Путь в Дамаск

Разумеется, эти оправдания такие же халтурные, как и опус. Сам Дмитрий Васильевич в Бородинском сражении не участвовал и из тогдашних пушек не стрелял. Но если вдруг напишет про заряжание тогдашней батарейной пушки лентой со снарядами, то вполне заслуженно будет осмеян.

Как несколько более добросовестный автор, он не стал бы писать на незнакомую тему до некоего погружения в нее, или показал бы специалисту, как он это сделал, когда писал книгу о летчике-штурмовике? Да, он летал только пассажиром, но как-то удержался в книге от ляпов и не пристроил к самолету Ил-2 второй мотор.

Дмитрий Васильевич дописал рецензию, сложил рукопись и рецензию в бумажный пакет. Завтра отдаст ее Главному-и прощай, эта халтура! Здравствуй, новая, от других лиц! Это, конечно, было очень пессимистичным, но пусть его извинят, он уже не молод, чтобы излучать оптимизм и уверенность везде и всюду.

Свершив все вечерние дела, он отправился на боковую, надеясь, что два раза подряд его сонные кошмары не одолеют, и Гуань-Инь не подбросит ему сон об ужасах монгольского или бурятского быта во времена оны. Дмитрий Васильевич коварство небожителей недооценил, как и возможность их всколыхнуть воспоминания спящего. А там такое может скрываться... Куда уж тут колыбели с навозом!

— —

Тут следует немного рассказать о молодости досточтимого Дмитрия Васильевича. Он родился на берегу Черного моря в городе...назовем его Черноморск, хотя это не тот, что увековечили ныне покойные Ильф и Петров, хотя турецкоподданные и там попадались, а лет через шесть после рождения Дмитрия Васильевича там турецкого консула застрелили. Губернскому архитектору не понравилось, как турок оказывает знаки внимания его супруге, он высказал неудовольствие (возможно, в грубой форме), слово за слово, и вот, дипломат застрелен. Такая пошесть(простонародно выражаясь) случалась еще дважды, последний раз вышло следующее: жену персидского посланника в городе застрелили в 1924 году.

Отец героя, Василий Семенович, работал техником в порту, и кроме того, как человек умелый, не отказывался от возможности подработать на разных других делах. Захотел табачный магнат Микелис установить перед входом в особняк две статуи львов— установит. Их на пароходе привезли, и даже выгрузили на Каботажном молу. А теперь нужно две эдаких бандуры полверсты провезти, и потом приподнять и установить на нужное место. Если из трюма на мол все перенести может стрела парохода, то потом как? Тогда автокранов не было. Железнодорожные катучие краны существовали, но рельсы имелись не всякой улице. Первого зверя поставили на грузовую платформу, и битюги повлекли ее в недальнее путешествие. А на нужной улице были устроены леса. козлы и сеть канатов с блоками. Лев приподнялся, и группа лиц из нанятых матросов, знакомых с парусами, потянула, и перенесла зверя на нужное место. К Микелису послали, он пришел, поглядел, оценил положительно. Поехали за другим зверем, и его также перенесли и поставили. Тут Микелису немного не понравилась симметрия положения обоих фигур и эстетическое впечатление, надо бы чуть поглубже левого льва сдвинуть. Василий Семенович ответил. что это можно будет сделать, но надо забетонировать или сложить из камня новое основание, расположив его дальше, чем наличное. Он лично готов составить проект, и сделать основание, как господин Микелис хочет. С учетом застывания цемента и набора бетоном прочности на дождать около месяца-полутора. И придется что-то сделать с крыльцом, потому что лев перегородит проход к нему сбоку. А куда надо будет перенести вот эту каменную чашу? Микелис подумал и решил. что пока так сойдет. Такелажные приспособления убрали в сараи, дворник начал убирать следы от пребывания тут битюгов и прочего мусора, а ставший несколько богаче Василий Семенович пошел на службу. Пора было, как члену комиссии по ремонту портовых построек. оценить качество постройки 'стойла для паровозов'. Был тогда такой термин, заимствованный из практики коневодства.

