— Уверен, ты бы кого-нибудь нашел, — сказал Кильон. Но он знал, что лучше не настаивать на своем. Он вернул антизональные таблетки в сумку, втайне радуясь, что Фрэй от них отказался.
— Когда вы двое закончите, — сказала Мирока, — нам нужно успеть на поезд.
— Иди, — сказал Фрэй, один раз сжав руку Кильона, прежде чем отпустить ее. — И наслаждайся пейзажем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Они вышли из туннеля через низкую дверь, которая вела в заднюю комнату круглосуточной прачечной самообслуживания. Кильон надел шляпу и снова водрузил очки на нос, хотя от пара они запотели почти мгновенно. Прачечная самообслуживания с бледно-зелеными стенами, мешками с грязным бельем и работающими монетными автоматами представляла собой яркий, наполненный паром оазис. Несмотря на поздний час, два человека сидели порознь на жестких скамейках, ожидая окончания цикла стирки, и смотрели на гипнотические вихри своей кружащейся одежды. В тот момент он с радостью присоединился бы к ним, предпочтя жизнь в прачечной самообслуживания неопределенности, которая ждала его за пределами Копья.
Потом они оказались снаружи, в ночи и под дождем. Кильон поймал себя на том, что оглядывается по сторонам, присматриваясь к окружающим улицам, зданиям и транспортным средствам в поисках потенциального шпиона или нападающего.
— Постарайся не выглядеть так, будто у тебя на голове мишень, — сказала Мирока. Они спустились на фуникулере к следующему уступу, затем поднялись к надземке. Электромагнитные авто и кебы с жужжанием проносились мимо в гоночных голубых вспышках. Поп-певица Блэйд, страстно затягиваясь сигаретой Маринер, подмигивала им с анимированной неоновой рекламы, покрывавшей всю стену многоквартирного дома. Немногочисленные прохожие вокруг горбились под зонтиками или низко надвинули шляпы от непогоды. Кильон чувствовал себя на виду, гадая, какое объяснение он предложит, если кто-нибудь спросит его о связи с хмурой, незаконно вооруженной Мирокой. Но ни одно из транспортных средств не замедлило хода, никто из проезжавших мимо автобусов или поездов надземки не удостоил их более чем второго взгляда, а другие пешеходы, казалось, были гораздо больше озабочены тем, чтобы избежать луж и выбоин, чем следить за Кильоном и его новой сообщницей.
Было почти десять, когда они добрались до станции. Кильон поднял взгляд на золотые часы, вделанные в каменную кладку над сводчатым входом.
— У нас все еще может получиться?
Мирока кивнула в сторону одного из нескольких ночных кафе, расположенных по другую сторону дороги от станции: — Подожди там. Я куплю билеты.
— Разве мне не следует остаться с тобой?
— Не хочу, чтобы ты околачивался на станции. Ты так сильно нужен ангелам, что они проверят каждую станцию. Мы быстро входим и выходим. В поезд и из него.
— Понял.
Он проследил, как Мирока исчезла в здании станции, затем вошел в желтое сияние круглосуточной закусочной. Там была длинная барная стойка с оцинкованной столешницей, на одном конце ее примостилось трое угрюмого вида посетителей, ни один из которых не обратил внимания на его появление. Бармен бросил на него уклончивый взгляд. Кильон пододвинул к себе табурет с красной подушкой в дальнем конце и заказал кофе с пончиком. Он зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Как и алкоголь, растительный экстракт, содержащийся в сигарете, не оказывал заметного воздействия на его нервную систему, но курение ослабляло стеснение в легких. Они менялись, как и все остальное в нем.
Когда принесли кофе, он сразу же выпил половину чашки. Он съел пончик несколькими аккуратными глотками, вытер липкие остатки с губ и стал изучать вход в станцию, ожидая появления Мироки. Возможно, в конце концов, они приготовили все слишком тонко.
