Полет ч.2

— Нет, Джек, это не так! Неправда!

— Да правда, правда, черт возьми! И знаешь — поделом мне! Я вообще не внушаю людям никаких чувств! Они глядят на меня, как на пустое место! Значит, я этого заслуживаю, я действительно ничтожество и правильно меня все презирают!

Лицо Джека дышало такой болью и такое страдание светилось в его глазах, что у меня в горле застрял комок. Что же сказать, как переубедить его? Господи, дай мне силы...

— Джек, ну я же тебя не презираю? Разве я хоть раз за то время, что мы знаем друг друга, дала тебе повод так подумать?

Я взяла обе руки пирата в свои. Он тяжело дышал. Удивительно, но на наши вопли никто и внимания не обратил — такой оглушительный шум стоял в таверне.

— Ну скажи, Джек — ты считаешь, что и я презираю тебя и отношусь к тебе, как к пустому месту?

— Ты — нет, — спокойнее произнес Джек, — но ты — просто исключение, подтверждающее правило и я вообще не понимаю, чего ты такого во мне нашла, что так хорошо ко мне относишься...

— Как это — что нашла? — удивилась я, — да ведь ты же Джек Воробей!

— Интересный аргумент. И главное — убедительный!

Джек смотрел на меня почти обвиняюще, а я прямо не знала, что и сказать.

— Я могу говорить только за себя, — наконец произнесла я решительно, — а я от тебя видела лишь хорошее, Джек...ты меня спас и столько возился со мной, помогал...хотя я для тебя — никто и только добавляла тебе проблем. Разве уже одно это не говорит о том, что ты человек достойный?

Джек промолчал, и я поняла, что не убедила его.

— А ещё мне кажется... — продолжала я, чувствуя, как закипает во мне ярость — не на Джека, а на весь мир, в котором творятся такие дела, — что тебе просто нужен был кто-то, кому ты мог бы подарить хоть часть своего душевного тепла. В тебе столько нерастраченной любви и нежности, Джек, что хватило бы на десятерых — а тебе не на кого их излить. И вот ты сдерживаешься и копишь всё это в себе, потому что боишься — если кто-то это увидит, тебя сочтут слабаком...верно, Джек? Я права?

Да, я была права — я видела это по его глазам. Да и редко я ошибаюсь в таких вещах. Сейчас он вскочит и уйдет, как тогда, на "Жемчужине". Но он не уходил. Тогда я встала сама и протянула ему руку.

— Пойдем отсюда, Джек, милый. Мы можем найти место и получше, чтобы поговорить. Пойдем.

И ощутила, как его тонкие пальцы сплелись с моими в крепком пожатии.

XXXIII.

"Ещё раз...уговори меня!"

Капитан Джек Воробей, ПКМ-2

Рука об руку мы вышли из таверны и, не сговариваясь, направились прочь от Кайона, по побережью. Можно было пойти на "Жемчужину", но там Уилл и Элизабет...это напомнило мне времена моей юности, когда мы с Дэном никак не могли найти места, чтобы спокойно насладиться обществом друг друга — даже просто побеседовать без посторонних, не говоря уж о чем-то большем. Оба мы жили с родителями и не имели средств, чтобы куда-то пойти...и мы часами гуляли по улицам, по парку...один раз, темным зимним вечером, мы забрались на холм в парке и забавы ради выли оттуда на луну. Луна была огромная и круглая, деревья трещали от мороза, ноздри смерзались...выли мы упоенно, с чувством. Под холмом проходил какой-то мужик с собачкой...да...

— О чем задумалась, цыпа? — спросил Джек. Глаза его казались колодцами с черной водой, в которой плавала луна. Море лениво шуршало у наших ног, пляж словно светился ровным голубоватым светом.

Я усмехнулась.

— О том, о чем ты предпочитаешь не думать, Джек — о своем прошлом.

— И тебе не больно? От этих воспоминаний?

— Нет. Это ведь часть меня. И я ни о единой минуте не жалею.

— Тебе повезло, — Джек наклонился и поднял какой-то предмет, выброшенный морем. Лунный свет заиграл на перламутре — это была раковина.