'Стойло на три паровоза', построенное подрядчиком, тогда забраковали и потребовали переделок. Занизил строитель высоту ворот, и труба 'Кукушки' чиркала по верхней части их. Ну и разное по мелочи. Купец Апостолиди, было пожаловался начальству, но там его не поддержали. Пришлось переделывать

Инженеры в порту и губернии были, но не в таком большом количестве, ощущали себя небожителями, в переписке то, что они Инженеры-это слово писалось с большой буквы, и им приходилось творить великие дела, поскольку ряд вещей ими делались по наитию. Например, в скором времени начали строиться самолеты, а расчеты прочностных характеристик самолетов появились сильно позже, чем самолеты начали летать и воевать. А до этого-кто как решил, то так и сделал. Поэтому, увидев на фото самолет 'Фарман' -4, читатель может обратить внимание на паутину проволочных растяжек. Хотя можно обойтись всего двумя. И стали обходиться, но попозже. В судостроении дело было получше, хотя никуда еще не делась практика постройки пароходов и барж хозяйственным способом. О разных дубках и шаландах уже говорить не будем. А ена другом берегу Черного моря жили турки, массово стоящие свои фелюги в устьях рек, впадающих в море, при помощи опыта, умелых рук и помощи небес (как именно призывали их помощь -автор не в курсе). И там, где не было инженера или он занят чем-то другим, в качестве проектировщика или исполнителя выступал техник. Когда не было и техника-нужное делали на глазок 'Как мере и красоте быть надлежит'.

Мама героя Надежда Николаевна прожала после рождения первенца еще шесть лет и умерла от воспаления легких. Василий Семенович погоревал, погоревал и через год женился на вдове Марии Михайловне, у которой была уже своя дочка. Так что у пары были дети каждого и совместная дочка, родившаяся в 1912 году. Дмитрия Васильевича сначала учил дома отец, а в 1911 он поступил в гимназию, но учился до зимы 1917-1918 года. Дальше стало не до учебы. Забегая вперед, он потом получил аттестат о среднем образовании уже в советское время, экстерном сдав за остаток недоученных им наук. И даже стало легче, потому что латынь и закон божий теперь уже ушли из программы и сдавать недоученное было уже не надо. Обучение сына в гимназии, а потом и старшей дочки обходилось дорого, но Василий Семенович старался и терпел, чтобы сын мог выйти в люди. С гимназией у него была возможность стать чиновником или офицером, может, когда-то получится университет закончить. Инженер из Мити точно не выйдет, но уж ладно. Старшая дочь Варенька могла бы и не учиться, но на семейном совете рассудили, что образованной девушке можно быть гувернантской в небедной семье, преподавать у каких-то школах или училищах. Ну и своим детям она тоже рассказать и показать может больше, чем неграмотная мама. Правда, Варенька после 4 класса гимназию бросила, заявив родителям, что ноги ее там больше не будет, а если они будут настаивать, то она пойдет на море и утопится, но не в гимназию.

Причину она так и не назвала, очевидно, какой-то конфликт с другими ученицами или учителями случился. В городе Ч. была еще частная гимназия для девочек, но плата за обучение там была неподъемной. Вздохнули и отстали от Вареньки. Василий Семенович к старомодным методам работы с детьми не прибегал. Митя несколько раз пытался выяснить, чего Варенька так поступила, но ответа не добился.

