Ветер полнолуния (часть 1)

Хозяин в трактире и правда попался хлебосольный, а главное, большой любитель почесать язык. Анегарду не составило труда его разговорить; даже вопросов задавать не пришлось, хватило оброненного со вздохом: мол, в первый раз по серьезному делу да один...

Неподдельное сочувствие "молодому господину" вылилось у трактирщика в долгий и обстоятельный рассказ об азельдорской конской ярмарке и обо всех местных лошадиных заводчиках и барышниках. Кто к степнякам ездит, кто сам разводит, кто брачок подсунуть норовит... Если бы Анегарду и впрямь нужно было коней выбирать — не трактирщик, а кладезь бесценный! Вот только Герейна он в разговоре старательно обходил. Слишком, пожалуй, старательно — учитывая Игмартово "у Герейна, к границе ближе, кони дешевле". Спрашивать прямо Анегард не рискнул, не тот у него опыт в собирании сплетен, еще насторожит ненароком. Понадеялся на Марти, вокруг которого вовсю увивалась подавальщица, на Мано, спорящего с местными мужиками о достоинствах местной фруктовой бражки в сравнении с северной медовой. А нет, так на следующую деревню.

И снова королевский пес оказался прав. Один трактир, другой, третий — и ясно уже, впрямь дело нечисто. Герейна в здешних краях не любили, но пуще того — боялись. Настолько, что старались лишний раз и не поминать. Даже по пьяной лавочке, когда море по колено, сосны вековые — по пояс, а медведь — за шавку. Раздухаренные крепкой бражкой мужики, едва Мано спросил напрямую, словно бы даже протрезвели. Переглянулись, старший покачал головой и выдал значительно:

— Т-ш-ш! А то того... того!

И понимай его, как знаешь.

Мано презрительно сплевывал, Анегард злился, Игмарт хмурился. И так хмурился... будь это кто другой, не оторвиголова королевский пес, Анегард решил бы — боится. Видно, что-то знал, и неприятное.

Чем ближе к азельдорским воротам, тем тесней становилось на тракте. Селянские телеги, нагруженные зерном, сеном, душистыми краснобокими яблоками, бочонками с сидром и вином, клетками с курами, корзинами с гусями. Кони, коровы, овцы. Возы с кожами, бронзой и сталью, дровами и углем. Вооруженные всадники поодиночке и группами. Купцы с юга и севера. Даже те, что не собирались расторговываться здесь, проезжали через город — хороших объездных дорог не было, за этим ревностно следили, дабы город не остался без пошлин. Впрочем, купцы внакладе не оставались: азельдорские торги славились на всю страну и далеко за ее пределами. Сюда стекались товары из северных и восточных провинций королевства, из родственных королевств Орзельма и Вильфреда, с закатных островов и из южных степей, от варваров, ишаров, и даже от народов вовсе дальних, имена которых в родных местах Анегарда и слыхом не слыхивали. Здесь ковали знаменитые азельдорские клинки, каждый из которых стоил целое состояние — и немудрено, ведь на создание каждого, если верить мастерам-оружейникам, уходили месяцы, а иногда и годы. Клинки, которые не тупились, не ломались, брали любую шкуру и почти любой доспех...

Анегард и в столице-то был всего один раз, а Азельдор был куда больше, древнее и богаче. И, поручение поручением, но молодого Лотара грызло почти детское любопытство. Хотелось пройти по азельдорским улицам, по рынку, лавкам, знаменитой конской ярмарке... не покупать, так хоть поглазеть!

Высокие белые стены с каждым поворотом дороги надвигались все ближе, и башни уже не казались мороком среди облаков, а высились грозно, неприступно и величественно. В столице таких нет!

Последний привал перед Азельдором Анегард скомандовал на берегу широкого ручья. Ненадолго — умыться, привести себя в порядок. Сам же отвел Игмарта в сторону и спросил напрямик:

— Что ты такого знаешь о Герейне?

— Знаю? — Марти сорвал травинку, сунул в рот. Прислонился спиной к корявой старой яблоне. — Много чего я о нем знаю, если все рассказывать, дня не хватит. А вот что мне не нравится...

