Кровь Титанов2: Кольцо из чистого дерева

Лес неожиданно закончился, впереди показался ветхий мост. Поодаль от него, как полага­ется, находилась застава. Дабы никакой враг не прорвался. Ни к столице, ни, Творец упаси, из нее. А рядом с мостом Бол углядел будку смотрителя.

— Опять деньги трясти будут, — проворчал Боресвет, ощупывая кошелек. Позабытая палица с грустным свистом рухнула в траву, напугав жеребца. Стражи у моста оживились, один из них призывно замахал рукой. Боресвет злобно сплюнул.

— На ремонт дороги, — подтвердил Бол. — Пятый раз уже, Блин подери! Похоже, решили от­ремонтировать всю дорогу за наш счет.

— Поубивал бы, — сообщил Боресвет, подавая коня вперед.

Дорогу перегородили пятеро воинов. Видно, общения возжелали. Один тут же заговорил с Боресветом:

— Пошлина за проезд — два медяка с человека и два — с коня.

— На ремонт дороги? — обреченно вздохнул воин.

— На него, родимого, — осклабился радетель дороги. Боресвет, перемежая звон монет мах­ровой матерщиной, отзвякал требуемую сумму.

— Знатно ругаешься, — уважительно заметил воин, ссыпая монеты в суму. — Правду говорят про вас, гардарикцев, что злее ругани ни в одном народе нет.

— А вот и брешут, — хладнокровно парировал Боресвет. — Ты, братан, в натуре ахарских об­ломов не видел. Вот у тех базар, это да. Притом, что мата вообще нет. К примеру, зна­ешь, как они человеку объясняют, что он ориентирован неправильно?

— Как? — полюбопытствовал стражник.

— Пинком под зад. В правую ягодицу. А в левую — значит, пошел в задницу.

— Интересно как! — восхитился другой страж. — А как они говорят...

Он щелкнул себя по потертым штанам.

— Да просто показывают, чего там говорить, — пожал плечами Боресвет.

— А это? — третий страж изобразил руками глагол непристойного содержания.

— Так они не ругаются, в натуре. Так они, в натуре, размножаются, — пояснил Боресвет.

— Де-ела, -озадаченно почесал шлем вопрошающий.

Бол и Боресвет проехали мимо ошарашенных воинов.

— Эй, братан, а как они в известное место посылают? — окрикнул Боресвета стражник.

— В морду бьют, — крикнул тот в ответ.

— А в морду-то пошто ? — удивился тот.

— А ты чего ждал? Варвары! — ответил Боресвет, понукая коня. Обернувшись, Бол увидел, как один из стражей то ли обозвал товарища по-ахарски голубым, то ли просто послал в задницу. Издалека было не разглядеть.

Мост, судя по всему, возводил еще лично Квармол, основатель одноименного королевства. Строил старик, правду сказать, добротно, раз эта рухлядь простояла пару тысячелетий. Бо­ресвет посматривал на памятник древней архитектуры с опаской. Мост мог обвалиться в лю­бую секунду от малейшего ветерка.

Боресвет послюнявил палец на предмет разрушительного ветерка и, не обнаружив такового, двинулся к будке смотрителя моста, за непонятные заслуги именуемого инженером.

Инженер оказался стариком со слезящимися глазами и длинным, как огурец, носом поми­дорного цвета. Одеяние его, некогда представлявшее собой мундир, потеряло ныне покрой и фасон, сохранив только мышиную окраску

— Неужели и за проход по мосту надо платить? — возмутился Боресвет.

— А как же! — обрадовался старик. — Мост, господа мои, есть инженерное сооружение, кое в порядке содержаться должно. Согласно этому вот Уставу инженерной академии...

— Сколько? — устало осведомился Боресвет.

— По серебрушке с человека и по медяшке с коня, — с готовностью ответил старик.

— Богатые здесь кони, — хмыкнул Боресвет, отсчитывая деньги.

Они взошли на мост, и почти сразу же Бол услышал разъяренный рев Боресвета:

— Да он нас чо, в натуре, за лохов держит? Пасть порву!

