Хардкор

— Кто такой этот Граф? — поинтересовался я.

В очаге захихикала саламандра. Олег бросил ей косточку, саламандра поймала ее на лету и, урча, зачавкала, выпуская изо рта стайки искорок.

— Да никто! Самозванец, объявивший себя владельцем заброшенного замка. Сначала подбивал народ отправиться туда вместе с ним, чтобы отвоевать замок обратно. Потом сколотил банду и взял под контроль наш город. Разогнал ополчение. Мы все теперь в его руках. Хочешь купить у лекаря снадобье — плати втридорога, желаешь просто выжить в этом городе — или будь среди людей Графа или опять же плати. И побольше этого. — Она сгребла монеты и сунула в карман.

— Рэкет, — сказал я. — Обыкновенное вымогательство.

— Возможно, — улыбнулась Илва, — хотя я не знаю такого слова. Кто вы, воин и волшебник, что без разрешения вышвырнули людей Графа?

— Игорь, — слегка кивнул я. — Олег, — указал на друга. — Нам нужно лекарство — Олега поцарапал тролль. У тебя оно есть?

— Покажи, — нахмурилась Илва.

Олег расстегнул куртку и рубашку. Илва прикоснулась к расползшимся по его коже серым пятнам. Я вспомнил ласковые пальцы Гулльвейг, дотрагивающиеся до моей груди.

"Какая у тебя гладкая кожа, без волос, как у мальчишки", — смеялась она.

"Да", — улыбался в ответ я, мысленно возвращаясь в лютый холод, когда десятилетний мальчишка шел сквозь колючую метель вместе с остальными выжившими после нападения великанов. Я плакал, и слезы замерзали прозрачными бусами. Я покрывался коркой льда, не чувствуя тела. Но упрямо шел вперед. Я выжил, один из пятерых счастливцев, что добрались до селения, где были огонь, тепло и еда. Наверное, с тех пор на моей коже не растут волосы. Она стала грубой и потеряла чувствительность. Но я ощущал коготки Гулльвейг, которые пришли на смену мягким подушечкам пальцев. Острые заточенные ногти оставляли на коже едва заметные царапины.

"Расскажи, где найти золотой цветок".

"Может быть, потом".

"Расскажи сейчас".

"Ты погибнешь там сама, тебе нужен я".

Ее губы прикасались к щеке, опускались на грудь.

"Мне не нужна ничья помощь".

— У меня нет лекарства, что может излечить касание тролля, — сказала Илва. — Его возможно достать лишь у травников Графа.

— Плохо, — нахмурился Олег.

— Алхимическая лаборатория была еще в заброшенном замке, но там поселились тролли.

— Тогда я убью Графа. — Олег сказал это, не задумываясь, словно такой выход был для него естественным и не требовал обсуждения. — Сколько у него человек?

— Около тридцати.

— Это усложняет дело. — Олег почесал зудящую кожу на груди.

Сколько ему осталось до превращения, когда он изменится и уйдет в лес?

— У тебя нет сестры? — спросил я у Илвы. — Ее звать Гулльвейг, и она травница.

— Нет, — улыбнулась Илва. — У меня нет сестры. Гулльвейг — это я сама. Но Гулльвейг погибла полгода назад.

* * *

Трижды рожденная, она умерла уже дважды. Гулльвейг — травница, ушедшая на север за своей мечтой, покоряющая мужчин роковая женщина и одновременно искусный лекарь, исцеляющая раны. Она не вернулась из похода, оставшись во льдах.

Бирта была воительницей, не знавшей пощады. Ее стремительных мечей, способных ловко разделить надвое падающую дождевую каплю, страшились враги. Но мечи не способны защитить от предательства и удара в спину.

Осталась лишь Илва. Самая осторожная и не желающая покидать город.

— Гулльвейг умерла? — всё еще не веря, вновь спросил я.

— Да, — сказала Илва.

Олег опустил руку мне на плечо и я не нашел силы ее сбросить.

— И нет, — добавила Илва. — Ведь я — это же она, Гулльвейг лишь покинутое мною тело.

— Нет, она другая. Возьми. — Я достал из кармана золотой цветок и протянул Илве. — Он мне больше не нужен.