— А ты жалеешь?

Джек немного помолчал.

— Слишком уж часто я был вынужден поступать, как подонок, — он со всей силы зашвырнул раковину в море.

— Как и все мы, Джек, — я пожала плечами, — уж не думаешь ли ты, что у меня за спиной крылья прорезаются?

Пират посмотрел на меня с горькой насмешкой.

— Если бы ты только знала, тебе бы и в голову не пришло сравнивать!

— Ладно, может быть, но что было, то прошло, верно? Сейчас ты такой, какой ты есть. И именно таким ты мне нравишься.

Джек пожал плечами и уставился себе под ноги.

— Мне странно слышать такие слова. Ты очень откровенна, этого у тебя не отнять.

— Просто я всегда говорю то, что чувствую. Многим людям это не по душе, — я улыбнулась и посмотрела на Джека, — например, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты очень красив, Джек?

Пират бросил на меня быстрый взгляд, подобный вспышке молнии.

— Нет, — резко произнес он, — зато мне часто говорили, что я похож на пугало и на рождественскую ёлку, называли грязным пиратом, ничтожеством, краснокожим ублюдком и ещё множеством имен, которые девушке слышать совсем необязательно.

От ярости, прозвучавшей в его голосе, я вздрогнула, будто меня ударили.

— Ты красив, Джек... — медленно произнесла я, — ты иногда так красив, что сердце в груди замирает...

Джек ничего не сказал, только опустил голову ещё ниже, чтобы я не видела его лица. Какое-то время мы шли молча, наслаждаясь царящим вокруг покоем, тишиной, чистым морским воздухом. Огни Кайона отдалились, стали нереальными — как и вся жизнь, которую мы вынуждены были вести. Остались только я и Джек — свободные, как дельфины в безбрежном океане.

— Смотри, что это?

Впереди, у самой кромки леса темнело что-то непонятное.

— По-моему, дом, — заметил Джек, — дом на сваях, чтобы не затопил прилив.

Когда мы приблизились, предположение Джека подтвердилось. Дом казался необитаемым. Дверь была распахнута настежь, и ветер свободно гулял по трем комнатам. Строение было нехитрое, крытое пальмовыми листьями, как хижины туземцев.

— Покинутый дом, — задумчиво произнес Джек, — вот и ещё кто-то перебрался поближе к порту, новостям и выпивке...

— Оставить такую красоту! — я глубоко вздохнула полной грудью и обвела взглядом залив и скалы, облитые лунным серебром.

Лестницы не было, но Джек ухватился на край помоста, на котором стоял дом, подтянулся и через секунду был уже наверху. Протянул мне руку.

— Залезай, цыпа! Посмотрим, что тут есть!

— Ты уверен, что это...— я в нерешительности замерла в дверном проеме, а Джек уже шарил по комнатам.

Внезапно он издал восхищенный возглас.

— Что? Что там такое?

Джек вышел на крыльцо.

— Смотри, цыпа, какая прелесть!

В руках у него была гитара. Она чем-то неуловимо отличалась от современных классических гитар и была явно меньше по размеру.

На лице Джека было непривычное, почти нежное выражение, хмурые черты разгладились.

— Джек, ты умеешь играть на гитаре?!

Вместо ответа пират присел на край помоста и начал настраивать гитару. Я присела рядом. Меня охватило чувство какого-то детского восторга, предвкушение чего-то необычного, чего-то замечательного и прекрасного. Это было похоже на сон. Луна...море...Джек рядом со мной...гитара...ощущение полного покоя. Хотелось только одного — чтобы Джек играл хорошо, действительно хорошо. Не испортить бы блаженное предчувствие полета...

Джек закончил настройку, бросил на меня лукавый взгляд и начал играть.

Сердце у меня сжалось. Джек Воробей умел играть на гитаре! Чувствовалось, что он давно не брал в руки инструмент, но опыт не пропьешь (хотя он явно старался). Это было что-то испанское, со множеством красивых переходов и эффектных пауз. Тонкие пальцы, унизанные перстнями, свободно пробегали по грифу, и казалось, что они существуют как бы отдельно от Джека — так невероятна была эта подвижность. Струны то стонали и плакали, то словно воспламенялись огнем и страстью, и сердце моё трепетало в такт им...