— Нечисть, — прервал повисшее молчание Анегард. — Та самая, которая бабьи сказки.

— Хуже, — выдохнул королевский пес. — Ульфара и его мага помнишь еще?

Анегард молча кивнул. По спине пробежал тревожный ледяной озноб.

— Герейн с ними знался, — тихо сказал Марти. — И Ульфар, как мне показалось, считал его слишком опасным союзником. Понимаешь?

Анегард снова кивнул. Чего уж тут не понять.

— Сам не знаю, к кому в пасть лезем, — Марти выплюнул изжеванный стебелек. — Пойдем, Лотар, твои парни ждут уже. А о Герейне я тебе расскажу все. Только без лишних ушей, договорились?

— Ладно, — кивнул Анегард. — Похоже, придется нам в Азельдоре задержаться.

— Похоже, — согласился королевский пес. — Но это ничего. Хороший город.

Азельдор встретил их той особенной вечерней сутолокой, которая настает в богатом городе, когда с делами покончено и приходит время отдыха. Лавки закрылись, на необозримой рыночной площади хозяйничали подметальщики, зато в кабачках, харчевнях и на постоялых дворах дым стоял коромыслом. Купцы обмывали сделки, войсковые ремонтеры и оружейники спускали сэкономленные на закупках казенные деньги, вокруг них назойливыми мухами увивались шулера и веселые девицы, стучали по столам кости, звенело серебро, визгливо хихикали разбитные подавальщицы, рвали струны пьяные менестрели, и степенно, неторопливо пили сидр надзирающие за порядком городские стражники.

Это тебе не Оверте, думал Марти, слушая, как Анегард договаривается с хозяином о комнатах и ужине. Молодой Лотар выглядел, конечно, не беззащитным лопухом, но все-таки деревенщиной. Такого на пару-тройку золотых надуть сами боги велели. Королевский пес придвинулся ближе, перехватил взгляд пронырливого трактирщика, ухмыльнулся:

— Умеете вы здесь дела вести.

Трактирщик понимал, как выяснилось, даже не с полунамека, а с полувзгляда. Запнулся, подавившись витиеватым пассажем о собственной непомерной доброте, вынуждающей принимать гостей себе в убыток, и назвал цену, которую Игмарт счел куда более правильной.

Пока ждали ужин, Анегард перебросился с Мано парой фраз и отпустил своих людей до завтрашнего вечера отдыхать, как и где пожелают. Зря, подумал Марти, осмотрелся бы сначала. Но спорить не стал. Не война; а на своих ошибках учеба крепче. К тому же молодой Лотар и сам не устоял перед искушением — отправился любоваться на знаменитую азельдорскую Звездную башню. Небось еще и на вершину решит подняться, оглядеться с обзорной площадки, сначала своими глазами, а после — с помощью приближающей трубы, изобретения ишарских звездочетов-гадателей. Марти грустно усмехнулся: Звездная башня сама по себе чудо, но мало кто знает, что там происходят и другие, истинные чудеса. Не зря же ее строили именем и во славу Звездной девы. Лотару тех чудес не увидеть, его богиня — Звериная матерь. Игмарту однажды довелось, но на второй раз он не надеялся. Даже избранникам боги редко являют свой лик. А Марти не избранник. Всего лишь мститель. Так что не стоит ему снова подниматься на священную башню, под яркие осенние звезды, туда, где однажды сам собой появился на шее амулет, а в ушах прозвенел искрящийся голос Звездной девы: "Твоя сестра, которой не дали родиться, стала бы моей избранницей. Отомсти за нее, и я помогу тебе найти ту единственную, что предназначена тебе".

Лучше предпочесть свежую постель, запертую дверь и крепкий сон до позднего утра.

Постель не разочаровала, запор на двери нареканий не вызвал, а вот с крепким сном не задалось. Наверное, не стоило на ночь глядя вспоминать о Звездной деве и о до сих пор не исполненной мести. Да еще и здесь, в Азельдоре. Куда теперь деваться от воспоминаний...