Два пролета моста отсутствовали по неизвестной причине. Даже если она была уважитель­ной, Боресвета это нисколько не интересовало.

— На тряпки порву! — рычал он. — По стенке размажу!

От его рыка, ветхая будка (ровесница моста, не иначе) немедленно развалилась. Из нее вы­летел огуречноносый старик и с неожиданной прытью помчался к стражам, что-то громко вопя. Боресвет с сожалением посмотрел на развалины будки.

— По стенке, наверное, не размажу, — признал он. — Но на тряпки порву волка злого!

Он злобно плюнул на мост. Вершина инженерной мысли с треском обрушилась в реку.

— За порчу общественных строений полагается штраф! — прокричал издалека мерзкий ста­рикашка, потрясая толстенным Уставом.

— Пошел в задницу! — крикнул Боресвет, сожалея, что не может перевести это на ахарский. — Стеклянно тебе говорю, ответишь за фуфло!

— Поехали, — сказал Бол. — Вон стражники бегут, еще за что-нибудь деньги стрясут с нас. Убираться надо. Там, выше по течению, паром раньше был, а ниже — брод... только я не помню, где он. Паром же по любому увидим.

— Я хочу им накидать, — заупрямился Боресвет.

— Потом их Орье сдадим, — предложил Бол. — Не хватало нам еще в Квармоле со стражей драться! Ну, я тебя прошу!

— Ладно, уговорил, — все гардарикцы отходчивы, и Боресвет не был исключением. Если сразу не пришиб, будешь жить до следующего раза. — Погнали! Ннооо, родимый!

Стражники о чем-то лениво препирались с подлым старикашкой. Один поднял было ногу, чтоб грязно выругаться по-ахарски, но тот неожиданно ловко увернулся и помчался к разва­линам будки. Боресвет смачно плюнул в его сторону.

— Поехали к твоему парому, — сказал он.

Паром никуда не делся. Торчал себе спокойно посреди реки. Причем двигался к противопо­ложному берегу. Бол закричал, размахивая руками. Паромщик обернулся и пожал плечами. Мол, кто не успел, опоздал. А если хочешь есть варенье, не лови хлебалом мух. Боресвет философски пожал плечами.

— Будем курить бамбук, — сообщил он.

— Это как? — заинтересовался Бол.

— Курение бамбука — национальная традиция голуньцев, — сказал Боресвет.

— У вас в Гардарике бамбук растет? — удивился Бол.

— Нет, — гордо ответил воин. — Но мы его все равно курим. Иногда. Впрочем, если зрение у паромщика такое же хорошее, как и слух...

Он достал из пояса дубар и принялся подбрасывать его в воздух. Золото ярко блестело на солнце, и блеск этот немедленно привлек внимание паромщика и двух здоровенных парней с шестами. Паром сначала замедлил движение, затем остановился вовсе и, наконец, дви­нулся в противоположном направлении.

— Видишь? — сказал Боресвет. — Возвращаются. А если б мы сидели, курили бамбук, хрен бы они вернулись. Потому что курить вредно!

Бол мало что понял из его монолога, но одно уяснил — бамбук лучше не курить. Тем более, когда его нет.

Паром двигался все быстрее. Монета в руках гардарикца вливала в речных работников просто-таки невероятные силы. Неповоротливая махина прямо-таки летела над водой, Бол уже различал недовольные лица немногочисленных пассажиров. Впрочем, никто из них не возражал, полновесный квармольский дубар был весьма весомым аргументом.

— Добро пожаловать на борт моего судна! — торжественно провозгласил паромщик, сбра­сывая сходни. Он засуетился, подхватывая коней под уздцы и заводя их на паром.

Боресвет озадаченно шевелил бровями, размышляя, можно ли неповоротливое корыто на­зывать судном, если оно все-таки не тонет. Хотя и может проделать эту шутку в любой не­подходящий момент.

Остальные пассажиры поглядывали на них со скрытым недоброжелательством. Особенно купец с парой здоровенных мордоворотов-охранников.

— Из Гардарики, что ли? — спросил он.

— Из нее, — охотно согласился Боресвет.