Пять минут спустя она вышла и направилась к круглосуточной закусочной. На ее лице не было ничего, что могло бы сказать о том, как прошла покупка. Она толкнула дверь и села на табурет рядом с Кильоном.
— Мы готовы?
— Допивай свой напиток.
Они сидели в задумчивом молчании, как пара влюбленных после публичной размолвки. Время от времени Мирока поглядывала на часы за стойкой, проверяла свои собственные часы или время, указанное над входом на станцию. Было уже десять минут первого, а поезд должен был отправляться меньше чем через пять минут. Должно быть, он уже на станции, ждет отправления.
— Разве не пора отправляться в путь?
— Если хочешь сделать это сам, будь так любезен.
— Ты видела кого-нибудь внутри?
— Одного или двух.
— Я имею в виду любого, кто выглядел подозрительно. — Он поймал взгляд бармена и положил на стойку купюру, отмахнувшись от сдачи. — Такие как будто могут быть теми, кто охотится за мной.
Она искоса взглянула на него. — Ты думаешь, они были бы настолько очевидны?
— Нет, — сказал он. — Но предполагаю, что ты достаточно хороша в своей работе, чтобы замечать признаки, которые большинство людей пропустило бы.
Мирока закипела, явно огорченная тем, что не может ответить достаточно резко. — Не видела никого, — сказала она наконец. — Но это не значит, что там никого нет. Они хороши, их будет трудно заметить. Даже мне.
Кильон посмотрел на свои собственные часы. — Тогда нам ничего не остается, кроме как надеяться на лучшее. Не пора ли?
— Поезд отправляется только через три минуты.
— Нам потребуется по меньшей мере две минуты, чтобы добраться до платформы.
— Девяносто секунд, — сказала она с яростной уверенностью.
Они посидели в тишине еще с полминуты, после чего Мирока кивнула, и они двинулись в путь. Он знал, что бармен наблюдает за ними, что трое других посетителей проявляют полное безразличие. Они перешли улицу и вошли в здание станции. Над аркой все механические часы остановили свои минутные стрелки в начале часа, как будто скрытые за их циферблатами механизмы затаили дыхание. Затем стрелки возобновили свое движение, и до отправления поезда оставалось меньше минуты.
Они быстро шли по сводчатому мраку станции, ни разу не перейдя на бег. Вниз по лестнице, выложенной голубой плиткой, на деревянный пол, в воздухе витает тяжелый запах пара, масла и озона. Мирока перенесла их подход напоследок, но, по крайней мере, это означало, что у выхода на посадку, где служащие вокзала проверяли билеты, не было толп. Им махнули рукой, чтобы они проходили, и проинструктировали не мешкать. Платформа рядом с ожидающим поездом была почти пуста, все остальные пассажиры и багаж уже поднялись на борт. Единственными людьми, стоявшими сейчас на платформе, были сотрудники станции, охранники в шляпах-таблетках и накрахмаленных белых перчатках с серебряными свистками наготове, носильщики, ожидавшие у пустых тележек. Во главе поезда стоял локомотив с двигателем внутреннего сгорания, огненно-красный, как транзисторный радиоприемник. На противоположной стороне платформы, ожидая, когда его сменят после того, как он полностью поднимется из следующей зоны вниз, в конце длинной вереницы грузовых вагонов стоял черный паровоз. Черный двигатель был окутан собственным паром, шипевшим из труб и клапанов, как будто машина была на грани взрыва от собственного давления.
Они сели в поезд с красным двигателем, поднявшись в тамбур в конце вагона. Мирока нервно задержалась на пороге, оглядывая окутанную паром платформу. Большинство дверей уже были закрыты. Один из охранников дунул в свисток. Локомотив ответил звуковым сигналом. Поезд начал медленно продвигаться вперед. Мирока закрыла дверь.