На самом деле он мало что помнил — просто потому, что почти ничего не видел. Девять лет ему было... Но что помнил, то уж намертво. Бессчетные разы прокручивал так и эдак, гадал, не мог ли хоть что-то изменить. Только когда сам воином стал, боевого опыта поднабрался, поверил окончательно — не мог. Чудо, что сам уцелел...

В тот вечер отец рано отправил его спать. К отцу приехал дядя, то есть Игмартов дядя, а отцов младший брат, Готфрид. Что отец брата не любит, Марти понял сразу, еще решил спросить наутро, почему. Ему-то дядя сразу понравился. Высокий, сильный, в блестящей ишарской кольчуге, с длинным мечом в узорчатых ножнах. Воин! Правда, меч подержать не дал, ну так Марти не особо и надеялся. Отец тоже не давал. Говорил, мал еще для боевого, к учебному сначала привыкни.

Спрашивать не пришлось.

Марти все ворочался, обидно было, что услали от взрослых разговоров. Дождался, пока зайдет мама, засопел сонно. Мягкие губы невесомо коснулись лба. Тихо закрылась дверь. Вот теперь можно встать, одеться и пробраться на галерею в парадной зале. Послушать, посмотреть. Он же тихо; кому он помешает? Никто его и не заметит даже!

Тайных входов на галерею Марти знал два: из отцовских комнат и с лестницы для слуг. Случайно столкнуться с отцом он совсем не хотел, а на черной половине его если вдруг и увидят, то отцу не выдадут — слуги любили наследника Герейнов и частенько покрывали его перед строгим старым бароном. Так что вопроса, куда идти, не возникло. Зато довольно скоро Марти озадачился непонятным шумом снизу. Крики, лязг... Постоял немного, решил — гости гуляют, наверное. Даже засомневался, стоит ли идти смотреть — что, в самом деле, интересного в хмельных кутежах...

Он стоял на темной лестнице, на несколько ступеней выше площадки — как раз на этой площадке, под проржавелым держателем для факела, таилась от непосвященных нужная ему дверь. Он не знал, что Старуха-Прядильщица уже отматывает последние мгновения его жизни.

Дикий визг ударил по ушам. Марти насупился. Гости к служанкам пристают, а отец и не осадит, сам, небось, уже готов. Утром разговора не получится. Ни с ним, ни с мамой, она не любит, когда отец напивается до дебошей, тоже злая будет.

Ну и ладно, решил он, к бесам галерею. Зато никто не заметит, если пробраться в конюшню, посмотреть на дядиного жеребца. Настоящий боевой конь, не чета привычным тонконогим полукровкам! Небось стоит целое состояние, не зря дядин конюх всех от него шугал, даже один разочек взглянуть, и то не подпустил! Еще посмеялся: боевые кони, мол, кусаются, а уж такому мальцу и голову оттяпать может. Да Игмарта сроду кони не кусали! Даже самые злые степняцкие!

По-прежнему держась в тени, Марти миновал площадку и побежал вниз, к выходу на хозяйственный двор. Веретено Прядильщицы замерло.

Двери конюшни открылись без скрипа. Кони гостей должны были стоять по левому ряду, лунный свет почти не проникал туда, а зажигать огонь Марти остерегся: не приведите боги, уронит искру в сено! Постоял, привыкая к полутьме. Дядин вороной жеребец — он, Марти знал, стоял в ближнем от дверей деннике — учуял человека, фыркнул. Из мрака возникла голова, едва видная, как будто не обычный боевой конь был здесь, а призрачный подземный скакун, которому сам Молотобоец, бог подземного мира, меняет в новолуние изношенные подковы. Марти осторожно шагнул ближе, протянул на раскрытой ладони подсоленную корку. Мягкие губы, щекоча кожу, взяли угощение. Замирая от восторга, Марти погладил бархатистый храп. Подумал: вырасту, и у меня такой конь будет! Настоящий боевой!