Говорят, что из золотых цветов можно приготовить отвар, надолго сохраняющий молодость. Они распускаются за перевалом воющих духов в ночь, когда зима достигает своего пика. Цветы пробивают лед и расцветают — желтые пятна на снегу. Сорванные, они покрываются настоящей золотой коркой, под которой сохраняется сок, дарящий молодость. Если его, конечно, правильно приготовить, иначе текущая под золотом белесая жидкость лишь яд.

— Возьми, — повторил я.

Илва осторожно взяла цветок и поднесла к лицу, вдыхая несуществующий аромат — золотые цветы не пахнут.

— Почему ее трое? — спросил у меня Олег. — Как это может быть?

— Иногда, когда позволяет игра, чаще всего в начальных версиях, игроки могут создать для себя несколько персонажей. Между ними возможно переключаться в любой момент, проживая сразу несколько историй. Одно сознание, но разные судьбы.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — улыбнулась Илва. — Я не спорила, когда ты пытался рассказать, что мы живем в придуманном мире. В конце концов, люди могут верить, во что хотят. Но будь добр, не касайся моей жизни. Я всегда была такой, сколько себя помню.

Она не вспомнит себя из реального мира. Я не знаю, кто она в жизни, и не могу вернуть ее воспоминания. Илва так и останется трижды рожденной.

За входной дверью притаилась ночь.

— Мне надо выйти наружу, — сказал я.

— Зачем? — удивилась Илва. — Это опасно.

— Я потерял след Ёжика.

— Как?! — воскликнул Олег. — Когда?

— Кто такой Ёжик? — спросила Илва.

— Его сын. Я выйду и тут же вернусь.

Я осторожно выглянул за дверь, затем ступил на порог в чернильную ночь. Скрипела на ветру голова волка. Город освещала полная луна. По площади блуждали тени. Древнее людей, древнее самой земли, они казались бесформенными клочками мрака, из которых появлялись щупальца и крылья, суставчатые ноги и скорпионьи хвосты — всё то, что подсказывала человеческая фантазия, придумывающая себе ночные страхи. Порождения Железного леса заполнили Вормс в поисках добычи. На Эрике возле вороньего гнезда сидел человек в плаще и шляпе. Увидев меня, он приветливо помахал рукой. Ворон на его плече сверкнул желтым глазом.

Я сосредоточился, и площадь утратила объем. Исчезло динамическое освещение, тени превратились в статические кляксы, луна стала желтым кругом. Появился след Ёжика. Он бежал, петляя среди домов, проваливаясь в программный код и снова выныривая в виртуальную реальность, вел туда, где спрятался мальчишка. Ёжик жив, и мы его найдем. Но почему днем пропадал его след?

В тот момент, когда мир обретал реальность, я увидел. Над Вормсом поднимался призрачный город. Блестящие дома сливались с домами города-всех-дорог. Белые башни, обшитые зеркалами и металлом, возвышались возле башен волшебников. Словно запутавшись среди подвесных мостиков, в воздухе висел летающий корабль, обтекаемый, будто капля воды, стремительный и неукротимый в своем совершенстве, он выглядел готовым в любой момент унестись в небесную высь.

— Кар-р-р! — заорал ворон, я вздрогнул от неожиданности.

Тени подобрались совсем близко. Я ощутил зловонное дыхание, услышал скрежет хитиновых панцирей и постукивание о камни множества лап. Я успел вернуться в таверну и захлопнуть за собой дверь. Лязгнул засов. С той стороны ударили чем-то тяжелым, заскребли по металлу, и наступила тишина.

— Нашел? — спросил Олег.

— Да, есть след!

В дверь снова ударили, кто-то вздохнул, процарапал по стене и подергал ставни.

— Не бойтесь, они не ворвутся, — сказала Илва.

— Где Ёжик? — снова спросил Олег.

Я повернулся к Илве.

— Я видел призрачные дома, что это?

— Лунный город, — ответила хозяйка таверны. — Он появляется лишь во время полной луны на несколько ночей, а потом исчезает с первыми лучами солнца. В него трудно попасть и невозможно выбраться. Говорят, что он не выпускает ступивших на его улицы.

— Как в него войти?

— Ночью надо отыскать вход. Зачем тебе это?