Кильон увидел фигуру в тот же миг, что и она. Из белого тумана, окружавшего паровоз с другой стороны платформы, появился человек, едва различимый силуэт. На нем была не железнодорожная униформа, а широкополая шляпа и пальто до колен, стянутое на талии. Он мог бы быть вечерним пассажиром пригородной электрички, ожидающим последнего поезда домой. Что-то в его левой руке дало алый отблеск от сигнального фонаря.
— Это один из них, — сказала Мирока, когда то же самое парализующее осознание сформировалось в сознании самого Кильона.
Что собирался делать этот человек? Сесть в поезд и подождать, пока он отъедет от станции, набирая скорость, когда достигнет спускающегося уровня, начала длинной спирали до самого Паробурга? Мгновение тянулось мучительно долго.
Кильон хотел действовать сам, хотел проявить инициативу, но прошло слишком много времени с тех пор, как он сталкивался с подобным кризисом, и уверенности в действиях, на которую он когда-то полагался, уже не было. В состоянии оцепенелой нерешительности он наблюдал, как мужчина ухватился за поручень проезжающего мимо вагона и вскарабкался на борт, открывая дверь и втягивая себя внутрь, сложная последовательность движений была выполнена со странной нечеловеческой элегантностью, как будто Кильон только что посмотрел фильм, прокрученный через проектор задом наперед. Мужчина сел на поезд всего в четырех или пяти вагонах от того места, где они стояли.
— Мы уходим, — сказала Мирока, снова открывая дверь.
Кильон посмотрел вниз на платформу, деревянные доски проплывали мимо все быстрее с каждым мгновением, которое он задерживал. Это было уже достаточно быстро, и если бы он неправильно оценил свое приземление, то получил бы серьезную травму.
— Все движется слишком быстро.
— Сделай это, Резака.
Он не мог. Он был парализован страхом и нерешительностью, часть его хотела полностью довериться Мироке, другая часть не могла сдаться. Она схватила его за запястье, и на мгновение ему показалось, что она собирается улететь в космос и забрать его с собой. Поезд уже мчался, быстро набирая скорость, когда передняя часть достигла спускающегося уровня за платформой. Его единственным инстинктом было крепче вцепиться в поручень, отказываясь, чтобы его тащили на свободу.
— Это слишком быстро, — снова сказал он, на этот раз на пониженной ноте, потому что знал, что любая возможность прыгнуть теперь осталась позади. — Мне очень жаль.
— Ты сорвал извлечение, — сказала Мирока. — Меньше минуты в пути ... и ты, черт возьми, все испортил.
Что-то оборвалось у него внутри. Он толкнул Мироку к стенке вагона, удивляясь собственной жестокости и внезапности, с которой она проявилась.
— Послушай меня, — сказал он, все еще удерживая ее на месте. — Я могу показаться тебе кротким и незлобивым, и, возможно, не сравнюсь с тобой, но есть кое-что, что ты должна понять. — Он надавил сильнее, с такой свирепостью, какой сам от себя не ожидал. — Я не твоя чертова посылка. Я человек, который провел девять лет, выживая в одиночку, девять лет после того, как я убил двух своих коллег, потому что они убили ту, которую я любил. И когда говорю "убил", я имею в виду, что пытал их наркотиками, медленно и мучительно, пока они не умерли, потому что это то, что происходит, когда ты становишься не на ту сторону от меня. И я здесь уже девять лет, занимаюсь своими делами, ни разу даже мухи не обидел. До сегодняшнего дня, когда мой мир снова перевернулся с ног на голову. Мне пришлось перейти от него к этому за меньшее время, чем требуется большинству людей, чтобы выбрать место, где можно вкусно поесть. Я ушел с работы и теперь — всего несколько часов спустя — уезжаю из города. Поэтому я приношу извинения, если моя адаптация пройдет не так быстро, как тебе хотелось бы, но тебе просто придется с этим смириться.
Он ослабил давление на Мироку. Она поводила подбородком взад-вперед, облизнула губы.