Заходить в денник не рискнул, хотя и хотелось: обученные боевые кони признают только хозяина. Постоял, разглядывая тяжелую лобастую голову, мощную грудь, вздохнул и попятился. Надо уходить, пока не застали, мало ли, вдруг дядя спьяну решит любимого коня проведать. Закрыл конюшню, обошел залитый лунным светом двор вдоль стены, чтобы страже глаза не мозолить. Задержался у дверей парадной залы, вслушиваясь: не идет ли кто. И услышал...

Дикий, хриплый, захлебывающийся вопль отца. Крик матери:

— А-айр!..

Короткий миг тишины.

И торжествующий голос дяди:

— Найдите мне щенка! Герейн может быть только один.

Потом он корил себя, что даже не попытался взглянуть на родителей. Корил жестоко и отчаянно, пока не вырос и не понял: боги вели его в ту страшную ночь или проснулось то самое чутье, которым славились королевские псы, но поступил он правильно. Нельзя было смотреть. Ни на мгновение нельзя было задержаться. Он был прав, когда метнулся через двор к конюшне, к потайной калитке для гонцов. Прав, что не поддался искушению взять свою любимицу Ласточку: верховому трудно затеряться на ночной дороге. Трижды прав, что обошел стороной деревню, где жила кормилица.

А тогда он шел в Азельдор, беззвучно плача, помня, что нельзя шуметь, но не умея сдержать рыданий. Шел напрямик, не трактом, лесными тропами — он неплохо знал окрестности. Правда, дядя наверняка знал не хуже. Но пока обыщут замок, деревню...

Он не знал, что будет делать в Азельдоре. Единственный, к кому он мог там постучаться, купец-лошадник, покупавший у них коней, мог помочь, а мог решить, что теперь выгодней дружить с новым хозяином богатого баронства. Королевский гарнизон не вмешивался в дела баронов, их заботой считалась только граница. Приткнуться к идущему в столицу каравану, а там пойти прямиком к королю? Вряд ли это окажется так уж легко, но ничего другого в голову не шло.

По крайней мере, обдумывание планов помогало не плакать. Он теперь старший в роду, законный старший, что бы там ни думал убийца. Он должен быть сильным, а не реветь, как девчонка.

Утром он наткнулся на караван ишаров. Ничего уже не соображал от усталости, вывалился на тракт, едва ли не лбом врезавшись в повозку. Сильные руки подхватили, подняли в седло; резкий гортанный голос спросил:

— Куда спешишь, удалец?

Что он там говорил, сам потом вспомнить не мог. Зато накрепко врезались в память слова караванщика-ишара:

— Иногда выжить — это уже победить. Вырастешь, тогда отомстишь. Месть — хлеб, который не черствеет с годами.

Остаток пути до Азельдора он проспал. Провалился в сон, как в густую вязкую смолу, полную боли, крови, криков. И страха. Боль и кровь были чужие, а страх — его. Все казалось, что в этой смоле таится бездонный колодец, шагни неосторожно — и провалишься, прямиком к Хозяйке тьмы в преисподнюю. А она только и ждет...

Ишар разбудил его уже за воротами, возле гостиницы. Сказал:

— Мы здесь будем боговорот или два, пока не расторгуемся. Можешь жить с моей охраной. — Добавил в ответ на смущенные благодарности: — От одного мальчишки я не обеднею. А не сумеешь найти попутчиков в столицу, можешь со мной пойти. У меня сын такой, как ты.

В тот день Марти шатался по Азельдору, слушал, что говорят люди, и в бессильной ярости глотал слезы. Говорили о набеге степняков на замок Айрона Герейна, о гибели самого барона Айрона, его жены и сына. О том, что гостивший у брата Готфрид Герейн ценой огромных потерь отбил нападение. Что теперь он по праву вступит во владение баронством. Что поклялся отомстить за семью старшего брата.

Слову мальчишки против слова воина не поверит даже король.

Подобравший его ишар тоже слышал эти разговоры. Вечером сказал презрительно:

— Твой дядя умен, нашел, на кого повесить пролитую кровь. Глядишь, еще и наградят.

— Я все равно ему отомщу, — сказал Марти.

— Этот долг поведет тебя по тропе воина, — кивнул ишар. — Завтра не уходи никуда. Придет человек, который тебе нужен.