В 1917 году Василия Семеновича мобилизовали и отправили на постройку укреплений и порта в Трапезунде. И семье стало сложно с финансами. И уже Митя заявил, что учить его семье становится неподъемно, поэтому он после рождественских каникул в гимназию больше не пойдет, а будет работать, чтобы помогать семье. И устроился помощником фармацевта в аптеку Моисея Миндлина. Митя уже пару раз подрабатывал там летом в качестве 'мальчика', а когда начинался учебный год-уходил. Вообще для того, чтобы быть помощником фармацевта. у Мити не хватало специального образования, но, как говорил Миндлин— сейчас война и вокруг провинция. И добавлял какую-то фразу на идиш. Митя однажды спросил, что она означает, и Моисей Миндлин сказал, что приблизительно так: когда у тебя есть то, чем поужинать. ты ужинаешь, а когда нет— ложишься спать голодным. Митя подозревал, что перевод не совсем точен, но когда он собрался переспросить у других. то оказалось, что правильно запомнить фразу у него не получилось. Ну и ладно. Раз про голодный отход ко сну, так про голодный отход ко сну.

Отец Мити пытался выбраться из Трапезунда кружным путем через Закавказье и после великих приключений с трудом смог это сделать аж в начале сентября 1918 года, когда и власть в городе переменилась, и сын ушел из дома и города, а списаться с ним получилось аж в конце двадцатого, а увидеть-только в двадцать втором.

Вопросы сыну, для чего тот ушел из гимназии, а потом и из дому, отец уже не задавал. Он понял, что в эпоху больших перемен и пертурбаций они не очень уместны. Правильнее считать, что так карта легла. И спасибо, если вышла не смертельная комбинация.

Пока же Дмитрий Васильевич спал и во сне переживал не что иное, как август 1918 года в родном городе, когда он подошел к колонне красных войск и спросил, где он может увидеть здешнего командира.

Боец на подводе почесал отдельные места и ответил. что командир полка, мабуть, пошел до начальства на беседе. Митя спросил, а с кем можно поговорить насчет службы в армии. если командира пока нету?

Тот пожал плечами и продолжил чесаться. Митя пошел дальше, вдоль набитых мешками и разным хламом подвод, и таки нашел начальника штаба Новонижнестеблиевского полка будущей Таманской армии. Тут даже сквозь сон Дмитрия Васильевича пробило сомнение-а точно ли это был начальник штаба или адъютант старший, но сон потек дальше, словно вода, омывая камень в своем потоке.

Начальник штаба товарищ Невоструев оторвался от бумаг, выслушал юношу, спросил, что тот умеет и есть ли у него оружие. Револьвер у Мити был, а из умений он назвал шесть классов гимназии и знание лекарств, ибо работал в аптеке. Невоструев возвел очи горе и сказал, что лучше бы Митя был пулеметчиком, но и такой пригодится.

После чего позвал:

-Алешка!'

И миру явился Алешка. паренек чуть старше Мити.

-Веди его к Чумадаеву. будет состоять в распоряжении нашего Сахалинца!

-Ну, пошли, что ли...

И Митя пошел за Алешкой и прибыл в санчасть полка. Вообще, слово 'Полк' для Новонижнестеблиевского отряда (так правильнее) было слишком жирным. Но всем хотелось выглядеть красиво и называться 'Первым Оттудашним полком' или полком имени кого-то там. Отчего в армии случались сплошь Первые полки, а вторых не было, всем хотелось быть первыми. Пока же в полку было около пятисот человек, а том числе тридцать конных (это называлось 'Конная разведка'), пять пулеметов, из которых пользоваться можно было тремя. Ну, если на все три были патроны. К

Льюису английских патронов не было, а с Кольтом никто из пулеметчиков дела не имел, только слышали, что у них в полку была отдельная пулеметная команда Кольта, а один из них тоже слышал, что Кольт сильно легче Максима. но о постоянно захлебывается. И это все о нем. Оба пулемета до лучших времен ехали в обозе.