— Уф! Давно не практиковался! — сказал Джек, закончив игру. Лицо у него было усталое, но довольное. И совсем расслабленное.

— Джек, ты необыкновенно играешь! — тихо произнесла я, — знаешь, в этой мелодии весь ты...жизнь и смерть...огонь и вода...

— ...и ром! — добавил Джек и засмеялся.

— Да ну тебя, вечно ты всё высмеиваешь! — обиделась я, — мне казалось, тебе будет приятна искренняя похвала.

— А мне приятно! — улыбнулся Джек, — надо же мне как-то скрыть, что я покраснел от удовольствия, как мальчишка!

Теперь и я засмеялась.

— Трудно быть подолгу серьёзным, да?

— Невыносимо! — с чувством произнес Джек, — вера в жизнь пропадает! Но, желая вымолить прощение у прекрасной Ксю, я сыграю для неё...то есть, для тебя. Кое-что.

Я подтянула колени к подбородку.

— Ну давай. Ты правда играешь просто здорово! Честно!

— Спасибо, — серьёзно произнес Джек. И заиграл.

Эта мелодия была проще, напевнее, хотя тоже явно испанская. И тут неожиданно Джек запел.

Я была сражена. Его пение было ещё лучше его игры. Пел он тоже по-испански, и я не понимала ни слова, но это было и не нужно. В груди защемило, сладко, маняще...в памяти вспыхнули, яркие, точно на фотографии, картины моей юности — первая любовь, восторг, стесняющий грудь, легкая дрожь от первого прикосновения и почти невыносимое, почти болезненное ощущение счастья, переполняющее всё моё существо...

Я подняла голову и встретилась взглядом с Джеком.

И поняла, что он сейчас действительно поет для меня. Он не думал ни о ком другом, не вспоминал о прошлом. Он был весь здесь.

Ещё никто и никогда в моей жизни не играл для меня и только для меня.

Я погрузилась глазами в его глаза и удивилась — как это я могла раньше считать их непроницаемыми? Сейчас они были полны нежности, они ласкали меня, и я чувствовала, как начинаю дрожать от этого взгляда, как внутри поднимается волна невыносимого желания быть с Джеком, сейчас, сию секунду, жить полной жизнью...

Джек допел песню, и последние звуки струн замерли под его пальцами, а мы всё смотрели друг на друга и эти взгляды говорили больше, чем тысяча слов. Но внезапно Джек вздрогнул и отвел глаза.

— Что такое, Джек? — прошептала я и сделала движение к нему, — я...

— Нет, — тихо произнес он, — не надо, милая.

— Что с тобой? Я тебя чем-то обидела?

— Ну что ты! — он порывисто взял меня за руку, — нет! Ты здесь ни при чем...просто я...ты так смотрела на меня сейчас, что я...на секунду забыл о том, кто я есть...

Джек отложил гитару и изо всех сил вцепился пальцами в край помоста.

— О чем ты, Джек? — мягко произнесла я, — я не понимаю.

— Ты смотрела на меня так...так...будто я для тебя что-то значу...и я... — он неожиданно тяжело задышал, опустив голову, словно ему не хватало воздуха.

— Но ведь это правда, Джек! — я осторожно прикоснулась к его плечу и почувствовала, что теряю голову — не надо было касаться его. Я никогда не смогу отказать себе в наслаждении сделать это снова! — правда! Ты действительно мне небезразличен — неужели ты сам этого не чувствуешь?

— Я чувствовал...но я...не хотел верить...пойми — я ведь всего-навсего грязный пират! Ты ведь и сама как-то раз так сказала...

Я почувствовала болезненный укол в самое сердце. Вот они, слова, власть над людьми!

— Джек, я была очень зла на тебя и сказала это просто сгоряча, не подумав — прости меня!