— Там Ёжик. Он вошел в Лунный город и пропал вместе с ним. Сейчас вновь появился ведущий к нему след. Наверное, Ёжик не может выбраться.

"Х-х-е-е!" — выдохнули за дверью.

Стена вздрогнула от удара, по ней застучали, будто выпустили множество стрел.

— Х-х-е-е! — ответил Олег.

Голос был не его, скрежещущий и хриплый.

— Ты чего? — спросил я.

Глаза моего друга неотрывно смотрели на стену.

— Олег! — прикоснулся я к его руке.

— А? — Он словно очнулся ото сна. — Я ничего, я в порядке.

— Сегодня не выбраться, — сказала Илва. — Они тебя почуяли. Ждут.

— Паршиво, — сказал Олег. — Игорь, как мы найдем Ёжика?

Он почесал зудящую кожу на груди.

— Завтра луна еще будет полной? — спросил я у Илвы. Та согласно кивнула. — Значит, следующей ночью мы должны пробраться мимо троллей и войти в Лунный город. Если переживем утро.

— Если переживем, — вздохнул Олег. — Откуда он взялся, это одна из локаций игры?

— Не думаю, — сказал я. — Однажды я уже встречал подобное. Программер создал игру, используя заготовки, и в его мире остались части старого кода. Они появлялись в виде артефактов из прошлой игры, миражей, в которые можно было попасть, фантастических пейзажей, возникающих, словно фата-моргана.

Снаружи раздался удар, и с потолка посыпалась пыль.

— До утра не выйти, — сказала Илва. — Тролли уберутся с первыми лучами солнца. Вам надо уйти до того, как появятся люди Графа.

— А ты? — спросил Олег.

— Справлюсь как-нибудь, — махнула рукой Илва. — Договоримся. Не впервой. Идемте, я провожу вас на второй этаж к спальням, — сказала она. — У вас несколько часов на отдых.

В очаге снова захихикала саламандра.

* * *

Ночная тишина отличается от дневной — она никогда не бывает полной. Кто-то шебуршит на чердаке — может, домовой, а может, старый филин бродит, переваливаясь с боку на бок в предвкушении удачной охоты. Кто-то едва слышно скребется в закрытые ставни, и ты не знаешь, ветка ли колышется под порывами ветра, или это тролль пытается пробраться в комнату. В затхлой тишине летает проснувшаяся толстая бабочка. Во время отдыха медленно возвращаются единицы жизни.

По комнате ходит Олег. Скрип-скрип-скрип — из угла в угол. Мается бессонницей. Переживает о сыне, думает о том, сколько осталось времени на поиски лекарства. Я вспомнил, как мой друг отвечал на зов порождений леса, и мне показалось, что возле меня ходит не человек, а тролль.

Я чиркнул огнивом и зажег свечу на столе у кровати.

— Не спится? — спросил Олег, щурясь от света.

— Да. — Я не мог оторвать взгляд от его тени.

— Ты что там увидел? — Олег обернулся, и его тень снова стала прежней. Наверное, щупальца мне просто показались. Мало ли, что привидится на границе света и тени?

— Ложись спать, — сказал я и задул свечу.

Кровать Олега скрипнула под его весом.

— Ты спишь? — спросил он через некоторое время.

— Сплю.

— Она красивая, да?

— Кто?

— Илва.

— Угу. Наверное.

— Красивая. Она похожа на твою Гулльвейг?

— Да. Но она другая.

Олег сел на кровати.

— Но ведь это один и тот же человек.

— Нет. Вот ты сейчас кто?

— Не начинай опять свою проверку. Я помню, что живу не здесь, а в другом мире, где подключен к компьютеру. Всё в порядке.

— Я другое имею в виду. Кем ты себя больше чувствуешь — кандидатом наук, что пишет докторскую, и отцом семейства, или волшебником, которому подчиняется стихия огня, и который сжег дом своего соперника?

— Знаешь, — сказал Олег после раздумья, — я сейчас здесь, в этом теле, пусть оно и не настоящее. Я помню прошлую жизнь, но она как сон. В нее сложно поверить и принять за истину. Ты говоришь, что моя нынешняя жизнь придумана. Нет, я знаю точно, что она навязана мне игрой, но в нее веришь.

