Практика по фольклору (общий файл)

— Взаимно.

— И вам не пода...

— Фрош!

— И вам... того же...

Мягкая постель. Чистое тело. Сытый желудок и нуль мыслей в голове. Что еще надо для счастья? Наверное, надо, но, об этом лучше не думать. Особенно после того, как нос к носу столкнулся с огромным портретом таинственного местного "покровителя". Хотя, для столичного студента, пару раз ради расширения кругозора, забегавшего на открытые заседания в главный судебный зал страны (один раз судили чидалийского шпиона, второй — аристократа, проигравшего в кости собственную тещу), личность сия напрочь теряет всякую тайну. Но, хоб побери, мужику лет десять, как шестьдесят и он — даже не маг... "...к такой мечте уж точно не подобный особняк прилагается...". В общем, "портрет" и здесь знаком... А остальное, точно, лишние мысли... И уж, если не спится, то лучше поразмышлять, например о том, где взять пятую сказку для полноценного отчета по практике или...

— Иван.

— Мать же тво... Надина? — да, студент Вичнюк, далеко вам еще до столичного ловеласа. У них такие слова произносятся, как констатация неизбежного факта, а не в виде вопроса дрожащим от удивления голосом. — Надина... — исправившись, прочистил наш герой горло и, подобрав одеяло, сел... А что там дальше то эти, как их, говорят, когда к ним ТАКИЕ девушки сами приходят?

— Иван, я думаю, слова и причины будут лишними, кроме одной, — все сказала и сделала сама девушка. — И эта причина вполне очевидна, — скользнув рукой по голому мужскому торсу, решила она сей факт удостоверить.

— Надина, а как же...

— Молчи. Можешь закрыть глаза и представить себе...

— Кого?

— Кого? — замерла соблазнительница в дюйме от студенческих губ. — Лягушку с пруда... Жареную, — и, качнувшись назад, выдернула из волос гребень, — Если Я тебя не устраиваю, — обдал через мгновенье Ивана аромат дурманящих травяных благовоний.

Ну, студент Вичнюк, долго ты еще будешь позорить закаленный образ столичного ловеласа?..

— Ты — самая прекрасная из всех, кого я когда-то встречал, — запустил он руки в рыжую гриву девушки.

— А поворотись ко, чувырла!

— Мать же твою, альма матер. Фрош!

Подросток замер, сам, кажется, растерявшийся от полученного результата:

— Вот оно что... Я так и думал.

— Что ты... думал? — изумленно скосился Иван на прозрачную женскую сорочку, лежащую на его вытянутых ногах. — Фрош, она... где?

— На нижнем уровне, герой-полюбовник. А нам пора отсюда драпать.

— Да я с места не сойду, — сгреб ближе к бедрам Иван все, что осталось от "самой прекрасной". — С места... пока ты мне не объяснишь, что только что вытворил с Надиной.

— Да не Надина это вовсе, — нетерпеливо подскочил тот у кровати, а потом, бросив на нее собственную сумку, сунул туда круглое зеркальце. — Давай по дороге?

— Нет.

— Нет? Ну, хорошо, что такое "суккуб" знаешь?

— Суккуб?.. Читал и...

— Читал он, — скривился Фрош и, хлопнувшись рядом, затараторил. — Хорошо. В двух словах. Суккуб, женский демон сладострастья. Попутно выполняет роль "счастливого талисмана". Приходит, в основном, по требованию к тем, кто сильно скучает по ушедшим или умершим любимым. Может прожить с таким человеком всю его жизнь. Но, у них есть одно слабое место — зароки.

— Зароки? — успел вставить студент.

— Ага. Значит, запреты на что-то конкретное. В этом случае, — кинул он взгляд на дверь. — зарок на зеркала. Надине нельзя было в них смотреться. Поэтому в доме нет зеркал. Так я ее и вычислил. И так я ее убрал.

— Вычислил из-за зеркал?

— Нет, еще специфический запах: состав из корицы, мирры и чего-то там еще, не помню. И последнее, — спрыгнул на пол Фрош. — Пошли, покажу. Только, быстро.

— Хорошо, — хмуро выдохнул наш герой. — Нет, ну надо же. Опять драпать и опять в ночь.

— Тебя только это заботит? — воспитанно отвернувшись, уточнил у него подросток. — Ты, например, не переживаешь, что в любой момент в дом может вернуться ее покровитель и очень сильно озаботиться: где же его "счастливый талисман"?