— Нет-нет, ты права! — он встряхнул головой и вскочил, задев рукой гитару. Струны жалобно вскрикнули, — ты совершенно права и поэтому я и говорю — не надо!

Я тоже вскочила на ноги.

— Нет, пожалуйста, Джек! — воскликнула я в полном отчаянии и схватила его за плечи, — прошу, не отворачивайся от меня! Ты мне нужен, как никто и никогда ещё не был нужен в целом мире!

Он стоял, опустив голову, и дрожал, просто трясся крупной дрожью, точно лист на ветру.

— Ну, посмотри на меня, милый, — прошептала я, — взгляни мне в глаза и ты поймешь, что я тебя не обманываю, Джек!

Джек медленно поднял голову. Он был очень бледен, глаза лихорадочно сверкали, губы были искусаны до крови...

Я медленным, плавным движением подняла обе руки и коснулась кончиками пальцев его лба — и сквозь тонкую ткань банданы ощутила, что Джек весь горит. Нежно разгладила большими пальцами густые черные брови...провела ладонями по вискам и высоким скулам...Джек закрыл глаза и судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, словно моя ласка причиняла ему боль.

— Тише, тише, — шептала я, придвигаясь к нему чуть ближе, словно следуя за своими руками, — счастье моё, хороший мой Джек...я не обижу тебя...ты лучше всех...ты необыкновенный, единственный и неповторимый...забудь всё — презрение, ненависть, злобу...забудь обо всем...

Я ласково гладила его по лицу, словно ощупывая его своими пальцами...кожа у него была тонкая и очень нежная...даже самые невесомые мои прикосновения заставляли его вздрагивать всем телом и тихонько постанывать сквозь зубы. Мы стояли почти вплотную, наши дыхания смешивались. Ветер шевелил наши волосы, переплетая их, ласкал наши тела, разгоряченные близостью друг друга. Мы словно балансировали на самой грани, но не решались переступить её — в этом было что-то мучительно-сладкое и пугающее.

Какой-то далекий звук заставил нас очнуться.

— Что это? — прошептала я, открывая глаза — я даже не заметила, когда их закрыла.

Джек смотрел на меня, зрачки у него расширились, растеклись на всю радужку.

— Это пушечный залп, — хрипло произнес он. Взял обеими руками мои запястья и мягко их сжал, — что-то случилось в порту. Идем! Скорее!

— Погоди! — я подняла гитару и только затем спрыгнула с помоста.

Джек подхватил меня.

— Скорей, скорей, цыпа! Время дорого!

Но едва мы, взмыленные, точно лошади, вбежали в поселок, как причина пальбы стала понятна.

— Да здравствует Морган! Ура капитану Моргану! — кричали отовсюду.

Джек облегченно вздохнул.

— Пойдем на "Жемчужину", цыпа. Ложная тревога.

Мы не торопясь направились к пристани.

— Ты чего-то боишься, Джек? — спросила я, когда мы наконец отдышались.

— Боюсь? Я?

— Ну...опасаешься.

Джек неопределенно повел рукой.

— Да есть кое-что...— он посмотрел на меня и медленно, точно через силу, добавил, — я ведь не только пират, но вдобавок ещё и беглый раб, цыпа, и мне совершенно не улыбается быть пойманным.

— Плантации?

— Ну да. Здесь, почитай, все так начинают. Повезет, если сможешь откупиться от своего хозяина прежде, чем сдохнешь...

— А ты...тоже откупался?

— Да нет, я сбежал, — неохотно произнес Джек, — к сожалению, не с первой попытки...

— Так вот откуда у тебя эти ужасные шрамы на спине! — не удержалась я.

Джек поморщился.

— Что, действительно так жутко выглядит?

— Ну...впечатляюще! — вывернулась я.

Джек смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.

— Я готов на всё, лишь бы не возвращаться туда, цыпа. Я через многое могу пройти, но только не через это..снова. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. Но ведь всё в порядке, Джек? Никто за тобой не гонится?

— Ну да. Пока — никто.

XXXIV.

"Печальна участь того, кому неведом дивный тонкий букет жизни на Тортуге!"