными жратвы… Знакомая картина для тех, кто служил в «непобедимой и легендарной», не правда ли?
И всё бы было складно и гладко, да в конце 30-х «первое советское поколение» столкнулось со «вторым поколением» — выросшем и получившим образование при Советской Власти и, сравнив его с собой — сделало выводы не в свою пользу.
После почти десятилетия экспериментов, в конце 20-х — начале 30-х годов, вместе с экономической политикой — сменился и приоритет в политике образования. Советское правительство взявшее курс на индустриализацию и построение социализма в отдельно взятой стране, заявило что ему нужна не революционная — а образованная и дисциплинированная молодёжь. Твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой, в школах и ВУЗах была введена строгая дисциплина и установлен железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала — а не общественная работа и дискуссия с учителем по любому поводу.
И к конце десятилетия это дало о себе знать: за всю — как бы не тысячелетнюю историю России, это было первое образованное поколение.
Мало того, это было поколение убеждённых строителей нового общества!
Ведь они росли и воспитывались на примере трудовых свершений Первых пятилеток, рекордов стахановцев и подвигов челюскинцев. Они бредили испанским небом и степями Халхин-Гола и, больше смерти боялись опоздать на будущую войну с фашизмом.
По многим причинам (среди которых желание защищать Социалистическое Отечество — стояло отнюдь не на последнем месте) они поступали в военные училища и, закончив их — выпускались в войска младшими лейтенантами — командирами взводов.
И познакомившись с ними, с их уровнем образования и морально-волевыми качествами — «первое советское поколение» почувствовало смертельную угрозу для своего существования. Ведь на равных условиях, шансов против «второго поколения» у них нет, от слова «совсем». Пройдёт совсем немного времени и они их просто «подвинут» с должностей, а то и пересажают за шибко вольготное обращение с казённым имуществом…
Представив себе панику в их стройных рядах, я аж улыбнулся Жукову — с ожидающе-угрюмым видом сидевшим напротив меня и внимательно следящим, как я перебираю списки среднего комсостава с пометочками.
И тут словами одного «великого и выдающегося»:
«Не будь этой войны, её надо было обязательно придумать и развязать».
Ломы вспоминать кто такой и по какому поводу это было сказано…
Началась Великая Отечественная Война и придя в себя после недолгой растерянности, «первое советское поколение» вскоре адаптировалось к знакомым с детства условиям и оказалось как рыба в воде.
Наш народ это заметил и отреагировал очередной мудростью:
«Кому война, а кому мать родная!».
Главное, что можно было не заморачиваясь особо — избавиться от этих лейтенантов-«знаек» с играющей в «одном месте» романтикой.
Так сказать:
— Давить паровозы — пока они всего лишь чайники!
Всего то делов — послать взвод или роту во главе с таким лейтенантом в атаку в лоб на пулемёты. Откажется — пристрелить на месте на вполне законных основаниях. Выполнит — его застрелят фрицы.
Выживет?
Тоже не беда — эта высотка на пути к Берлину далеко не последняя.
Вот вполне откровенное признание одного их таких, записанное по памяти одним из выживших лейтенантов — весной 1941-года закончившим военное училище, а осенью-зимой того же года сражавшегося под Москвой в должности командира роты:
«Меня как-то вызвали в штаб полка. Ожидая приёма, когда освободится начальство, а нас при этом обычно держали на ветру, я наткнулся на подвыпившего капитана. Не знаю, кем он был при штабе, но он посадил меня рядом с собой на бревно, дал папироску и сказал мне:
— Вот послушай! Одни жили-были, живут и ночуют в избах, и считают себя фронтовиками. А вас посадили в сугробы и на вас нет смысла переводить сало и прочие съестные запасы. Другое дело основной состав полка…
— …В полку фронтовики — это отец наш родной, его заместители и штабные, как я. В полку мы не одни. Тут снабженцы и кладовщики, начфины, евреи-парикмахеры, медики, повара, и сотня повозочных. При штабе портные, сапожники и шорники, сапёры, телефонисты и санитарочки в санроте, сам понимаешь! Все они фронтовики и защитники Родины. Это основной и постоянный состав полка, а вы, как это сказать? Временные людишки, переменный состав, всего на две, на три недели. Вас считай… Сегодня вы были, а завтра вас нет!
— А кто останется? Кто будет стоять против немцев?
— Ты знаешь, сколько вашего брата желторотых лейтенантов за это время успело отправиться на тот свет? Нас в полку сейчас больше, чем вас там, сидящих в траншее. Мы штабные живучие, тем мы и сильны! Нас совершенно не интересует, какие у вас там потери. Чем больше, тем лучше, это значит, что полк воевал и мы поработали! Что я? Это я уже лишнего говорю! Иди, тебя зовут! Нет, это не тебя! Сиди и слушай дальше! Чего там скрывать! Кроме меня тебе никто не откроет глаза на то, что здесь происходит. Ты мне с первого раза приглянулся. Сразу видать, когда у человека открытое лицо. Вот слушай! Застелят вашими костьми нашу матушку землю и ни один человек после войны не узнает ни ваших фамилий, ни ваших могил. Видишь разница в чём? А мы будем живые и наши фамилии будут фигурировать в отчётах и наградных листах…12».
Что разум, что сердце — отказываются в подобное вверить: ну не может человек быть настолько подл…
Но увы: нарочно такое не придумаешь и ничем кроме вышенаписанного не объяснишь!
* * *
Что делать?
По нашей с Землячкой задумке, за проблему уже решено браться «снизу». Группы бойцов-коммунаров в каждом батальоне — будут не только подавать личный пример, первыми поднимаясь в атаку… Но и иметь право заглянуть в солдатский котёл и поинтересоваться у интенданта:
— А где приварок?
И за руку отвести его в ближайшую военную прокуратуру.
Они могут заступиться за бойца совершившего дисциплинарный поступок и потребовать наказать командира превысившего свою власть.
Они могут вызвать корреспондента армейской, окружной или даже центральной газеты, или сами написать статью о каких-то злоупотреблениях со стороны командования и редакция обязана её немедленно опубликовать. А вышестоящее начальство — соответствующе отреагировать на «сигнал».
В военное же время, боец-коммунар имеет даже право на применение оружия в исключительных случаях, оговоренных специальным положением.
Вообще, предполагается такая «прокладка» — между совершенно бесправными «окопниками» и совершенно офуевшими в военное время «штабными».
Ну это как я уже сказал «снизу»…
Решение «сверху» — сидело прямо сейчас предо мной, напряжённо шевелило «извилинами», потело от психического напряжения и «благоухало» на весь кабинет — казалось даже портрет Ленина на стене морщился. Не смотря на то, что его переодели в чистое и наскоро побрызгали каким-то одеколоном — несостоявшийся «маршал Победы» источал вонь немытого тела, баланды и параши.
Изредка оторвавшись от бумаг на столе, поглядываю его и невольно любуюсь:
Несмотря на все свои известные недостатки — это настоящий мужик!
Если до моего предложения на лице у Тимошенко было радостно-тревожное ожидание более лучшей участи, то у Жукова — лишь желание «бодаться» до конца. Ни лубянские застенки, ни довольно жёсткий прессинг на допросах — не сломили его.
Бывший глава ГРУ Генштаба РККА Голиков, так сразу «раскололся» — признавшись в участие в заговоре по подготовке поражения Красной Армии, свалив вербовку на Мерецкова — у которого уже ничего не спросишь. Что-то как-то подозрительно тогда поторопилось «Политбюро» — у которого тоже ничего уже не спросишь. Да и я тоже маху дал — «подмахнув не глядя»…
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