— Понаехали, Блин, — пробурчал купец недовольно. Боресвет задумчиво рассматривал свой здоровенный кулак. Купец поспешно спрятался за дюжих охранников, которые враз на­бычились, уставившись на потенциального противника. Один из них оценивающе по­смотрел на свой собственный кулак и тут же быстро убрал его за спину, чтоб не позо­риться. Бол тихонько хихикнул.

— Плывем, как эльфы на Запад, — сказал он. — Знаешь этот анекдот?

— Нет, — заинтересовался Боресвет. — В натуре, не слышал.

— Сказали однажды эльфы, дескать, надоел им наш мир хуже сладкой свеклы, леса эти вечнозеленые, звезды их разлюбезные, а особенно — люди. И решили уплыть в свое ска­зочное королевство. Сели в корабли с серебряными парусами и отплыли на Запад. Сотни лет прошло, а они все плывут и плывут. Земля-то круглая...

— А она круглая? — изумился Боресвет. — Во дела, братан! Отстал я децил от жизни...

Бол разочарованно вздохнул. Анекдоты гардарикец понимал через раз. А то и вовсе не по­нимал.

— Нанок перед отъездом купил эльфийского вина, — вспомнил Боресвет. — Потрясающая штука... эх, нам бы хоть пузырь сейчас!

— Могу продать, — оживился купец. — У меня как раз есть с собой пара кувшинов... всего по двадцать дубаров каждый.

— Иди ты! — возмутился Боресвет. — Нашел, понимаешь, лоха! Да за двадцать дубаров я тебе эльфа живого поймаю, и вино делать заставлю.

Паром медленно двигался к противоположному берегу. В мутноватой воде лениво плескала рыба. Бол заинтересованно смотрел в воду, жалея, что нет удочки. Таль как-то рассказывал, что у них осетра бьют острогой. Врал, наверное. Хотя и складно.

Паром царапнул днищем речное дно, паромщик заорал на олухов подручных, угрожая уто­пить на месте и не выплатить зарплату, если посадят судно на мель. Те вяло огрызались в ответ, не прекращая грести. Боресвет пошел проведать лошадей, животные зачастую нерв­ничают при переправе. Кони оказались не из пугливых, лениво прядали ушами, отгоняя на­зойливых слепней. Боресвет угостил четвероногих сухариками и вернулся к Болу.

— Подплываем. — сообщил тот.

Оживившийся купец предложил Боресвету пойти к нему в охранники. Тот презрительно хмыкнул и подбросил на ладони дубар. Купец, нисколько не смущаясь, тут же попытался впарить воину заморскую диковинку, именуемую бумерангой. Странного вида конструкция считалась там, по словам купца, боевым оружием. Воин только фыркнул в ответ, зато Бол немедленно заинтересовался экзотическим оружием. Купец немедленно заломил несусвет­ную цену. Боресвет немедленно включился в торг и предложил уступить бумерангу по цене дров. Без учета распилки и доставки. Купец, ругаясь и плюясь, швырнул под ноги шапку. Боресвет немедленно грохнул под ноги шлем. Это впечатлило жадного торговца, и цена не­медленно упала на треть. Боресвет, со своей стороны, предложил включить в цену дров, из которых бумеранга сделана, стоимость доставки. Купец заявил, что это грабеж. Боресвет заявил, что ему легче утопиться, чем заплатить требуемое. Причем, вместе с паромом. Это заявление возмутило паромщика, и он предложил купцу вычесть из стоимости бумеранги стоимость его парома, на что тот ответил, что он, конечно, уступит доблестному богатырю эту несчастную пару медяшек. Подешевевшая на стоимость парома бумеранга все равно была, по мнению Боресвета, дороговата. Купец в ответ на его заявление выказал готовность показать боевые качества чудо-оружия. В результате, его охрана чуть было не уменьшилась ровно вдвое, потому что ловить неуловимую бумерангу не умел никто. В последний миг, охранник успел спастись, спрыгнув в воду. Тут же было выяснено, что плавать человек за бортом не умеет совсем. Во всяком случае, в пудовом доспехе. Бумеранга между тем верну­лась вторично и была изловлена Болом. Человек за бортом, очевидно, вспомнив детство, пускал пузыри. Правда, не мыльные. Его товарищ отобрал у работника речного транспорта орудие труда и протянул ему шест помощи. Получилось крайне неудачно, в момент оказа­ния помощи кандидат в утопленники как раз вынырнул и огреб деревяшкой о голове. После чего камнем ушел под воду пускать пузыри. Боресвет выругался, плюнул на палубу и прыг­нул за борт. Количество пузырей за бортом увеличилось вдвое. Бол заволновался, потому что Боресвет тоже был в кольчуге, но тут же выяснилось, что гардарикцы ребята крепкие, и плавать могут хоть в кольчуге, хоть в реке. Боресвет вынырнул, держа в одной руке неза­дачливого пловца, а в другой — зубастую щуку. Точнее, она вцепилась в кожаный наручень и расставаться с добычей не спешила. Команда и пассажиры приветствовали появление до­бычливого богатыря восторженным ревом. Дюжина рук сначала втащила на палубу со­млевшего охранника, а потом и самого Боресвета. Щука попыталась отцепиться, но полу­чила по голове кулаком и молчаливо согласилась на уху.