— Скажи, тот кандидат наук смог бы без раздумий наброситься на трех громил, как поступил ты?

— Не знаю. Может, и смог бы.

Я вспомнил, как в детстве Олег свалил ударом стула своего врага, и сказал:

— Но мы меняемся. Изменяются не только воспоминания, но и наши характеры. Вот так и Илва с Гулльвейг. Когда игрок переключалась на другого персонажа, она становилась им. Другая личность, другой характер, другая судьба. Это разные люди. Они лишь помнят о других "я". Конечно, что-то общее есть, но Илва — не Гулльвейг.

Возле моего лица прошелестели крылья бабочки.

— Значит, ты не будешь против, если я... в общем, слегка за Илвой приударю. Мне кажется, что у нее никого нет, — сказал Олег.

Теперь сел на кровати я.

— Ты с ума сошел? Нас утром могут убить!

— Спешу жить, — хмыкнул Олег.

— А как же Мария? Я понимаю, что твоя Брунгильда наставила тебе рога, но у тебя есть жена в реальном мире. Не забывай, что ты ее увел у меня!

— Мария... А вдруг та, другая жизнь лишь придумана нами? Волшебный сон, который мы принимаем за реальность. Может, ее и нет вовсе?

"Он только мой сын, не его". Мягкие губы на щеке, теплое дыхание, моя ладонь на ее груди под халатом.

— Глупо. — Я лег, заложив руки за голову. — Лучше признайся, что ты бабник по жизни. Может, ты тогда увлекся Марией лишь потому, что она была моя?

— Не помню. Да и не жил я в том сне нормально. Знаешь, в молодости представлялось всё по-другому. А потом понеслось по накатанной. Работа, сын, заевшая рутина. Веришь — ни разу Марии не изменял. Хотя жили неважно, надо сказать. Ругались часто. Да и вообще.

Наверное, ночью легче изливать душу. Ты не видишь собеседника. Он словно безликий слушатель, который поймет, примет на себя часть твоих проблем. А даже если и не поймет, тебе в любом случае станет легче.

— Сейчас та прошлая жизнь, будто не моя, — сказал Олег. — Кажется, я понимаю людей, которые навсегда уходят в игры. Дурной сон забывается, и ты живешь с чистого листа. Ты что об этом думаешь?

— Дураки, я думаю. Лично я всегда возвращаюсь. Потому что так надо. И еще утром нам надо выжить и спасти твоего сына. Дай поспать.

Мы замолчали. Мне показалось, что по полу со стороны кровати Олега ко мне ползут щупальца. Я попытался отключиться, уснуть, но вскоре меня разбудил скрип кровати. Олег поднялся, судя по звукам, оделся и на цыпочках вышел из комнаты.

Ну и пусть. Илва — не Гулльвейг. Вообще — какое мне дело?

Наверное, я уснул. Во сне я был волком и бежал за черной волчицей. Она неслась впереди, перепрыгивая сугробы и скользя меж торосов, неукротимая и смелая, звала за собой. Я бежал и не мог остановиться. Позади вздымался лед, торосы проваливались в воду, ревел кракен, но я не оглядывался. Глыба льда справа от меня встала на дыбы, замерла и рухнула с оглушительным грохотом.

Я проснулся. Сердце колотилось. Всё еще хотелось бежать. Вокруг темнота, и я не понимал, где был грохот — во сне или наяву? Но главное, я помнил, кто я на самом деле. Ночь не забрала мой разум.

Внизу что-то рухнуло, словно обвалилась ведущая на второй этаж лестница, закричал Олег.

Быстрее! Я вскочил и натянул штаны. Меч! Я оставлял его рядом с кроватью. Ножны долой — с оружием в руках я выскочил за дверь.

Нижняя часть лестницы отсутствовала. Клубилась пыль. В погасшем очаге металась разъяренная саламандра, ее сполохи освещали зал, в котором неистовал огромный обожженный тролль. Щупальца чудовища крошили на щепки столы и лавки, срывали со стен чучела. Одно из них, обвившееся вокруг тела Олега, прижимало к бокам его руки так, что не пошевелиться, и подтаскивало к раскрытой зубастой пасти.