Санчасть полка состояла из трех подвод. На одной ехал фельдшер Гедеон Игнатьевич Чумадаев, тот, которого называли Сахалинцем, и его супруга, по совместительству подводница (или как нужно называть подводчика женского пола?). Третьим являлся юный Митя, произведенный в заведующего полковой аптеки. Еще был подводчик Семен (отчество он свое никогда не говорил. ибо у него и отца были принципиальные разногласия, отчего они друг другу сказали, что теперь друг друга не знают. Отец добавил еще и пулю для утяжеления своего мнения, но не попал. На Семеновой подводе ехал боец с лубком на ноге. Если по месту привала он кое-как хромать мог, то пешком за колонной ходить еще было рано.

Кроме бойцов, с полком отступало еще почти столько же баб, стариков и детишек, которые ощущали, что оставаться на территории, занятой белыми, им будет опасно. И эти предчувствия их тоже не обманули. Дети, бабы и старики частично были родными бойцов полка, частично -нет.

Среди бойцов имелось

еще с десяток легкораненых, которые следовали пешком, а к Сахалинцу являлись по мере необходимости для смены повязок. Бинты (назовем их так) под руководством супруги фельдшера стирали бабы по очереди.

Поскольку колонна двигалась, как черепаха, обгоняющая Ахиллеса, Митя без помех оглядел свою аптеку, которой стал заведовать. Аптека помещалась в одном мешке и состояла из банки японского йода, 200 с чем-то пакетиков с разными веществами вроде пирамидона и аспирина, 10 порошков хинина и четырех перевязочных пакетов. Пошарил еще и нашел четыре ампулы камфары. Хоть Митя первый раз попал на войну, то и для его опыта было ясно, что запас лекарств даже для одного человека не годится.

Он соскочил с телеги и подобрал десяток листов бумаги, влекомых ветром. Листы с одной стороны были исписаны какими-то прошениями в таможню, но вторая сторона-чистая и белая! А значит, можно ее использовать. Митя собрал большую часть листов в 'тетрадь', сшил их ниткою и получил журнал учета лекарств. Так он озаглавил его и ниже написал все, что лежало в мешке. И отправился к фельдшеру, уточнять, как быть с тем, что лекарств не хватает. Гедеон Чумадаеву,по прозвишу Сазхаинец Сахалинец был мужчина флегматичный донельзя, и жил по принципу 'Упремся-разберемся'. На идеи юного заведующего он ответил предложением написать начальнику штаба запрос, а тот задействует того, кто сейчас заместо интенданта. Вообще снабжение медикаментами с самого начала отсутствует, и то, что в мешке лежит— конфисковано в аптеке по дороге. На чем он закончил сеанс руководства и развалился на сене поудобнее.

Митя вернулся, взял чистый лист (наполовину чистый) и начертал на нем: 'Началнику штаба Новонижнестеблиевского полка на получение медикаментов'.

Теперь что туда включить? Конечно, хотелось бы всего и побольше, но Митя подумал о том, что впереди будет Кабардинка (дыра на ровном месте), скромный город Геленджик и хутора. С аптеками -вряд ли там их много.

Поэтому в список были вписаны бинты и вата, спирт или самогон (наивный юноша!), опий в порошках (пригодится и от боли, и от поноса), желудочные средства. Что еще? А, глазные капли! Он что-то читал про путешествие в Африку, там это было нужно. Глаза же у здешних жителей мало отличаются от глаз героев книг, и туда что-то может попасть. Прочел и больше никаких идей не придумал. Потому пошел к начштаба, благо колонна опять стояла, не доходя еще до Шесхариса.

Начальник штаба прочел список, хмыкнул и сказал, что видит зарождение порядка, но до рождения порядка ждать еще не долго. Спросил, что есть в аптеке. Митя ответил и добавил, что этого явно мало. Даже если раненых много не будет, надо бы сильно разжиться средством от поноса. В поле для расстройств желудка очень много причин. А человек с расстройством-не боец.

Начальник штаба снова хмыкнул, и в хмыкании почувствовались уважительные нотки.

Митя добавил, что, наверное, надо конникам при вступлении в Геленджик дать задание -выглядывать аптеку и охранять ее от других частей, чтобы хоть немного осталось новонижнестеблиевцам.