— Ты закончил, Резака?
— На данный момент.
Она протянула руку, чтобы поправить воротник своего пальто, за который он ее держал. — Для чего-то, что выглядит так, словно выползло из-под земли, у тебя есть немного сил, я тебе это скажу. Приятно было снять это со своей души, не так ли?
— Я просто говорю, что было бы ошибкой недооценивать меня.
— Ты серьезно насчет пыток и убийств?
Он закрыл глаза, отгоняя воспоминания о том, что его заставили сделать. — Да.
Она захлопнула дверь, и стремительный поток воздуха от их продвижения сделал большую часть работы за нее. Снаружи поезд грохотал и раскачивался на серебристом лабиринте перекрещивающихся рельсов. — Что ж, похоже, теперь мы в поезде, нравится нам это или нет.
— Мы не знаем, сколько из них пряталось на этой станции, кроме того, кто поднялся на борт. Насколько тебе известно, мы были бы мертвы, если бы спрыгнули.
Мирока посмотрела в длинный коридор, тянувшийся вдоль всего вагона с левой стороны. — В то время как есть абсолютная уверенность, что сейчас в поезде находится один из них.
— Я не знаю, видел ли он нас. Возможно, он просто сел в этот поезд на тот случай, если в нем были мы.
— Он видел нас. Во всяком случае, видел тебя.
— Нам следует двигаться вдоль поезда, ближе к началу. Может быть, у него не будет времени добраться до нас.
— Следующая остановка через двадцать минут, когда они заменят тягу. У него будет время.
— Это же не значит, что мы должны просто ждать его здесь, не так ли? — Кильон вдохнул и выдохнул, пытаясь обрести хоть какое-то спокойствие, каким бы мимолетным оно ни оказалось. — Мы не беззащитны. Мы оба вооружены. Нас двое, а он только один.
— Только тот, которого мы видели. Это не значит, что у него уже нет друзей внутри.
Мирока снова посмотрела вдоль коридора. Они могли видеть только до противоположного конца этого вагона, где коридор уходил вглубь и проходил через соединительные трубы между одним вагоном и следующим. "Четырьмя или пятью вагонами дальше", — подумал Кильон, пытаясь удержать изображение в памяти, как фотографию, выискивая детали, которые он мог упустить в то время. Если бы агент сейчас направлялся к ним, первое предупреждение они получили бы, когда он появился бы из-за угла.
— Ты готов с этим ангельским пистолетом? — спросила Мирока.
Кильон сжал ладонью ожидающее оружие, все еще надежно лежащее в кармане его пальто. Он медленно вытащил его. — Ты все еще работаешь?
— Оперативная эффективность сейчас составляет шестьдесят три процента и падает, — ответило оружие достаточно тихо, чтобы его голос не был слышен в соседних купе. — Я стану неработоспособным в режиме выброса энергии через четыре часа и три минуты. Функциональность будет серьезно нарушена в течение двух часов двадцати пяти минут. Для этих оценок доступны пределы погрешности.
— Пропущу границы ошибок. — Он убрал пистолет в карман, прежде чем кто-то появился в коридоре. — Четыре часа — это все еще хорошо, не так ли? Как только мы избавимся от этого хвоста, с нами все будет в порядке. Не так ли?
— Да. С нами все будет хорошо. — Мирока распахнула пальто и выбрала одно из своих собственных оружий — громоздкий пистолет-пулемет с прямыми, утилитарными линиями. У него был ствол из штампованного металла и прямая рукоятка с длинным магазином. Мирока нажала на рычаг сбоку окрашенного в черный цвет корпуса, переключив его на третье деление. — Тебя еще в чем-нибудь нужно заверить?
— Я думал, ты не занимаешься заверениями.
— У меня есть два варианта. Подождать в передней части поезда, пока он нас найдет. Что он и сделает, рано или поздно — и поймет, что загнал нас в угол. Или сразиться с ним.