Гребцы спешно взялись за шесты, потому как паром изрядно снесло течением и грозило вынести на глубину. Боресвет, отжав кольчугу, предложил продолжить торг. Не пострадав­ший еще охранник бухнулся на колени, умоляя хозяина даже доплатить, только чтоб изба­виться от Творцом проклятого оружия.

Купец сбросил еще немного за спасение ценного сотрудника. Боресвет поинтересовался стоимостью доспеха и услышал еще одну несусветную цену. Предложение заплатить за спа­сение ценного обмундирования сделало купца более уступчивым, и злополучная бумеранга все же была продана за мелкую монету. Ударили по рукам, и Боресвету пришлось вторично прыгать за борт, вылавливая уже купца. Впрочем, это было уже лишнее, потому как паром между делом все же достиг берега.

Боресвет и Бол сошли на берег, ведя за собой коней. Скакуны нервно прядали ушами, все еще взволнованные обилием воды. Бол с интересом разглядывал чудо-оружие бумерангу. Подумать только, сама собой возвращается обратно в руки, без всякой магии!

— Не умею с ней обращаться, — пожаловался ученик богатырю. — Может покажешь?

— Легко, — прогудел Боресвет. — Не парься, пацан.

Он отобрал у Бола бумерангу, оглянулся по сторонам, подхватил с земли камень. Уверен­ными движениями прикрутил камень к бумеранге обрывком ремня.

— Это для баланса, да? — догадался Бол.

— Ага, для него, в натуре, — согласился Боресвет. — Для балансу.

Он прицелился в реку и произвел бросок. Бумеранга жалобно булькнула и пошла ко дну.

— Попал, — довольно сказал Боресвет.

— И когда она вернется? — полюбопытствовал Бол.

— Да никогда, — пожал плечами богатырь. — Камень я, в натуре, надежно присобачил. Не всплывет, не боись.

— Но зачем? — отчаянью Бола не было предела.

— А затем, — наставительно сказал богатырь, — что на разборках, в натуре, надо думать о том, как врага порешить, а не о том, что хрень эта возвернется и по башке тебе же заедет. Лемурдонцы пусть этой бумерангой пользуются, понял, в натуре?

— А почему именно лемурдонцы? — полюбопытствовал Бол.

— Не люблю я их, — сознался богатырь.

Бол грустно вздохнул. Ему заморское оружие приглянулось. Но не настолько, чтоб нырять за ней в реку.

Вода вдруг вспенилась, показался тритон. Речной житель гневно бил хвостом по воде, по­трясал бумерангой и что-то разгневанно кричал. Ветер с реки уносил его слова, но Бол от­чего-то сразу решил, что тритон ругается. Интересно только, на каком наречии. Паромщики с раскрытыми ртами разглядывали странное существо, тритоны редко баловали людей об­щением и слыли существами робкими и застенчивыми. Этот, видимо, был исключением.