— Ну-у, — замер Иван уже застегивая штаны. — Показывай, что хотел и уходим отсюда.

Бежать по темному коридору пришлось недолго. Первым следовал Фрош. Он и исчез тоже первым в гостеприимно (подозреваю, что им же самим) заранее распахнутую двустворчатую дверь и, добежав до камина, развернулся:

— Иван, спички дай. Тут надо подсветить. Я сам еле разглядел.

— Да возьми, — старательно прищурился тот в единственно сейчас возможный предмет для "разглядывания" — небольшой женский портрет, висящий на стене. А когда подросток поднес к нему зажженную спичку, недоуменно скривился. — И что? Надина. А спальня, видимо, их с... этим.

— И что? — по-змеиному прошипел Фрош и, бросив в нутро камина первую спичку, чиркнул второй. — Смотри внимательнее на ее глаза. — Иван прищурился с удвоенным старанием и теперь уже четко разглядел и, весь в мелкой патине времени, женский овал и знакомые пухлые губы и...

— Мать же твою...

— А что я тебе говорил?.. А-ай, — засунул Фрош в рот подпаленный палец.

— Глаза этой — голубые. А у Надины...

— Угольные. Еще один признак суккуба... Драпаем отсюда, герой-полюбовник? А то меня у крыльца Геша заждался.

— Еще как драпаем...

ГЛАВА 8

"...Взяла королевна лягушонка двумя пальцами, понесла его к себе в спаленку, посадила в углу, а сама улеглась в постельку. А он прыгнул и говорит:

— Я устал, мне тоже спать хочется. Возьми меня к себе.

Рассердилась тут королевна и ударила его изо всех сил об стену.

— Ну, уж теперь, мерзкий лягушонок, ты успокоишься!

Но только упал он наземь, как вдруг обернулся королевичем с прекрасными, ласковыми глазами. Он рассказал ей, что его околдовала злая ведьма. И никто бы не мог освободить его из колодца, кроме неё одной..." — отрывок из "Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе".

— Иван...

— Да?

— Так, а мы что, его... полноценно увели? — в вопросе Фроша было, скорее, удивление, чем страх.

— Угу, мой кляйне лягушонок, — громко зевнул студент и перехватил веревку, заменяющую в данный момент поводья. — Еще как увели.

— Так, а мы что, теперь полноценные ко-но-крады?

— Ну, не совсем. Потому что это — кобыла, а не конь. Хотя... по уголовному кодексу, да. Но, ты ж у нас — малолетний. В крайнем случае, скажешь: силой тебя на лошадиный зад водрузил. Кстати, держись ко за меня ответственно. Не расслабляйся.

— Хорошо, — поддернул малец сумку, втиснутую между собою и теплой студенческой спиной, и снова обхватил Ивана руками. — Я тогда посплю пока. А ты управляй.

— Поспи, — шёркая "песочные" от недосыпа глаза, улыбнулся парень. — Но, родимая! Или как там дед всегда говорит? В общем, но!..

В общем, "приехали". Хотя, с места рванули еще пешком. Из утратившего свой "счастливый талисман" особняка, по дороге, ведущей обратно к столичному тракту. А как только справа, сразу за буковой рощей, сочно пахнуло лугом, решили через него свой маршрут сократить. И прошли мили две. Отчего не идти? В начале июня травы еще невысокие. К тому ж, ночную росу уже давно обдуло ветром, а на небе, бледно-голубым фонарем, висит предрассветное полнолуние. А вскоре и вовсе вынырнули на хорошо укатанную двухколейку, уводящую, видимо с тракта, как раз в нужную сторону. И, переглянувшись, двинули дальше по ней.

А примерно, еще через милю, наши путники вместе с дорогой уткнулись в низкие ворота с точно таким же забором, опоясавшим строения внутри. Вот тут и встал вопрос. Однако, сначала чисто просветительский:

— Это куда мы пришли? — в угасающем лунном свете, подростковая физиономия смотрелась как-то иначе. Взрослее, что ли? И Иван, внимательно в нее вглядываясь, даже с ответом промедлил. Фрош же, нервно потер сморщенный нос. — Это ферма какая-то? Воняет оттуда...

— Лошадьми.

— Что?

— Конная ферма графа Титкина. Известна на всю страну своими серыми джингарскими скакунами, — а потом, вытянув шею, прищурился. — Угу...

— Что, "угу"?

— Табун не внутри, а в открытом загоне ночует. А охраны и конюхов что-то не видно... А, вижу. И костерок у будки уже затух, — с этим же прищуром глянул он на мальца.

— И что с того? Предлагаешь перелезть и любезно подбросить поленьев?

— Да нет. Раз костерок затух, значит, дрыхнут, трудолюбцы.

— А, вдруг, нет? — сам не заметил, как вслед за студентом, свернул с просветительской темы, Фрош.

— А вот сейчас и проверим, — бросив в траву сумку, подошел тот вплотную к низкому заборчику.

— Иван, Иван, погоди, — видя такое дело, вскинул малец к груди руки.

— Ну, ты чего? Здесь в милях десяти, городок будет, Зимень — как раз на рассвете доедем. А там привяжем к коновязи у какой-нибудь конторы. Или ты...

— Я... только осторожнее. Если что, я Гешу вслед подтолкну... — ну что, студент Вичнюк, испортил внука ученой дамы? Нравственно разложил?

— Ладно, — ободряюще кивнув, подтянулся парень и закинул на доски ногу. А через пару секунд и вовсе исчез с другой, недоступной подростковому взору, стороны.

— Мать же твою, альма матер, Геша, — притянул к себе пса за металлический ошейник малец. — Если с ним что-нибудь случится, я себе никогда этого не прощу.

Пес, уткнувшись лбом в его коленки, оптимистично замахал хвостом...

— ... и совсем стыд с совестью потеряли! Я кому сказала, морду отдвинь?!.. Эй, а, ну, отдай и морду отдвинь!

— Что?.. — Иван вскинул голову и удивленно уставился на орущую прямо у его левой ноги конопатую тетку. Тетка, с общипанным пучком зелени в одной руке, подбоченилась другой и набрала в могучую грудь воздуха:

— Лошадь свою от моей петрушки убери! И плати давай за ущерб, охальник! Она мне на два меденя товару сжевала!

— Иван, — обалдевшим шепотом выдохнул, прижавшийся к студенту Фрош. — Мы где?

Тот, скосясь на застывшую в ожидании торговку, таким же шепотом сообщил:

— В Зимени. Только я, кажется, того...

— Ага. И я тоже.

— Вы меня извините. Я нечаянно на ходу уснул, — пробежался наш герой глазами по пестрому ряду перегнувшихся через столы товарок "пострадавшей", а потом вернулся к ней самой. И даже попытался изобразить покаянную улыбку. Но, толи улыбка вышла кривой, толи у тетки к такого рода "аргументам" профиммунитет выработался:

— А чё ты мне скалишься? — зыркнув вдоль пустой улицы, применила она встречные "аргументы". — Плати, давай или я сейчас стражу городскую кликну! Нет, вы видали? — две ближние по ряду соседки, одна с пожухлой прошлогодней морковкой, другая — с шеренгой веселеньких полосатых носков, утвердительно поджали рты. — Нажрала мне тут петрушки, пока я корзину вытрясала, аж на три меденя!

— На сколько? — отозвались с прожорливой лошади Фрош с Иваном.

— А чего? — выкатила торговка глаза, сподвигнув последнего к срочному переходу на новый уровень переговоров.

Правда, из собственных "аргументов" у него остались лишь "шедевральные братья" в сумке. Но, данный артефакт сгодился бы сейчас разве как "ударная единица". Да к тому же, весьма сомнительная (и саму книгу жалко и, вдруг, знак сохранности на ней был одноразовым). Поэтому Иван решил начать издалека:

— Да вы не расстраивайтесь. У нас здесь родственник живет, в самом конце этой улицы. Так мы до его дома за деньгами сейчас...

— Да через час!

— Что?

— Самый умный что ли? Со мной такие побасенки не прошнырят, — под многознающие ухмылки товарок, оповестила пострадавшая. Иван же упрямо продолжил:

— Так мы же не просто так. Мы вам нашу лошадь в залог оставим. А как деньги принесем, ее заберем. А?

— Да два! Оставляйте в залог три меденя и скачите хоть до самой столицы.

— А какой же это залог? — удивленно пискнул из-за Ивановой спины Фрош, но тут рот открыло еще одно сильно заинтересованное лицо:

— Гутя, а ты глянь ко внимательно.

— Куда? — метнулась хозяйка элитной (судя по стоимости) петрушки к тоже элитной пасти кобылы. Но, не обнаружив торчащей из нее травы, развернулась к худощавой бабке. — Куда мне глядеть то?

Бабка, заинтересовав теперь всех без исключения, ткнула кривым пальцем в высокую лошадиную холку:

— Породу мышиную не признаешь? У тебя ж кум на такой же неделю назад к тебе ж и приезжал, только хромой, выбракованной по-ихнему. А кум у тебя где работает?

— Мать же твою... Фрош, медленно сползаем и быстро валим.

— Ага-а...

— Так это... А ведь точно, — распахнула потерпевшая рот, — А ну, стоять!!!

— Р-р-гаф! Р-р-гаф!

— Всем здравствуйте. Что за крик с утра пораньше?

— Господин стражный начальник, я воров поймала! Вот эти... э-э, вы куда?! А ну...

Дальше события пошли с завидной для любого нарушителя закона скоростью, но, к несчастию, наша криминальная пара, результатом блеснуть не смогла. И Иван, с сумкой в руке, уже обогнул двух стражников на подходе, когда сзади него раздался победный женский вопль:

— Поймала! Держу! — недавняя пострадавшая, ухватив распластанного на земле Фроша за штанину, явно метилась прижать оного для надежности еще и собой.

— Да мать же твою! — рванул студент обратно и бедный подросток чуть этой части гардероба вовсе не лишился. Но, тут в действо включилась городская стража. Правда, начальник ее сам в драку не полез, но студенту вполне хватило и двоих его подчиненных. И он только успел перебросить ношу мальцу, а потом ему страшным голосом проорать. — Уходи, давай!

— А ты?! — придерживая штаны, запрыгал Фрош на другой стороне улицы.

— Уходи, я сказал! — ныряя в сторону от прямого удара, выкрикнул Иван. А потом нашему герою уже стало не до упрямого подростка... Правда, минуты через две...

Вот если в жизни своей всегда искать хорошие стороны, то, по сравнению с последними днями, Ивану Вичнюку очень даже повезло. Во-первых, его в городской тюрьме накормили. Сначала завтраком, потом — обедом. А сейчас он предвкушал ужин. А, во-вторых, он, наконец, отоспался. В тишине и покое, никуда больше не спеша. Это — из хорошего. Теперь, из "остального": Прокурату нашего конокрада не сдали. Да его и допросить толком не удосужились. Хотя, данный сценарий был вполне предсказуем, потому как в любом населенном пункте любой стражник желает есть и пить не хуже любого прокуратского приора. Но, в отличие от этого самого приора, он, бедолага, жалованьем не вышел. А, значит, приходится кое с кем "тесно дружить", компенсируя разницу в оном. В Зимени городская стража, по всей видимости, дружила с графом Титкиным. А значит, нашему студенту суда не видать. Точнее, он будет, но, не в привычном смысле этого слова (с обвинителем, защитником, тремя судьями и румяными от стыда родственниками). Все пройдет гораздо скромнее и интимнее. Хотя, если бы, например, Ивана Вичнюка судил тот самый, бывший покровитель недавно знакомого ему суккуба, приговор бы вышел не менее красочным... Да... А интересная у вас жизнь, студент Вичнюк. Насыщенная... И к чему она вас приведет?

Но, как ни странно, Иван, лёжа на тюремной лавке, думал сейчас не об этом. Он вспоминал тщедушного Фроша. Вспоминал, прикидывал и подсчитывал. В итоге выходило не так "хорошо", как у него самого сейчас. Ведь, оставшиеся до Куполграда около тридцати миль, подростку за день явно не пройти. Это, если пешком. Правда, когда он начинал представлять, кто и на чем может Фроша бесплатно подбросить, выходило совсем уж муторно. Ведь не всегда на пути попадаются такие, как почтарь с сыном — студентом. Да и опыт общения последних дней тоже наводил на определенные мысли. Не то о фатуме, над одним из них уж точно зависшем. Не то о какой-то "загадке" судьбы, где все величины до сих пор неизвестны... И Иван Вичнюк бы многое сейчас отдал, чтобы взглянуть хоть одним глазом на худого подростка, шагающего по обочине тракта в сопровождении черного лохматого пса. Взглянуть и удостовериться, что...